Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Шрифт:

И Нансен сам устремился на помощь армянскому народу.

В июне 1925 года он приехал и в Армению во главе комиссии экспертов. Повсюду делегацию принимали с восточным гостеприимством.

На следующий день поезд вёз их по Араратской долине. Вот что пишет об этом Фритьоф Нансен в своих воспоминаниях:

«На юге высится Арарат, совершенно отчётливо видна его могучая вершина. Огромный снежный купол сверкает в лучах заходящего солнца. Эта могучая гора первой бросилась нам в глаза, когда мы сюда приехали, она возвышается над всей страной. Сейчас, вечером, когда мы уезжаем, она снова встаёт перед нами.

На прощание великан снял свою шапку из облаков. Перед нами проходят непрерывной вереницей образы прошлого этого народа, который испокон веков жил здесь же, в тех же долинах, под сенью Арарата и Алагяза. Сколько борьбы, нужды, неизбежных страданий, и так мало побед. Есть ли в целом свете другой народ, который бы столько же выстрадал и — не погиб?»

Нансен объездил Армению, изучая возможные условия приёма беженцев, и понял, что больше 30 тысяч беженцев Армения вряд ли сможет принять. Тогда он призывает Лигу Наций к активным действиям и заявляет:

«Единственное место, где в настоящее время можно устроить неимущих армянских беженцев, — это Советская Армения. Здесь, где несколько лет назад царили разруха, нищета и голод, теперь благодаря заботам Советского правительства установлены мир и порядок и население стало в известной степени даже зажиточным».

Именно туда он предлагает вернуть беженцев.

Убедившись в тщетности своих усилий, он лично организовал возвращение в Армению 7 тысяч человек. В 1928 году, чтобы собрать деньги для помощи армянским беженцам, он отправился в Америку с чтением лекций. В 1927 году Нансен написал книгу «По Армении», переведённую на другие языки.

Из Армении Фритьоф через Кавказ направился на Волгу (результатом также явилась книга «Через Кавказ на Волгу» (1929)). Он проехал Грузию, Северный Кавказ, Дагестан. Нансен успевает всё и занимается своей любимой наукой. Изучая в то время историю климата, Фритьоф интересуется колебаниями моря за последние годы, рассматривая это как показатель либо засушливых, либо дождливых лет.

* * *

Нансену принадлежит и ещё одно «открытие», которое спасло жизни миллионам людей, — это так называемый нансеновский паспорт.

Вот что сам Нансен писал о беженцах:

«Неужели чувства людей притупились? Неужели люди и слышать не хотят о нужде и несчастье? Раньше, стоило случиться пожару, землетрясению или нападению разбойников, люди сразу приходили на помощь друг другу, а если в Атлантике тонул корабль, на борту которого было несколько сотен пассажиров, об этом ужасе писали газеты по всему миру.

Тысячи и тысячи бездомных беженцев, страдающих и умирающих, подают нам сигналы бедствия из самых разных стран. Люди их слышат, но остаются сидеть сложа руки.

Вот телеграммы из Мосула: тысячи изгнанных христиан, ограбленные и изнасилованные женщины и дети, беженцы, обречённые на страшные тяготы, болезни, на зимние холода и нищету; оставшимся в горах грозит голодная смерть. Из Марокко приходят похожие сообщения о тысячах беженцев, терпящих нечеловеческую нужду. Из Малой Азии мы слышим о тысячах и тысячах несчастных, отправленных на рудники; большинство из них пропали без вести, погибли — но никто не обратил на это внимания. По многим странам Европы разбросаны тысячи бездомных беженцев: русские, армяне…

Сегодня в мире так много горя и нищеты, что воли отдельных людей к самопожертвованию не хватает. Руку помощи должны протянуть правительства, особенно те, из-за которых люди оказались в беде. Но это так сложно! Сначала нужно проверить, в порядке ли бумаги, не приведёт ли помощь к неблагоприятным последствиям, не помогал ли человек случайно Советскому правительству, следует ли признать берберских рифов воинственной группировкой. И лишь после этого можно оказать помощь умирающим беженцам, однако тут встают и другие вопросы, разумеется большой дипломатической важности. Тем временем страдающие умирают, а

тех, кто помогает, остаётся всё меньше.

Нам, живущим в спокойном буржуазном обществе, конечно трудно осознать удел беженцев. Лишённые дома и родины, гражданских прав и защиты правительства, они в любой момент могут быть высланы из страны пребывания, даже если никакая другая страна не захочет их принять. Приведу несколько примеров.

Когда в Польше скопилось слишком много беженцев, был издан указ: тот, кто незаконно пересёк границу с Россией и не имеет доказательств, что он политический беженец, должен до истечения установленного срока покинуть страну. Жертвами указа стали тысячи российских евреев. Они не могли вернуться в Россию, где их ожидала смерть, или попросить убежища в какой-нибудь другой стране. Их перевезли в Данциг, но там их нельзя было оставить. Тогда их отправили назад, перебрасывая этих несчастных людей через границу, как теннисный мячик. Лишь по просьбе комиссара Лиги Наций, до тех пор пока не было достигнуто соответствующее соглашение, их содержание через свою организацию в Париже взяли на себя европейские евреи. Несколько тысяч людей были собраны и отправлены в лагерь беженцев под Данцигом, откуда они в конце концов смогли уехать в Америку.

Ещё пример. Большая часть разбитой армии Врангеля (а с ней тысячи женщин и детей) бежала из Крыма в Константинополь. По соглашению с болгарским правительством около десяти тысяч человек переправили в Болгарию, где многие из них смогли найти работу. По соглашению с Советским правительством в Москве почти семь тысяч ожидали возвращения в Россию. Нынешние болгарские власти испугались, что среди оказавшихся в стране беженцев есть коммунисты, и во избежание распространения этой опасной заразы предпочли от них избавиться. Прошлой весной 250 беженцев погрузили на маленькую жалкую шхуну „Тритон“, едва вмещавшую 50 человек, дали им провизии на несколько дней и отправили из Варны в Одессу. Когда они туда прибыли, Советское правительство не разрешило им сойти на берег, так как не получило никакого уведомления из Болгарии. „Тритон“ снова вышел в Чёрное море. Но ни Болгария, ни Россия его не принимали. Оставалась Турция. Что претерпели эти люди, лишённые воды и пищи, на маленьком судёнышке, перегруженном настолько, что оно с трудом держалось на плаву, представить невозможно. Наконец „Тритон“ достиг Константинополя; на борту царило ликование, ведь впереди было освобождение! Но нет, и турецкие власти не захотели пустить в страну этих несчастных людей — беженцы должны были оставаться на корабле.

Чтобы отбуксировать „Тритон“ через Босфорский пролив в Чёрное море, был вызван пароход; но когда буксировка началась, отчаяние на борту переросло в ярость. „Тритон“ стал тонуть, вода почти, накрыла его, и русские выпрыгивали за борт с криками о помощи. К счастью, неподалёку стоял на якоре английский пароход; капитан услышал крики и, увидев, что происходит, обвинил турецкую полицию в бесчеловечности и гибели людей. После этого турки не решились продолжить буксировку; они разрешили русским покинуть тонущий „Тритон“ и отвели им небольшой огороженный участок на берегу, но еды не дали.

На телеграфное обращение автора этих строк с просьбой разрешить беженцам вернуться в Россию Советское правительство ответило, что оно было вынуждено им отказать, поскольку ничего о них не знало, и считает, что виновато болгарское правительство, вовремя не уведомившее Москву.

Тем временем беженцы влачили жалкое существование под открытым небом, и многим из них суждено было умереть, если бы не мисс Анна Митчел, которой удалось получить деньги от добрых людей из американо-европейской колонии в Константинополе, а также от различных организаций; собранной суммы хватило на то, чтобы некоторое время поддерживать жизнь несчастных.

9 июня туда прибыл автор этих строк. Часть небольшого участка, по которому беженцы могли передвигаться, накрыли старой крышей, под ней прямо на земле лежали мужчины и женщины. У каждого из них был отмеченный кирпичами четырёхугольник шириной в два фута и длиной в шесть футов, чтобы спать, кучка земли или камень служили подушкой, а расстеленные на земле тряпки — своего рода подстилкой. И всё. Здесь родилось несколько детей, несколько человек умерло. Под крышей места хватило не всем, поэтому некоторые лежали на земле под открытым небом. Суточный паёк состоял из маленького куска хлеба и миски жидкого супа. Но теперь последние собранные средства были истрачены.

Что можно было сделать? Болгарское правительство твёрдо отказало беженцам в возвращении. Турецкое правительство не разрешило им остаться в Константинополе, другие страны также их не принимали, ссылаясь на то, что хотеть вернуться в Россию могли только большевики.

Получив деньги от копенгагенского книготорговца Кристиана Эриксена, я смог некоторое время оплачивать содержание беженцев. Позже расходы на несколько месяцев взяла на себя большая американская организация „Near East Relief“ при условии, что будет достигнуто окончательное соглашение, — эту гарантию дал автор. Небольшое количество беженцев согласилась принять Франция, а остальных — в ответ на обращение автора — российское правительство.

Вот такие испытания выпадают иногда на долю беженцев. Раньше перед многими из них вставала и ещё одна проблема. Добравшись до какого-либо места, они уже не могли уехать из него законным образом, поскольку для этого требовался паспорт, а если его не было, то соответственно не было и гражданства. По предложению комиссариата Лиги Наций правительства почти всех стран, в которых находились беженцы, согласились выдавать им удостоверения личности, приравненные к обычным паспортам. Тем самым беженцы получили возможность переезжать в места с благоприятными условиями жизни и перспективами найти работу».

«Проблема беженцев стала актуальной только в XX веке. Тому послужили два основных повода: Первая мировая война и Октябрьская революция 1917 года в России. Глобальный передел мира и связанные с этим беженские потоки из одной страны в другую регулировались в достаточной степени Версальско-Вашингтонской системой договоров и в ходе последующих мирных конференций, — пишет профессор 3. С. Бочарова.

Только российские и армянские беженцы, бежавшие от новых политических режимов в своём отечестве, создали для мирового сообщества множество проблем, никогда ранее не возникавших.

Исход из пределов бывшей Российской империи был самым массовым и интенсивным. Ситуация усложнилась появлением апатридов — лиц без гражданства.

„Ликвидация беженской проблемы“ (именно так она была сформулирована) легла на плечи Лиги Наций. Пути её решения виделись в следующем: расселение и трудоустройство, репатриация и урегулирование правового положения беженцев.

Однако исчерпать её до конца так и не удалось. Появлялись всё новые категории беженцев: из Германии, Австрии в межвоенный период, после Второй мировой войны и бесконечные их волны в современном неспокойном мире. Таким образом, истоки и начало опыта разрешения беженской проблемы лежат в 1920-х годах. Однако русские беженцы не только положили начало проблеме, но и стояли в основе её разрешения, участвуя в подготовке документов международного уровня.

Сложность расселения, репатриации, адаптации русских беженцев состояла в том, что они в странах-реципиентах образовали такую категорию иностранцев, к которым трудно было применить обычно практикующийся принцип взаимности либо национальный режим. Многие выходцы из России утратили своё гражданство в силу изменений в личном статусе. Старое русское право после 1917 года формально перестало быть действующим. Новое государство — РСФСР (СССР) — подавляющая часть эмигрантов не признавала. Потеряв гражданство Российской империи, они не стали и гражданами Советской России. За рубежом появился достаточно широкий слой лиц без гражданства российского происхождения, нуждающийся в международной защите. Таким образом, российские эмигранты-апатриды не только обладали меньшим объёмом прав и свобод, чем граждане страны пребывания, но и были лишены возможности обратиться к дипломатической защите.

Только Лига Наций могла стать гарантом прав и свобод для лиц без гражданства или считающих себя русскими гражданами, но не имеющими за собой страны.

Впервые определение понятия „беженец“ появилось в июле 1922 года на Женевской конференции представителей правительств. Тогда речь шла только о русских беженцах. В результате „русским беженцем“ признавался беженец „русского происхождения, не принявший никакого другого подданства“. Затем Женевское межправительственное соглашение от 12 мая 1926 года уточнило это понятие, и им считалось „всякое лицо русского происхождения, не пользующееся покровительством правительства СССР и не приобретшее другого подданства“.

<…> Инициатором привлечения Лиги Наций к беженским проблемам стал Международный комитет Красного Креста (МККК). 20 февраля 1921 года он по настоянию Российского общества Красного Креста (старая организация) обратился с письмом в Совет Лиги Наций, в котором указывал на бедственное положение выходцев из России за границей и на необходимость назначения комиссара по делам русских беженцев. Отмечалось, что его заботой могло бы стать:

1) определение правового положения беженцев;

2) возвращение их в Россию или трудоустройство вне России; и

3) объединение и координация усилий помощи беженцам.

26 февраля Совет Лиги Наций признал вопрос важным, однако исключил финансовую ответственность и практическую помощь беженцам, оставив за ней только функции посредника и координатора. После обстоятельного изучения положения дел было решено, что некоторые категории беженцев будут находиться на попечении постоянного органа Лиги Наций.

27 июня того же года сессия Совета, заслушав доклад представителя Франции Ганото, приняла решение создать должность Верховного комиссара по делам русских беженцев (с тем условием, чтобы он не был русским и чтобы ни один русский не мог быть приглашён в качестве технического советника Верховного комиссара или в секретариат по беженским делам) и собрать конференцию представителей заинтересованных правительств. В докладе говорилось, что Верховным комиссаром должен быть человек, пользующийся высоким личным авторитетом, находящий поддержку в правительствах и среди русских организаций. Подчёркивалось также, что вопрос о российских беженцах — это вопрос не только „политическо-социальный, но по преимуществу — финансовый“.

20 августа 1921 Фритьоф Нансен — известный полярный исследователь и общественный деятель, возглавлявший в 1920–1921 годах комиссию Лиги Наций по помощи беженцам и военнопленным, — дал согласие быть Верховным комиссаром по беженским делам, а 12 сентября приступил к своим обязанностям.

Кандидатура Нансена не являлась бесспорной. Совмещение им двух должностей — Верховного комиссара по борьбе с голодом в России и Верховного комиссара по беженским делам — не удовлетворяло не только российскую эмиграцию, но и европейские страны. Нансен считался сторонником большевиков и потому неудачной кандидатурой для защиты интересов беженцев. Нансену, поддержанному только представителем Англии Р. Сесилем, пришлось предъявить ультиматум: если его действия не будут одобрены, то он откажется от звания Верховного комиссара по беженским делам. Его помощник, представитель МККК, Е. Фрик, полагавший, что спасение России и будущее влияние в ней не принадлежит эмиграции, также, с их точки зрения, не мог принести пользы беженцам. Российские эмигрантские организации предпочитали, чтобы дело беженцев возглавил американец. Однако США запрещали кому-либо из своих граждан принять назначение Лиги Наций, устав которой они не ратифицировали. Звучали предложения просить испанского короля взять на себя роль Верховного комиссара.

11 сентября 1923 года в берлинской эмигрантской газете „Руль“ было опубликовано обращение к Лиге Наций русских эмигрантских организаций в Лондоне от 13 августа того же года: „Интересы, стремления и мораль русских эмигрантов так диаметрально противоположны целям и моралям (так в тексте. — З. Б.) советского правительства, что нельзя с равной симпатией сотрудничать с этими двумя враждующими лагерями. Вот почему мы считаем себя обязанными привлечь Ваше внимание к практической и моральной невыгодности совмещать в лице д-ра Нансена обязанности Верховного комиссара, работающего с советским правительством. Мы убедительно просим Лигу Наций пересмотреть этот важный вопрос и назначить другого Комиссара для русских беженцев“.

22–24 августа 1921 года состоялась конференция уполномоченных заинтересованных правительств в Женеве под председательством представителя Сербии М. Йовановича, председателя кассационного суда в Белграде, члена Постоянной палаты Международного суда. Нансен всё ещё находился в России по делам голодающих. На конференции были сделаны попытки выработать общую точку зрения на правовое положение беженцев. Сложность заключалась в том, что государства стремились сохранить свою независимость и избежать переделки своего законодательства во благо российских беженцев. Однако конференция примечательна тем, что на ней впервые был поставлен вопрос о предоставлении паспортов для россиян-апатридов с тем, чтобы обеспечить им действенную правовую защиту и законное право на труд и проживание наравне с подданными государств-реципиентов. Особую активность проявили эмигрантские русские гуманитарные организации, с которыми Верховный комиссар предполагал иметь „фактические, а не юридические отношения“. Они хотели привлечь к себе внимание и повлиять на судьбу беженцев, подав меморандум 14-ти русских организаций, содержавший главу о юридическом положении беженцев, а всем членам конференции раздали письмо за подписью представителей русских гуманитарных организаций в Женеве. Дипломатические круги, т. е. Совещание послов, представлял Гулькевич. Именно с ним непосредственно контактировал секретарь Верховного комиссара. Представителем РОКК при международных организациях в Женеве являлся Ю. И. Лодыженский. Земгор 10 мая 1921 года назначил своими представителями С. В. Панину и Н. И. Астрова (приступили к работе с 4 июня). Гулькевич 20 декабря 1921 года из Женевы писал Гирсу, что своей миссии они приписывают „наивно-трогательное значение“ и „все трое производят чрезвычайно добропорядочное впечатление“.

Однако беженский вопрос имел в Лиге Наций второстепенное значение. Он был сосредоточен в Пятой комиссии по социальным вопросам. Деятельность комиссии не привлекала особого внимания этой международной организации. Наряду с беженским в ней решались вопросы об эсперанто, о торговле женщинами и детьми, о продаже опиума, о борьбе с порнографией и т. д. Поэтому её члены мало интересовались проблемами беженства, полагаясь всецело на Нансена и оставляя их практически в его единоличном ведении.

3–5 июля 1922 года в Женеве состоялась конференция представителей правительств, на которой был принят сертификат для беженцев, получивший позже название нансеновского паспорта. Однако первоначальный проект документа, разработанный юристами-эмигрантами и одобренный Советом Лиги Наций 24 марта 1922 года, по настоянию Франции был изменён, и, к сожалению, в худшую сторону. Если первый вариант исходил из необходимости предоставления русским беженцам прав, равных с правами других граждан, включая свободу передвижения, трудоустройства, с тем чтобы они не стали предметом заботы благотворительных организаций, то конференция заняла иную позицию. Хотя и не отрицалось особое юридическое положение русских беженцев и задача принятия для них оригинального документа (во избежание „отождествления с подданными РСФСР“), представители стран заботились в первую очередь о своих собственных интересах. Поэтому из первоначального варианта было исключено всё то, что сколько-нибудь связывало правительства стран, принявших беженцев, и налагало на них обязательства. По оценке представителей русских организаций, „юридическое качество выработанного сертификата оказалось много ниже первоначального проекта“.

Вопросы практического применения паспортов были поставлены на первом съезде русских юристов за границей.

1 октября 1922 года. Б. Л. Гершун, открывая съезд, сказал: „Мы должны дать ответ на вопрос о нашем публично-правовом положении“.

В августе 1922 года Верховный комиссар по делам русских беженцев разослал правительствам стран мира письма с предложением высказать своё отношение к удостоверениям личности, принятым на Женевской конференции 5 июля 1922 года, и присоединиться к межправительственному соглашению. Практически все государства отозвались на эти письма. Выяснилось, что для ряда стран присоединение к соглашению значило бы усложнение уже существующего режима проживания и передвижения россиян-эмигрантов. К ноябрю 1922 года система удостоверений личности, предложенная Женевской конференцией 5 июля 1922 года, была одобрена 12 европейскими государствами.

В 1925 году вновь встал вопрос о пересмотре паспорта Лиги Наций. Проблема была поднята в связи с изысканием финансовых источников для организации переселения российских беженцев в Южную Америку. Инициатива исходила от директора Международного бюро труда (МВТ) А. Тома. С 1 января 1925 года трудоустройство беженцев было передано именно этому ведомству. На Верховном комиссариате по делам русских беженцев оставались обязанности по урегулированию правового статуса беженцев. План Тома предусматривал использование громадных пространств Южной Америки и „спроса государств этой страны на сельскохозяйственную колонизацию (так в тексте. — З. Б.) для расселения русских беженцев, находящихся в избытке в Европе“. При участии сотрудников Верховного комиссариата Проктора и Т. Ф. Джонсона на Американский континент была направлена особая миссия для исследования условий колонизации. Результаты её работы и план колонизации были доложены Лиге Наций. Выявилась необходимость кредита для учреждения должностей двух агентов МВТ в Буэнос-Айресе и Рио-де-Жанейро, и предлагалось создать оборотный фонд в размере 100 тыс. фунтов стерлингов для покрытия расходов по перевозке переселенцев и для обустройства их на месте. Был поднят вопрос и об изменении условий выдачи сертификатов. Основное правило выдачи — проставление отметки „без права возвращения в страну, выдавшую его (сертификат. — З. Б.)“ — оказывалось несовместимым с организацией переселения. Южноамериканские государства это правило отвергали. Внесение поправок диктовалось и тем, что практика выдачи сертификатов не была унифицирована. В некоторых случаях с беженцев взимались совершенно непомерные сборы. Предполагалось также привлечь самих беженцев к участию в деле переселения, установив таксу в 10 золотых франков при выдаче и возобновлении сертификатов. Из этого сбора половина должна была поступать в оборотный фонд переселения. После долгого обсуждения этого плана в комиссиях Лиги Наций был выделен кредит на образование двух временных должностей агентов МБТ. Вопросы же о создании оборотного фонда и изменении режима сертификатов планировалось обсудить на межправительственной конференции.

В связи с созывом этой конференцией в конце 1925 — начале 1926 г. Центральная юридическая комиссия в Париже, состоящая из эмигрантов, направила Джонсону, секретарю Верховного комиссара Лиги Наций, записку, содержащую 14 пунктов пожеланий, которые должны были войти в предполагаемую будущую конвенцию, и замечания на циркулярное обращение к членам созываемой Верховным комиссариатом межправительственной конференции об улучшении действующей системы беженских удостоверений личности.

На межправительственной конференции в Женеве в мае 1926 года 24 государства приняли участие в обсуждении данных проблем. Устанавливался годичный срок действия сертификатов (вместо предлагаемых пяти). Предложение о превращении их в нормальный полноценный паспорт конференция отвергла. Таким образом, беженцы-апатриды оставались выделенными из общего числа полноправных граждан. Конференция

изменила прежнюю формулировку в отношении лица, имеющего право на получение сертификата („русского происхождения, не принявший никакого другого подданства“). Она давала возможность в ряде стран (Германии, Польше и др.) ограничить круг лиц, имеющих право на нансеновский паспорт, и не выдавать его выехавшим из России с советским паспортом, родившимся на территории, отошедшей от России, прибывшим после определённого срока и т. д. Новая формулировка („всякое лицо русского происхождения, не пользующееся покровительством правительства СССР и не приобретшее другого подданства“) не делала различий между теми, кто утратил советское гражданство, и теми, кто отказался от покровительства советских представительств СССР за границей, и поэтому позволяла всем эмигрантам получить сертификат. Конференция вводила общий принцип: выездная виза должна сопровождаться выдачей визы на право обратного въезда в страну, выдавшую сертификат.

Как докладывали Нольде и Рубинштейн, правительства не склонны были принимать участие в образовании оборотного фонда и ассигновании средств для него. 12 мая конференция приняла решение о сборе 5 золотых франков в оборотный фонд, взимаемых как с сертификатов, так и с других документов, получение которых для беженцев было обязательно. Управление фондом находилось в руках особого органа в составе представителя Совета Лиги Наций и представителя Административного совета МБТ. Тогда же Нольде и Рубинштейн от имени Центральной юридической комиссии по изучению положения русских беженцев подали через Гулькевича Джонсону записку с пожеланиями участия русского представительства в расходовании средств фонда и облегчения получения беженцами въездных виз. По предложению Нансена в состав постоянной комиссии при Верховном комиссариате, контролирующей особый фонд, с совещательным голосом был избран Гулькевич.

Эмигрантские организации добивались участия в расходовании средств особого фонда. Так, во Франции половина нансеновского сбора шла в Женеву, место пребывания Лиги Наций, а другая половина поступала в распоряжение Распределительного комитета в Париже, который входил в состав образованного в 1924 году Эмигрантского комитета во главе с В. А. Маклаковым, защищающего интересы российских беженцев во Франции. Распределительный комитет состоял из председателя — В. Н. Коковцова и двух членов — Н. Д. Авксентьева и Н. В. Савича. Избирался он один раз в три года Эмигрантским комитетом и утверждался Министерством иностранных дел Франции. Средства, полученные от нансеновского сбора, Распределительный комитет направлял в адрес русских гуманитарно-благотворительных организаций во Франции. Но во многих странах эти деньги целиком шли в Женеву.

Правовой вопрос не исчерпывался урегулированием проблем удостоверения личности, передвижений из страны в страну. Главное — упорядочение правового статуса беженцев. Но за первые шесть лет своего существования Верховный комиссариат по делам русских беженцев добился только введения нансеновского паспорта, а к вопросу о статусе беженца подошёл лишь в конце 1920-х годов. Прежде он решался постольку, поскольку имел значение для основной задачи, которую ставила перед собой Лига Наций: учёт и расселение беженцев по странам и их трудоустройство.

В связи с этим Центральная юридическая комиссия по изучению положения русских беженцев разослала анкеты со 110 вопросами для выяснения реального правового состояния эмигрантов. Ответы должны были прийти к 15 января 1927 года. На их основе предполагалось выработать общие универсальные рекомендации.

Для координации и урегулирования этих усилий с 1927 года начала работу межправительственная совещательная комиссия по делам беженцев при Верховном комиссариате в составе представителей 14 правительств и 8 экспертов (в том числе трёх юристов-эмигрантов (Гулькевича, Рубинштейна, Нольде) с правом совещательного голоса) для рассмотрения правовых и организационных вопросов. Председателем Комиссии был назначен французский делегат, дипломат Навайль (de Navailles). Его доклады ежегодно зачитывались на Ассамблеях Лиги Наций.

„Конференция о правовом статусе беженцев“ прошла 28–30 июня 1928 года под эгидой МВТ. В ней приняли участие представители 15 заинтересованных стран, российский и армянский юристы-эксперты, а также помощник Верховного комиссара Джонсон и помощник директора МВТ Б. Г. Балтер. 30 июня 1928 года было подписано межправительственное соглашение о юридическом статусе русских и армянских беженцев, Оно состояло из двух частей. Первая часть (1 статья) касалась представительств Верховного комиссара в различных странах, которые должны были выполнять для эмигрантов функции, лежащие обычно на консульствах. Порядок их назначения был аналогичен порядку назначения иностранных консулов. Таким образом, вводился совершенно новый институт, не имевший прецедентов в мировой практике. Во второй части (2–9 статьи) оговаривались личные права эмигрантов.

В связи с предстоящей ликвидацией нансеновского офиса межправительственная совещательная комиссия по делам беженцев стала готовить вопрос о заключении правительствами — участниками конференции 28–30 июня 1928 года конвенции о юридическом положении русских и армянских беженцев, являющейся для них обязательной. 30 сентября XII сессия Лиги Наций приняла резолюцию, коей „Административному Совету Международного офиса Нансена, сообща с межправительственной совещательной комиссией, поручено изучить вопрос о целесообразности выработки конвенции, имеющей целью обеспечить покровительство беженцев по ликвидации офиса“.

В октябре 1931 года Международный офис по делам беженцев им. Ф. Нансена разослал членам своего Административного совета, Совещательного комитета, частным организациям, своим делегатам на местах анкетный лист о положении эмигрантов в разных странах. Составление проекта конвенции было поручено председателю межправительственной совещательной комиссии Навайлю.

Конвенция о юридическом статусе русских и армянских беженцев была подписана представителями 12 государств 28 октября 1933 года. Из 23 статей конвенции 15 касались непосредственно вопросов юридического положения, остальные содержали постановления общего порядка (об условиях подписания, ратификации, денонсирования и т. д.). Ст. 2 подтверждала, что нансеновские паспорта выдаются на срок не менее года, а цена виз должна устанавливаться по самому низкому тарифу (для неимущих — бесплатно). Что касается права на труд, то подчёркивалось, что законы по защите национального рынка труда не должны ограничивать беженцев, проживающих не менее двух лет в стране; женатых на подданных данной страны; имеющих детей — подданных страны; бывших участников первой мировой войны. По вопросам образования, организации обществ взаимопомощи, налогового режима и т. д. русские беженцы приравнивались к местным гражданам или к наиболее привилегированным иностранцам. Однако конвенция вступала в силу лишь при условии ратификации её определённым числом государств. Страны-реципиенты не торопились ни ратифицировать её, ни привести в соответствие с ней свои законы. Несмотря на это, российские эмигранты высоко ценили принятие Конвенции 1933 года и были обеспокоены предстоящей реорганизацией международных беженских учреждений, предусмотренной § 15 конвенции.

Положение осложнялось тем, что с 1934 года СССР стал членом Лиги Наций и членом Совета Лиги Наций и выступал против участия русских эмигрантов в учреждениях, причастных к работе Лиги Наций, и против помощи беженцам из России. Компромиссное решение должна была принять комиссия, состоявшая из представителей Англии, Франции и Боливии. Было очевидно, что „помощь русским спасти можно, только связав её с помощью другим (беженцам. — З. Б.)“. По сведениям начальника управления по делам российских эмигрантов в Югославии В. Н. Штрандтмана, из названия реорганизованного учреждения должно было исчезнуть не только „упоминание имени Нансена, одиозного для большевиков, но и упоминание о защите русских беженцев, против чего большевики в Женеве постоянно“ протестовали. Было ясно, что влияние российских эмигрантов на решение беженских вопросов значительно уменьшится.

С 1936 года Международный офис по делам беженцев им. Ф. Нансена возглавлял норвежский юрист М. Ханссен. Ему в соответствии с решением семнадцатой Ассамблеи Лиги Наций (октябрь 1936 года) было поручено подготовить план ликвидации офиса и разослать его правительствам стран мира с целью обсуждения на очередной сессии в сентябре 1937 года. Между тем к этому времени представители Международного офиса по делам беженцев им. Ф. Нансена в ряде стран уже свернули свою работу. Ликвидация этой международной беженской организации последовала в конце 1938 года. Вместо неё была создана Международная организация по делам беженцев (МОБ) с кардинально иной структурой и функциями».

* * *

Большую помощь оказал Нансен и Греции. Его дочь писала:

«Начиная с 1918 года на этой беспокойной окраине Европы не раз складывалась чрезвычайно напряжённая обстановка. Интересы великих держав сталкивались на Балканах, в Малой Азии и на Ближнем Востоке и делали политический климат весьма неустойчивым. А старинные национальные и религиозные раздоры между греками и турками во Фракии и в Малой Азии привели к военным действиям. Частые перемены внутриполитического положения в Греции и Турции тоже отнюдь не способствовали разрядке напряжённости. Подстрекаемые союзниками, греки высадились в Смирне. Неприятельский десант и последующие кровавые бои вызвали сильные волнения в Турции и дали пищу национальному движению, возглавляемому новым сильным вождём Кемаль-пашой. В июне 1920 года греки начали новое наступление на Малую Азию и прорвали позиции Кемаль-паши. Они захватили Бруссу и сильно потеснили противника. По Севрскому договору Смирна с окрестностями отошла к Греции, которая давно уже претендовала на эту территорию, однако же там имелось довольно значительное количество турецкого населения. Турок стали выгонять из домов, нередко их усадьбы сжигались.

Кемаль-паша не признал Севрского мира, так сильно урезавшего границы Турции, и продолжал войну, которая шла с переменным успехом. Летом 1922 года греко-турецкий конфликт закончился полной катастрофой для греков. Союзники своих обещаний не сдержали, и наступил час расплаты. Греческие войска гибли или попадали в плен. В сентябре 1922 года Кемаль-паша взял Смирну и поджёг город. Греки, военные и гражданские, в дикой панике устремились к морю. Тех, кого удавалось настичь, турки убивали на месте. Полмиллиона спаслись на островах, а 800 тысяч сгрудились в греческом и армянском кварталах Смирны и на обширных набережных.

Разыгрывались невероятные ужасы. Вся гавань была запружена трупами.

Английские военные корабли, стоявшие на рейде, подбирали женщин, детей и мужчин, бросавшихся в море, и отвозили их в Грецию. В Смирне и в других занятых турками местностях планомерно истребляли не только греков, но и армян. Греческих и армянских мальчиков вырывали из рук матерей и убивали у них на глазах. Мужчин моложе 45 лет турки распределяли по рабочим батальонам, чтобы они восстанавливали разрушенные греческими войсками хозяйства. Женщин уводили в турецкие гаремы. И всё произошло с такой быстротой, что никто и опомниться не успел.

Волна греческих и армянских беженцев докатилась и до Константинополя, который всё ещё находился под защитой союзников. Полковник Проктер, руководитель местной нансеновской конторы по делам беженцев, много повидал нужды и бедствий, но то, чему он был свидетелем теперь, затмевало собой всё прежнее. Он телеграфировал Нансену, прося немедленных распоряжений.

Это было утром 18 сентября. Нансен только что закончил отчет в Лиге Наций о проделанной работе по делам эмигрантов, и тут пришла телеграмма из Константинополя. Проктер просил распоряжения о том, чтобы развернуть работу своего вспомогательного аппарата: греческие власти обратились к Лиге Наций с просьбой о поддержке. Нарушив регламент заседаний, Нансен попросил у председателя повторно предоставить ему слово для важного сообщения. Он поднялся на трибуну и, зачитав телеграмму, потребовал немедленного вмешательства Лиги Наций. Дело шло о двух миллионах человеческих жизней, и нельзя было терять ни минуты. Вопреки существовавшему правилу о пятидневной отсрочке при обсуждении новых дел вопрос был поставлен на повестку дня немедленно, и Нансен был облечён полномочием действовать под эгидой Лиги Наций. Уже на следующее утро предложение было принято, и Ассамблея ассигновала 100 тысяч франков золотом.

На вечернем заседании было сообщено, что английское правительство предоставило в распоряжение Нансена миллион фунтов на том условии, что остальные государства сообща выделят такую же сумму. Не дожидаясь, пока закончится обсуждение вопроса, Нансен принялся за выполнение задания и за одни сутки успел закупить в Египте и Болгарии провиант и нанять пароход для перевозок. А затем отправился в Македонию в сопровождении Филиппа Ноэль-Бакера.

Прибыв на место, они угодили в самую гущу событий. Вместе с Ноэль-Бакером и другими сотрудниками Нансен сразу принялся за устройство пунктов питания. Но надо было возможно скорее распланировать дальнейшую работу. Подняли на ноги Красный Крест, „Помощь Ближнему Востоку“ и ряд других обществ помощи. В Смирне американский консул уже успел сделать очень важное дело: договорился с турецкими властями о том, что греческим судам разрешено будет под нейтральным флагом начать перевозку беженцев в греческие гавани. Прибывшая нансеновская группа за короткий срок освободила город от остальных беженцев, которые находились в самом бедственном положении, поскольку бежали, побросав всё своё имущество.

Нансен спас 156 тысяч греческих беженцев, скопившихся в Малой Азии, переправив их в Грецию, а из Константинополя он отправил по домам 10 тысяч беженцев, чтобы они собрали богатый урожай, который впопыхах бросили на корню. На большие острова Самос и Хиос Нансен послал продовольствие и тем предотвратил голод в этих отдалённых районах. Но не все опасности были позади. Среди беженцев свирепствовали холера, оспа и тиф. Из тех 27 тысяч греков, которые приехали из Константинополя, умирало, по рассказам самого Нансена, по 500 человек в неделю. В сотрудничестве с эпидстанциями, Красным Крестом и другими организациями за короткое время удалось сделать профилактические прививки более чем миллиону беженцев.

В октябре Нансен созвал съезд всех организаций помощи для выработки единой тактики, чтобы не было разнобоя в работе. Его предложение было принято. По условиям перемирия от 11 октября Восточная Фракия переходила к Турции, и когда Бакер и Нансен прибыли туда в середине месяца, население как раз было оповещено о приближении турецких военных частей из Малой Азии.

Кемаль-паша дал греческим крестьянам 42 дня сроку, чтобы очистить страну. Греческие крестьяне, не очень сведущие в грамоте, решили, что им даётся на сборы 24 часа. Кое-как, впопыхах погрузили они всё самое необходимое на ослов и арбы, запряжённые волами, и сотни тысяч греков повалили на запад, на родину. Они бросили неубранный урожай, хотя хлеб на полях уже созрел. Нансену сразу пришла идея: он решил скупить у крестьян весь урожай и нанять пароход, чтобы перевезти его в Грецию, где он, конечно, весьма пригодится. Он немедленно телеграфировал греческому правительству: „Согласны вы дать мне денег на эту затею?“ Через шесть часов он получил ответ из Афин: „Мы предоставили в ваше распоряжение четверть миллиона фунтов через банк в Константинополе. Через четыре дня в ваше распоряжение поступит ещё два миллиона фунтов на необходимые расходы“. За шесть часов Нансен раздобыл несколько пароходов и погрузил на них греков. Правда, всё могло бы пройти гораздо организованнее, если бы крестьяне согласились отложить свой отъезд на несколько часов.

Спустя несколько недель Нансен и Бакер приехали в Афины и предложили министру иностранных дел испросить заём у Лиги Наций на устройство греческих беженцев на родине. При этом Нансен попросил министра ознакомиться с составленным им меморандумом. „Само собою разумеется, — ответил министр, — на каких вам угодно условиях“.

Снабжённый полномочиями греческого правительства, Нансен отправился в Константинополь на греческом военном корабле. Едва он успел высадиться на берег, как к нему обратился британский посланник с просьбой уделить ему время для беседы. Он получил от британского правительства уведомление, что три великие державы — Англия, Франция и США, участницы мирной конференции в Лозанне, — высказали пожелание, чтобы Нансен взял на себя переговоры с греческим и турецким правительствами об обмене военнопленными. <…>

Переговоры в Афинах прошли без всяких осложнений. Правительство с большой готовностью приняло все предложения. За завтраком на загородной вилле королевской четы король Георгий выразил Нансену от своего имени и от имени всего народа благодарность и вручил ему Большой греческий крест в знак признательности за всё, что он сделал для его страны.

…План Нансена заключался в том, чтобы обменять ещё остававшихся в Малой Азии греков на турок, которые проживали на греческой территории. Поскольку речь шла о полутора миллионах греков и 400 тысячах турок, то предложение казалось на первый взгляд невыполнимым. И действительно, этот план встретил сильное сопротивление, однако Нансен в основном добился своего, и через полгода величайшее переселение народов нашего времени было завершено».

* * *

Во многих поездках Нансена сопровождал Видкунд Квислинг. Фигура эта в нашей стране не очень известна, зато в Норвегии его имя стало синонимом предателя.

Итак, что мы о нём знаем? Он прошёл длинный путь от сына добропорядочного священника до главы оккупационного фашистского правительства. Он был военным, служил атташе в России и Финляндии, работал в Нансеновской миссии, дослужился до звания майора, в 1931–1933 годах был министром обороны Норвегии, в 1933-м основал прогерманскую партию «Национальное согласие», которая на выборах 1936 года набрала около 50 тысяч голосов. В апреле 1940 года, когда в Норвегию вторглись немецкие оккупанты, Видкунд Квислинг возглавил захваченную страну и призвал соотечественников сложить оружие. Норвежцы оказали яростное сопротивление немцам — и кабинет Квислинга просуществовал всего пять дней, после чего был распущен Гитлером. Во время войны Видкунд Квислинг занимал различные государственный посты в правительстве немецкого рейхскомиссара Йозефа Тербовена. 9 мая 1945 года Квислинг был арестован, предан суду по обвинению в государственной измене и в октябре того же года расстрелян.

Сегодня почти забылось, что в молодости Квислинг был тесно связан с Россией и по службе, и по обстоятельствам личной жизни.

Квислинг в 1920-е годы был руководителем Нансеновской миссии в Харькове — и, надо отдать ему должное, действительно сделал очень много для голодающих. Кирстен Сивер, писатель и публикатор книги первой жены Квислинга Александры Ворониной «В тени Квислинга», в интервью радио «Свобода» сказала:

«Участие Видкунда в работе Нансена выражалось главным образом в организации доставки продовольствия из пункта А в пункт Б в обстановке хаоса, когда порядки менялись со дня на день. Он не занимался распределением продовольствия — он обеспечивал его транспортировку из морских портов нуждающимся. Я считаю, что ему в заслугу следует поставить также то, что право распределять продукты он предоставил самим русским. Благодаря этому ему удалось избежать трений с властями, которые были так характерны для американцев — те настаивали на том, что они сами должны руководить кухнями для голодающих. Так что он вполне толково исполнял свои обязанности и, думаю, без него организация Нансена была бы гораздо менее эффективна».

Подтверждение этому мнению мы находим и в газетных публикациях того времени. В 1922 году корреспондент норвежской газеты «Тиденс Тейн» Албин Эйнес писал о голодающих в Харькове:

«Только капитан Квислинг мог в те дни помочь умирающим, чья жизнь зависела от кусочка хлеба! Как мало им было надо, чтобы выжить!.. Капитан Квислинг добывал еду для умирающих женщин и детей. Только ему было под силу украсть лошадей Будённого, забить их и накормить кониной голодающих малышей».

Самому Квислингу работать было вовсе не так уж и легко. Александра Воронина вспоминала:

«Квислинг постоянно жаловался, что чиновники опаздывают на встречи, а иногда и просто не появляются, не потрудившись предупредить заранее. Как правило, они были плохо осведомлены о действиях собственных подчинённых, избегали ясно и честно отвечать на вопросы и зачастую нарушали свои обещания. Квислингу было трудно смириться с атмосферой недоверия и нерешительности, которая словно намеренно создавалась для того, чтобы помешать его важной работе. Некоторые особенности, которые он считал чертами русского характера, возмущали его до такой степени, что он начинал обвинять меня, словно я одна была виновата в недостатках моего народа. Я понимала, что ему просто нужно выговориться, так что поначалу слушала и не спорила, но как-то раз с улыбкой сказала: „Но почему вы обвиняете меня во всех недостатках русских людей?“ Он взглянул с подлинным изумлением и заверил, что я совершенно не похожа на других русских. Это было очень лестно слышать, но он так и не прекратил разглагольствовать о нестабильности, опасностях и неудобствах русской жизни, об отсутствии комфорта и порядка. Он приводил в пример норвежцев, которые, несмотря на суровый климат и иностранную угрозу, создали безопасную и процветающую страну».

Поделиться:
Популярные книги

На границе империй. Том 3

INDIGO
3. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
5.63
рейтинг книги
На границе империй. Том 3

Держать удар

Иванов Дмитрий
11. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Держать удар

Эффект Фостера

Аллен Селина
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Эффект Фостера

Не грози Дубровскому! Том VIII

Панарин Антон
8. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том VIII

СД. Том 17

Клеванский Кирилл Сергеевич
17. Сердце дракона
Фантастика:
боевая фантастика
6.70
рейтинг книги
СД. Том 17

Темный Патриарх Светлого Рода 3

Лисицин Евгений
3. Темный Патриарх Светлого Рода
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Темный Патриарх Светлого Рода 3

Сумеречный Стрелок 3

Карелин Сергей Витальевич
3. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 3

Пипец Котенку!

Майерс Александр
1. РОС: Пипец Котенку!
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Пипец Котенку!

Неудержимый. Книга IV

Боярский Андрей
4. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга IV

Дурная жена неверного дракона

Ганова Алиса
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Дурная жена неверного дракона

Я не князь. Книга XIII

Дрейк Сириус
13. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я не князь. Книга XIII

Я – Орк. Том 6

Лисицин Евгений
6. Я — Орк
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я – Орк. Том 6

Отмороженный

Гарцевич Евгений Александрович
1. Отмороженный
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Отмороженный

Безродный

Коган Мстислав Константинович
1. Игра не для слабых
Фантастика:
боевая фантастика
альтернативная история
6.67
рейтинг книги
Безродный