Нансен. Человек и миф
Шрифт:
Надо сказать, что на протяжении всей экспедиции её участники почти голодали — во всяком случае, по подсчётам учёных, произведённым уже много позже, стало ясно, что им катастрофически не хватало количества калорий. Свердруп однажды был так голоден, что попросил у Нансена разрешения выпить льняное масло, которое использовали для смягчения обуви.
И ещё большой проблемой было курение. Табака было достаточно, но курить много Нансен товарищам запрещал, считая, что в такой опасной экспедиции это непозволительно. Поэтому, чтобы не наносить вреда здоровью, вместо табака курили кусочки просмолённого каната, а сам Фритьоф вместе со Свердрупом жевали щепки от норвежских «медвежьих лап», сплетённых из черёмуховых прутьев, — и к концу путешествия практически съели их.
Вскоре идти стало совсем тяжело,
«Кажется, будто мы тащим их по песку».
Ужасно мучила жажда, «как путешественников в Сахаре», а расходовать топливо на приготовление лишней воды (больше, чем было необходимо, чтобы не умереть) боялись — вдруг экспедиция затянется надолго. Кроме того, команда не могла себе позволить тратить бесценную влагу на умывание. «Слой грязи прекрасно защищает от холода, а ещё лучше — от солнечного удара», — шутили участники экспедиции. От различных заболеваний спасало то, что в стерильной атмосфере Арктики грязь не является источником микробов.
Арктическая жажда была большой проблемой для полярников. Как это ни странно, обезвоживание — процесс, возникающий лишь при высоких температурах, когда организм, борясь с перегревом, вынужден расходовать много воды на образование пота, — в Арктике происходит очень часто. При отрицательных температурах водопотеря бывает столь значительной, что создаёт серьёзную угрозу организму.
Следующие три недели жизнь, по меткому определению Нансена, была однообразна и утомительна: они шли вперёд, таща на себе сани, стирая в кровь плечи, которые невыносимо горели, приблизительно зная, где находятся, и твёрдо зная, что «долгое время не стоит ждать перемен».
5 сентября была достигнута наибольшая высота на ледяном куполе — 2716 метров над уровнем моря.
6 сентября разыгралась страшная снежная буря. Идти и до этого было практически невозможно, поскольку дул ужасающей силы встречный ветер, а тут уж стало и вовсе не по силам. Разбили палатку, забрались в неё, но ветер пробивался во все щели и швырял снег внутрь хлипкого убежища, а ночью чуть не снёс шатёр. Однако всё обошлось.
Наутро продолжить путь не удалось, поскольку от мороза и ветра перехватывало дыхание. Пришлось остаться на месте. Буран всё накидывал и накидывал внутрь палатки снег, помещение становилось всё меньше и всё теплее. Как записал Фритьоф в дневнике, «у нас было уютно и хорошо. Если кто-то заглядывал в нутро бочонка, в котором коптят селёдку, то легко может себе представить атмосферу в нашей палатке». И добавлял, что соотечественники наверняка сочтут его свиньёй, но у полярных исследователей выбора в таких ситуациях нет.
Тепло было редким удовольствием — обычно на морозе замерзало всё тело и особенно лицо. Как с иронией писал Нансен, однажды у него «отмерз нос, но я возвратил ему жизнь растиранием. Потом окоченели подбородок и шея. Растирая и оборачивая чем-то шею, я спас и её». За ночь шерстяные носки смерзались от холода, а отросшие борода и усы смерзались в одну ледяную маску с капюшоном.
8 сентября ветер немного стих. Теперь предстояло откопать сани (что удалось с большим трудом), собрать вещи и отправиться дальше на запад. К счастью, с этого дня начался спуск. Но радоваться было ещё рано. Снег стал настолько глубоким, что пришлось надеть снегоступы, «похожие на теннисные ракетки».
Чем дальше экспедиция продвигалась в глубь ледовой пустыни, тем ниже становились температуры. Нансен взял с собой только ртутный термометр, замерзающий при минус сорока, а ночью температура опускалась ещё ниже. Морозный туман образовывал вокруг солнца ореол, а на небе в результате преломления солнечных лучей в мельчайших ледяных кристаллах появлялись ложные солнца.
Научные результаты Гренландской экспедиции, по мнению учёных, относятся главным образом к области физической географии. Наблюдения были обработаны знаменитым норвежским метеорологом X. Моном [37] в сотрудничестве с Нансеном. Мон вычислил, что на самых высоких участках ледового щита отрицательные температуры достигали -45°.
37
Мон
«Вслед за Моном, — пишет академик В. М. Пасецкий, — к метеорологическим наблюдениям экспедиции обратился выдающийся русский климатолог А. И. Воейков. В статье „Самые холодные местности земного шара“ он проанализировал измерения этой экспедиции, выполненные на материковом льду Гренландии под широтой 64–65° и на высоте 2700 метров над уровнем моря. Воейков обращал внимание на то, что здесь пять дней подряд морозы колебались от -40 до -45°. <…> Даже в самых холодных местностях Северного полушария — в Якутии и Гренландии — ни в сентябре, ни в октябре не наблюдали таких жестоких морозов.
На основе метеорологических измерений экспедиции Нансена на ледниковом плато Воейков высказал предположение, что внутренняя часть Гренландии, несомненно, находится в области антициклона. Что касается лета, то в Северном полушарии, по мнению Воейкова, оно должно быть наиболее прохладным на материком ледяном покрове Гренландии, а для всего земного шара — на ледяном покрове около Южного полюса.
Метеорологические наблюдения, выполненные экспедицией Нансена, показали, что атмосферные процессы земного шара ещё далеко не изучены и что географов и геофизиков ждут великие открытия. Это хорошо понимал Нансен. Именно во время гренландского путешествия он окончательно решил предпринять самую смелую экспедицию в область Северного полюса. А пока Нансен со своими спутниками шёл всё дальше на запад».
Постепенно температура стала повышаться, и путешественники поняли, что где-то рядом — море.
16 сентября, когда было «всего» -18°, исполнилось два месяца со дня спуска лодок с борта «Ясона» на воду, то есть с начала собственно Гренландской экспедиции. Праздничный пир по этому поводу состоял из кусочков масла, которые были выданы на обед. А вскоре путешественников поздравили и пуночки, покружившие над санями.
19 сентября удалось поймать в паруса саней попутный ветер — и неожиданно сани понеслись вперёд на бешеной скорости. К счастью, Свердруп и Нансен успели ухватиться за них, а вот Кристиансену пришлось догонять их на лыжах. Но вскоре и Фритьоф отстал от саней-скороходов, которыми рулил Свердруп, не заметивший «пропажи» товарищей, а также части груза, слетевшего с саней во времени бешеной гонки. Нансен, следовавший за Свердрупом, подобрал ледоруб, банки с провиантом, меховую куртку и вяленое мясо.
Вторым паромом «мчались» Дитрихсон с лапландцами. Они тоже потеряли три ящика с сушёным мясом. Пришлось вернуться и разыскать их. Наконец все собрались вместе, проверили груз и надёжно привязали его.
За этот день экспедиция преодолела большой кусок пути, и вечером Балто заметил на горизонте горы — уже не лёд, а землю. Радостное событие по устоявшейся традиции отметили праздничным обедом из галет с джемом и маслом. Для праздника был и ещё один повод: сани остановились буквально в последний момент на краю глубокой трещины и путешественники чудом избежали гибели (в который уже раз!).
Отныне вперёд продвигались с большой осторожностью, ощупывая путь длинным шестом. Коварные трещины были прикрыты снегом, и провалиться в них было очень легко.
«21 сентября, — писал Нансен, — я никогда не забуду. Мы смогли вволю напиться. Я думаю, это был лучший день нашей экспедиции».
Именно 21-го Фритьоф наткнулся на снежницу — водоём, образующийся на поверхности ледяного поля в результате таяния снежного покрова. Снежница Нансена была небольшой, но иногда они представляют собой настоящие озёра чистой и прозрачной пресной воды размером в сотни квадратных метров глубиной до полутора метров. Интересно, что не все исследователи Арктики были согласны с Нансеном в том, что такую воду можно пить. Многие считали её причиной возникновения цинги, что совершенно не соответствует действительности.