Нанкинская резня
Шрифт:
К XII веку глава правящей (и, соответственно, наиболее могущественной) семьи, называвшийся теперь сёгуном, предлагал императору, которому поклонялись как прямому потомку богини Солнца, военную защиту своих самураев в обмен на божественную поддержку всего правящего класса. Заключался договор. Со временем самурайский кодекс, которому вначале следовал лишь небольшой процент населения, глубоко проник в японскую культуру и стал моделью наиболее достойного поведения среди всех молодых мужчин.
Время не повлияло на силу этики бусидо, впервые появившейся в XVIII веке и практикующейся даже в наши дни, вплоть до самых крайних проявлений. Во время Второй мировой войны печально знаменитые самоубийственные вылеты камикадзе, когда японские пилоты направляли свои самолеты прямо на американские корабли, впечатлили Запад готовностью молодых японцев жертвовать своей жизнью за императора. Но это была не просто небольшая элитная группа, придерживавшаяся взгляда, что лучше умереть, чем сдаться. Поражает тот факт, что в то время, когда войска союзников сдавались в соотношении один пленный на каждых трех погибших, японцы сдавались в соотношении лишь один к 120 [22] .
22
Meirion Harries, Susie Harries, Soldiers of the Sun: The Rise and Fall of the Imperial Japanese Army (New York: Random House, 1991), с.7.
Другим фактором, придавшим Японии ее своеобразный характер, стала ее изоляция, как географическая, так и самостоятельно возложенная на себя. В конце XV и начале XVI веков Японией правил клан Токугава, полностью отрезавший островную нацию от иностранного влияния. Подобное уединение, целью которого было обеспечение защиты от внешнего мира, в итоге изолировало японское общество от новых технологий и происходившей в Европе промышленной революции. За 250 лет японская военная технология не продвинулась дальше лука, меча и мушкета.
К XIX веку неподконтрольные Японии события выдернули нацию из кокона, в котором она пребывала, оставив ее в опасном и отчаянном положении, полном ксенофобии. В 1852 году президент США Миллард Филмор, проявляя недовольство из-за отказа Японии открыть свои порты для торговли и оправдывая европейскую экспансию распространенной в то время идеей «бремени белого человека», решил покончить с изоляцией Японии, отправив на острова командора Мэтью Перри. Перри, тщательно изучавший японскую историю, решил вынудить японцев покориться, продемонстрировав им всю мощь американской военной силы. В июле 1853 года он послал в Токийский залив флотилию изрыгающих черный дым кораблей, впервые показав народу Японии мощь паровых машин. Окружив себя 60 с лишним агрессивного вида мужчинами с саблями и пистолетами, Перри вошел в столицу сёгуна, потребовав встречи с самыми высокопоставленными официальными лицами Японии.
Сказать, что японцев ошеломило прибытие Перри, было бы серьезным преуменьшением. «Аналогично бы выглядела ситуация, если бы астронавты объявили, что к Земле летят странного вида космические аппараты» [23] , – писал о случившемся историк Сэмюэль Моррисон. Перепуганные аристократы Токугавы приготовились к сражению, попрятали свои драгоценности и в панике совещались между собой. Но в итоге у них не осталось иного выбора, кроме как признать превосходство американской военной технологии и принять делегацию. Посредством этого единственного визита Перри не только вынудил Токугаву подписать договор с Соединенными Штатами, но и открыл двери для японской торговли с другими странами, такими как Британия, Россия, Германия и Франция.
23
Samuel Eliot Morison, «Old Bruin»: Commodore Matthew C. Perry 1794–1858 (Boston: Atlantic – Little, Brown, 1967), с. 319.
Унижение, испытанное этим гордым народом, оставило после себя осадок в виде яростного негодования. Некоторые члены японской властной элиты тайно выступали в поддержку немедленной войны с западными державами, но другие призывали к благоразумию, утверждая, что эта война ослабит лишь Японию, но не иноземцев. Те, кто занимал последнюю позицию, убеждали власти умиротворить пришельцев, учиться у них и спокойно планировать возмездие:
Поскольку мы не равны иноземцам в механическом искусстве, следует установить взаимоотношения с другими странами, учиться их умениям и тактике, а когда [японские] нации станут едины, как одна семья, мы сможем отправиться за границу и отдать земли в иноземных странах тем, кто отличился в бою; солдаты будут соперничать друг с другом, показывая свое бесстрашие… [24]
24
Delmer M. Brown, Nationalism in Japan: An Introductory Historical Analysis (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1955), с. 75. (цит. Брауном из: Satow, пер., Japan 1853–1864, или Genji Yume Monogatari, с. 4).
Хотя подобный взгляд не преобладал, слова эти оказались пророческими, поскольку описывали не только стратегию, которой следовала Япония, но и долгосрочные горизонты для тех, кто рассматривал жизнь с точки зрения государства, а не отдельных людей.
Не имея перед собой четкого плана, клан Токугава решил наблюдать и ждать – и этим решением подписал смертный приговор своему правлению. Проводившаяся сёгуном политика умиротворения, столь отличавшаяся от того, что он ранее требовал от своих преданных сторонников, вызывала у многих недовольство и служила оружием для его противников-ястребов, которые считали благоразумную реакцию сёгуна не более чем подобострастным раболепием перед иностранными варварами. Убежденные, что сёгун лишился своего мандата на правление, мятежные кланы заключили союзы с целью свержения режима и восстановления власти императора.
В 1868 году мятежники одержали победу под флагом императора Мэйдзи и разожгли революцию с целью преобразовать лоскутное одеяло враждующих феодальных владений в современную могущественную Японию. Они возвели культ солнца Синто в ранг государственной религии и использовали императора как национальный символ, чтобы покончить с межплеменными распрями и объединить все острова. Полное решимости достичь в конечном счете победы над Западом, новое имперское правительство приняло самурайскую этику бусидо в качестве морального кодекса для всех граждан без исключения. Внешняя угроза стала дальнейшим поводом для очищения и единения кланов. В эпоху, известную позднее как «революция Мэйдзи», по всей Японии звучали националистические лозунги, такие как «Почитай императора! Изгони варваров!» или «Богатая страна, сильная армия!».
С удивительной быстротой японцы устремились в современность – в научном, экономическом и военном отношении. Правительство отправляло лучших студентов изучать науку и технологии в западные университеты, подчинило себе промышленность, создавая военные заводы, и сменило разрозненные феодальные войска на национальную призывную армию. Оно также тщательно анализировало военные системы Соединенных Штатов и Европы, отдавая предпочтение немецкой. Но знание западных технологий и оборонительных стратегий, привезенное обучавшимися за рубежом студентами, разрушило былую уверенность страны в японском военном превосходстве, вызывая глубокие сомнения в неизбежности победы в ее будущем поединке с Западом.
К концу XIX века Япония была готова поиграть мускулами, проверяя свою новую силу на азиатских соседях. В 1876 году правительство Мэйдзи отправило в Корею флотилию из двух канонерок и трех транспортов, вынудив корейское правительство подписать торговый договор, – это очень напоминало то, к чему Перри вынудил Японию.
Затем последовало столкновение с Китаем из-за Кореи. По договору 1885 года Корея становилась совместным протекторатом Китая и Японии, но не прошло и десятилетия, как разразилась война после попытки Китая подавить корейский мятеж, поддерживаемый японскими ультранационалистами. В сентябре 1894 года, всего через шесть недель после объявления войны, японцы не только захватили Пхеньян, но и сокрушили в море китайский северный флот. Правительство Цин было вынуждено подписать унизительный для себя договор Симоносэки, по которому китайцы должны были выплатить японцам 200 тысяч лянов в качестве репарации и отдать Японии Тайвань, Пескадорские острова, провинцию Ляодун в Маньчжурии и еще четыре порта. Позднее эти события были названы первой китайско-японской войной.
Триумф Японии мог бы быть полным, если бы его позднее не омрачило вмешательство западных держав. После войны японцы получили крупнейший военный трофей – полуостров Ляодун, но вынуждены были его отдать после трехстороннего вторжения России, Франции и Германии. Подобная демонстрация возможностей далеких европейских правительств диктовать японцам свою волю лишь укрепила решимость Японии добиться военного превосходства над западными странами. К 1904 году нация удвоила численность своей армии и обрела самодостаточность в производстве вооружений.