Напарница
Шрифт:
— Это не месть, — пояснял мне напарник и отводил в сторону глаза, в которых буквально светилось именно то намерение, которое он пытался отрицать. — Мы должны разобраться с предателем, если хотим вернуться к нормальной жизни. Поймать одного и выпытать, куда они дели добытые из архивов сведения. Когда мы уничтожим все бумаги, и людей, знающих слишком много, мы сможем вздохнуть свободно — только тогда!
— Право слово, ты сошёл с ума, — вздыхала я, прекрасно понимая, насколько бесполезны мои возражения. — Почему бы нам не уехать куда-нибудь в другую страну, коль скоро эти две для нас закрыты? Мы могли бы притвориться погибшими и скрыться под новыми именами.
— Чтобы
— В тот раз нас выдавали наши же отчёты, Гари. Теперь мы будем принадлежать самим себе и ни от кого не зависеть, никуда не посылать ни отчёты, ни письма, ни даже открытки. Никто нас не найдёт, Гари! Ну, неужели тебе для спокойствия необходимо завалить свою дорогу убитыми врагами?
— Ами, ты дурочка! — взрывался напарник. — Сколько времени мы вместо своей работы скрываемся от врагов — и они снова и снова находят к нам дорогу! Мы должны выполоть их всех, сразу, к чёрту, и только тогда сможем вздохнуть свободно!
На этом месте я вздыхала отнюдь не свободно, и вампир отворачивался от меня с самым что ни на есть угрюмым видом.
В ночь посольского приёма он ещё до наступления темноту унёс гроб из лавки и велел мне быть в любую минуту готовой бежать, т. е. одеться и взять с собой все личные вещи. Тут напарник, конечно, погорячился, так как всё, чем я сколько-нибудь дорожила, мы оставили в загородном доме под присмотром Аниты, и мне нечего было собирать, кроме пары колец с ядами, стилета и похожего на Беатин дамского пистолетика (по дороге вампир научил меня заряжать и стрелять). Всё это было надето и спрятано в одежде, на плечи накинута лёгкая шаль, и я послушно дожидалась, когда под окнами раздастся условный свист, и моим тревогам придёт конец. Разумеется, ожидание не было для меня ни чересчур спокойным, ни приятным: намерение вампира ворваться в жилой дом ради убийства оставалось для мне непонятным и пугающим, а причастность посла к нашим врагам заставляла беспокоиться за успех кровавого предприятия. Но напарник ещё менее, чем когда либо, интересовался моим мнением, и мне оставалось только ожидание, тем более тоскливое, что я не могла молиться ни об одном возможном исходе.
Время тянулось бесконечно, и мне красочно представлялись самые жуткие картины провала, как вдруг в дверь лавки постучались. Моё сердце замерло, а после оглушительно забилось с удвоенной силой — как мне казалось, у самого горла. После всех событий, произошедших со мной в Острихе, я не считала внезапный стук в дверь рядовым явлением, и уж конечно не ждала с той стороны своего напарника. Задув свечу, я шагнула к окну, стараясь подойти незаметно для возможного наблюдателя. Старалась я зря: под окном никого не было, вот только прыгать в него стоило только в том случае, если бы мне угрожала участь худшая, чем смерть: стена дома переходила в отвесную скалу, жутковато освещённую едва начавшей стареть луной. Как глупо, что я могла забыть! Стук в дверь повторился, уже настойчивее, и за тонкой перегородкой послышались шаркающие шаги лавочницы.
— Постойте! — бросилась я к ней и ухватила за рукав полупрозрачного пеньюара. — Не ходите туда, не открывайте!
«Тётушка» укоризненно взглянула на меня поверх очков в массивной оправе, выдернула руку и принялась спускаться по лестнице, высоко держа над собой свечу.
— Никогда не стоит прятаться от своих страхов, дорогуша, — назидательно отметила она. — Особенно если у дома тонкие стены.
В дверь ударили ещё раз, уже сапогом, и я поняла, что нежданные визитёры ворвутся силой, если им немедленно не откроют. Понимала это и почтенная ден Рору, которая к тому же не хуже меня знала, что в Острихе по ночам никто и никогда не прибегает на зов о помощи — в посольском городке так же, как и везде.
— Не надо… — прошептала я, медленно нашаривая спрятанный пистолет. Увы, у меня вряд ли хватило бы решимости выстрелить в живого человека. По странности утешала мысль, что я, во всяком случае, зарядила своё оружие, и пострадаю исключительно по слабости характера, а не из-за непредусмотрительности. Тем временем Амина ден Рору, не слушая моих возражений, спустилась в лавку, поставила свечу на прилавок и подошла до двери. Помедлила, а после отодвинула засов. Свечное пламя испуганно метнулось в сторону от распахнутой двери, когда внутрь ворвались четверо мужчин, все, как один, одетые в чёрное. Впереди — светловолосый, только благодаря своей ловкости не упавший, когда Амина отодвинула засов, за ним невысокий, с нескладной фигурой, кутающийся в плащ и скрывающий своё лицо, а за ними ещё двое, явно сопровождающие второго. Едва увидев, кто почтил нас своим визитом, я оставила всякие мысли о пистолете и, прислонившись к стене, истерически захохотала.
Дрон Перте, как всегда, исполненный театральности, склонился в самом низком поклоне и даже помахал передо мной шляпой, что, сколько я знаю, вышло из моды ещё в позапрошлом веке.
— Кати! — пронзительно вскрикнул низенький нескладный человечек за спиной авантюриста и, переодетая в мужское платье, Аманда Тасп-Рофан, оттолкнув Дрона Перте, бросилась ко мне.
— А, так это твои гости, Элина? — спокойно уточнила ничем не смущающаяся хозяйка лавки. — Ну, так я вас оставлю, не шумите только.
И, забрав свечу с прилавка, Амина ден Рору удалилась в свою спальню, ничуть не возмущаясь нежданным ночным визитом. Я осталась одна наедине с теми, кому могла доверять не больше, чем стае голодных волков.
— Кати! — между тем восклицала добежавшая до меня Аманда (ей пришлось посторониться, пропуская хозяйку лавки: о вежливости моя барышня не забывала никогда). — Кати, дорогая, я так волновалась!
— О, Господи!.. — простонала я, покорно позволяя своей барышне обнять меня и свести вниз по лестнице в лавку, в которой уже хозяйничали подручные авантюриста, зажигая принесённые с собой свечи. — Аманда, вы-то тут как оказались?!
Барышня распахнула глаза.
— Но, Кати, тебе нельзя тут оставаться!
Только сейчас я вспомнила, что меня зовут Элина ден Рору, что я уроженка островов, и что я не знаю никакой Аманды, никакого Дрона и они не могут знать меня. И ещё — что я в гриме и переодета. Но настаивать на этом уже поздно.
— Видимо, вы режиссёр этого спектакля, — повернулась я к сыну синдика. — Извольте объясниться, чего добивались на этот раз.
— Вам же всё объяснили, — укоризненно ответил Дрон и сделал знак своим спутникам, чтобы подали нам с Амандой стулья. — Здесь нельзя оставаться.
— А могу я поинтересоваться, сударь, — раздражённо произнесла я, — по какому праву вы принимаете за меня решения?
— Кати! — с упрёком воскликнула Аманда и потянула меня за руку, вынуждая сесть на предложенный стул.
— По праву вашего друга, — как ни в чём ни бывало объяснил авантюрист.
— Вы?! — поражённо воскликнула я. — Дрон Перте, или вы или я сошли с ума! С какой стати вы врываетесь в дом, где я живу, и…
— Кати! — перебила меня Аманда. — Как ты можешь так говорить! Дрон спас тебя, и не один раз, и он был так добр к тебе!..