Напарник чародея
Шрифт:
— Неважно, как бедняжку разбудили, — Магнус отмахнулся от вопроса, и сердце Рода дрогнуло: если мальчик смог оставить этот вопрос, значит, он уже отказался от попыток его разрешения. — Почему она хочет, чтобы я ушел, а не просит о помощи, как раньше?
— Не думаю, чтобы она просила о помощи именно тебя, — Род задумчиво потер переносицу. — Более вероятно, это повторение какой-то сцены из ее жизни.
— А тебя она просила уйти, — добавила Гвен, — потому что хотела скрыть свой позор от мира.
— Какой позор?
Гвен развела руки.
— Пока это неизвестно. Но если девушку глубоко обидели, она часто хочет побыть одна, пока рана в сердце не заживет.
— Определенно, — подтвердил Род, — и это касается не только женщин. Мужчине тоже требуется много времени, чтобы залечить раны.
Магнус свел брови:
— Ты высказываешь предположение, отец, или знаешь наверняка?
— Неважно, — ответил Род, — потому что главный вопрос — не кто разбудил ее, а как помочь ей снова обрести покой.
Магнус задумался:
— Да... меня это преследует...
— Тогда мы должны сначала узнать, почему она несчастна, — подытожил Грегори.
— Возвращаемся к тому, с чего начали, — Род печально улыбнулся. — Итак, даю славному воинству вводную: завтра обыщем замок и окружающую местность и посмотрим, не найдется ли ответ. А сегодня мы вряд ли еще что-нибудь сделаем толковое, — Верховный Чародей поднял руку, останавливая возражения Магнуса. — Ты устал, сын, и больше не можешь воспринимать окружающее четко и ясно. А из всех нас у тебя самый сильный дар психометрии. К тому же мы устали и нам всем не мешает отдохнуть. Давайте ложиться спать, — и он направился к своему матрацу, подавая пример, достойный подражания.
Гвен мягко улыбнулась детям и присоединилась к мужу.
Дети неохотно последовали почину родителей и вскоре уже молча лежали при свете очага.
— Может быть, — сказала наконец Корделия, — нам вообще не нужно вмешиваться в это дело?
— Нет, мы должны вмешаться! — громко возразил Магнус.
— Потише, потише, сын, — откликнулась Гвен. — Не думаю, что мы своим вмешательством усугубили положение несчастной девушки, Корделия, а вот помочь ей обязаны попытаться. Кроме того, в этом благом деле у нас есть и свой интерес.
Джефри оторвал голову от подушки:
— Какой?
— Я не намерена жить в доме, в котором по ночам бродят призраки и тревожат наш сон, — решительно заявила Гвен. — Терпеть не могу посторонних в тот час, когда мое измученное дневными заботами тело намерено отдохнуть.
— Отличный довод, — согласился Род. — Но ты права вот в чем, Корделия: если бы это не задевало нас, нам следовало бы в первую голову заниматься своими делами.
— Нет, даже тогда из простой человечности нужно было бы попытаться облегчить горе несчастной девушки! — воскликнула Корделия.
— Но ведь ты сама говорила, что нам нужно отступиться и не тревожить призраков в их вотчине. Ну, поскольку все согласны утихомирить разбушевавшихся фантомов, завтра поутру обсудим способы и средства. А сейчас всем спать! — и Род плотнее завернулся в одеяло.
Магнус лежал неподвижно и молчал.
Постепенно в зале стихло.
Треснула ветка в очаге.
Корделия металась, не в силах уснуть. Тихое ровное дыхание братьев и матери и негромкое сопение отца говорили девочке, что она одна не спит.
Это испугало ее. Послышался легкий звук где-то в большой комнате, девочка подняла голову и посмотрела широко раскрытыми глазами. Сердце ее сильно забилось.
Она по-прежнему видела спящих родителей и братьев и силуэт большой черной лошади, стоящей рядом на страже. В глазах робота отражался огонь очага. Фесс никогда не спит.
Корделия почувствовала облегчение: она не одинока в своем бодрствовании. Очень тихо девочка выскользнула из постели и босиком прошлепала к роботу. Фесс поднял голову при ее приближении.
— Лежи спокойно, Корделия. Сон придет. Если не сразу, то чуть погодя.
— Я хочу поговорить с тобой, — она вплела пальцы в его гриву.
— Твои чары ничего тебе не дадут, Корделия: я сделан из металла.
— Когда вырасту, буду испытывать на прочность мужчин. Вряд ли их плоть составит конкуренцию твоему металлу, — Корделия слегка улыбнулась собственной шутке. — Поговори со мной, чтобы я смогла уснуть.
— Неужели я такой скучный собеседник? Нет, не отвечай. Скажи, о чем ты хочешь поговорить.
Она ничего не ответила, только продолжала заплетать гриву.
— О любви, конечно, — со вздохом сказал Фесс. — Ведь в конце концов ты уже молодая девушка.
— Да... Ты помнишь, как вел себя папа, когда становился мужчиной? Был ли он таким, как Магнус сегодня вечером?
— Корделия! — укоризненно произнес Фесс. — Я уже говорил тебе, что дела твоего отца конфиденциальны, и только он один может о них рассказывать.
— Ты даже не знаешь, когда его впервые поразил пухлый лучник?
— Ты имеешь в виду озорного мальчугана по имени Амур?
— А что, есть и другие? — лукаво улыбнулась Корделия.
— Откуда мне знать, если я всего лишь металлический предмет и никаких чувств не испытываю? Как мне узнать, что я имею дело с романтическими чувствами, именуемыми людьми любовью?
— Ты можешь узнать ее по внешним признакам.
— Если человек владеет собой, эти признаки можно скрыть. Скажу тебе только одно: когда люди скрывают признаки любви, они сами перестают ясно сознавать, что влюблены.
Корделия задумчиво смотрела на него: