Нансен. Человек и миф
Шрифт:
На заседании Королевской академии в Стокгольме секретарь общества, профессор Гуннар Рециус, сказал:
«Уже первая экспедиция господина Нансена была такой удачной. Давайте надеяться, что она не станет для него Нарвой, которая ослепит его и не даст разглядеть будущие трудности, и приведёт к Полтаве. Пожелаем, чтобы эта победа стала первой в череде других, не менее блистательных».
Медаль Виктории была присуждена со следующей формулировкой:
«За то, что Нансен возглавил невероятно опасную экспедицию, во время которой не могло быть и речи об отступлении, ибо на карту была поставлена его собственная жизнь и жизни его сотоварищей. Для выполнения подобной задачи необходимо обладать наилучшими качествами полярного исследователя». А также за «метеорологические и астрономические наблюдения, требовавшие исключительной выносливости и выдающихся способностей».
После доклада в Королевском географическом обществе и получения медали в июне 1889 года из Лондона Нансен едет в Копенгаген, поддавшись на уговоры Эммы Гамель, и довольно долго живёт в доме своего благодетеля. По мнению биографов Нансена, у Фритьофа и Эммы случился роман — вероятно, платонический, о котором она будет помнить долгие годы…
Однако далеко не все соотечественники восхищались Фритьофом Нансеном как национальным героем. В некоторых случаях это была зависть, а в некоторых — вполне обоснованное раздражение поднявшейся шумихой.
Среди критиков полярного исследователя были и его великие современники — Кнут Гамсун и Хенрик Ибсен.
По мнению историка Тора Бумана-Ларсена, Ибсен относился к Нансену как к угрозе духовной жизни Норвегии, поскольку пропагандировал спорт и «жизнь на воздухе» как альтернативу «жизни в библиотеках».
Гамсун же считал, что благодаря великому путешественнику в Норвегии «стало слишком много спорта, физических упражнений и лыж», о чём написал ироническую заметку в одну из центральных норвежских газет «Дагбладет» после возвращения Нансена из Гренландии в 1889 году, цитату из которой мы приводили выше. Надо сказать, что доля истины в язвительной статье Гамсуна была: путешествие Нансена в Гренландию имело действительно не столько научное, сколько «спортивное» значение. Поэтому многие согласились с великими писателем-провокатором, когда он заявил в своей статье, что единственным научным открытием Гренландской экспедиции стало измерение температуры на уровне -40°.
Хенрик Ибсен пошёл ещё дальше и вывел в драме «Когда мы, мёртвые, пробуждаемся» Нансена под именем помещика Ульфхейма — неистового и простого охотника на медведей.
В основе нелюбви Ибсена могли лежать ещё и отцовские чувства. В 1897 году произошла так называемая «профессорская битва» между Фритьофом Нансеном и Сигурдом Ибсеном, сыном драматурга. Сигурду было отказано в должности профессора социологии в университете Осло, а вот Нансена через 14 дней буквально на коленях умоляли принять профессорскую должность.
Однако ненорвежцу возникшая немедленно по прибытии Нансена на родину «триумфальная» истерия и мгновенное превращение его в национального героя не совсем понятна.
Объяснение находим в прижизненной биографии великого полярника, написанной профессором Брёггером, уже неоднократно нами цитировавшейся:
«На долю Нансена выпало счастье показать всему миру мужество и самоотверженность того народа, который выслал столько сынов в безвестную гибель в полярных морях. Для большинства толпившихся на пристани людей Нансен был викингом, связывавшим саги отдалённого прошлого с сагой вчерашнего дня, с сагой о лыжнике, скатывавшемся с головокружительной высоты в долину. <…> Нансен являлся для них олицетворением национального типа».
Ключевые слова тут «викинг» и «олицетворение национального типа». О Нансене его противники не раз говорили, что он умел оказаться (или ему посчастливилось!) в нужное время в нужном месте. В первую очередь это касается Гренландской экспедиции и времени возвращения домой.
В тот период Норвегия боролась за свою политическую и национальную независимость. Идея о культурной общности определённых народов возникла во время Наполеоновских войн, приобрела особенное значение в 1853–1856 годах (Крымская война) и во время Датско-немецких войн (особенно знаменателен 1864 год, когда Дании пришлось противостоять Шлезвиг-Голштинии). В Норвегии теория скандинавской общности приобрела многих сторонников во главе с писателем Бьёрнстьерне Бьёрнсоном по той простой причине, что давала возможность соединить идею северного единства с требованием большей внутренней свободы.
Норвегии было необходимо найти основу для национального самосознания, но сделать это было непросто, ибо долгое время Норвегия была связана с Данией и Швецией.
В 1830-х годах идея национальной независимости стала особенно популярной благодаря влиянию поэта Хенрика Вергелана и историков Якова Рудольфа Кейсера и Петера Андреаса Мунка. Они утверждали, что норвежцы — это совершенно отдельная ветвь на скандинавском древе, чьи культура и язык запечатлены в сагах. В «Скандинавском обществе», созданном в 1843 году, и ему подобных организациях Норвегия рассматривалась как культурный центр всего Севера. Благодаря изысканиям Ивара Осена в области норвежских диалектов и собранию народных сказок и легенд Петера Кристена Асбьёрнсена и Молтке Му эта национальная идея получила дальнейшее развитие. Поэт Юхан Себастьян Вельхавен и художники Юхан К. Даль, Адольф Тидеман и Ханс Гуде в своих работах создавали столь идеалистический образ народа.
Постепенно складывался образ Норвегии как центра искусств эпохи викингов. Очень кстати оказались находки викингских кораблей: в 1867 году был найден корабль викингов в Туне, в 1880-м — в Гокстаде, в 1903-м — в Осеберге. Находки привлекли к себе всеобщее внимание, и о них писали все газеты и журналы страны.
Норвежцы осознали, что былое величие их родины может вернуться вместе с новой «эпохой викингов». И таким викингом стал Нансен — белокурый великан, которому были по плечу самые невероятные походы и завоевания.
Глава пятая
Фритьоф и Ева
Впервые Нансен увидел её в феврале 1888 года на холме Фрогнер возле Кристиании.
Вот как описывает ту встречу дочь Фритьофа и Евы:
«Самая первая их встреча произошла у Фрогнерсетера задолго до Гренландской экспедиции.
Однажды Фритьоф возвращался с лыжной прогулки в Нурмарке и вдруг заметил пару лыж и белый от снега зад, торчащий из сугроба. Из любопытства он остановился. Из сугроба показалась вся залепленная снегом голова, и на него глянули большие чёрные глаза.
Это была Ева.
Они представились друг другу, немного посмеялись и разошлись — каждый своей дорогой. Вот и вся встреча».
В то время Нансен был увлечён Драгоценностью и ещё несколькими другими женщинами. Но Ева запала ему в душу, недаром одно из прощальных писем перед Гренландской экспедицией было отправлено ей — с просьбой ждать его возвращения.
Фритьоф знал, что встреченная им Ева Хелена Саре (1858–1907) — известная камерная певица, дочь священника и одновременно одного из самых известных зоологов Норвегии профессора Микаэля Сарса (1805–1869) и сестры известного норвежского поэта Юхана Себастьяна Вельхавена Марен Катрины (1811–1898).