Наперегонки со смертью
Шрифт:
Однако самые главные события начались, когда явный отморозок по кличке Чуча возымел желание оприходовать приглянувшуюся мне гречанку. Судя по всему, этому отвязанному козлу предназначалась резвая толстушка. А чернавку решил приспособить под себя Скок.
Когда находился в трезвом виде. Но сейчас мой милый приятель лыка не вязал и ему было не до любовных утех. Последние пять или десять минут он то и дело приставал к мужской половине компании, явно напрашиваясь на дружескую разборку с мордобитием. Тем не менее остальные кенты совсем не желали связываться с Венькой (видимо, им тоже был известен горячий
Чуча повелся с гречанкой достаточно бесцеремонно. Он схватил девушку на руки и понес в спальню, не обращая внимания на ее сопротивление. Я уже хотел было вмешаться – как же, прямо у меня из-под носа уводят такой лакомый кусочек – но тут наконец проявила себя во всей женской красе бойкая толстушка. Ей очень не понравилось, что Чуча решил самовольно нарушить расписание и порядок скачек, тем самым проигнорировав ее несомненно выдающиеся прелести уж и не знаю какого размера. Она самым решительным образом, нимало не тушуясь, буквально выдрала чернавку из лап Чучи и попыталась его облобызать. Эти телячьи нежности парню пришлись не по душе, и он, злобно крякнув, отвесил толстушке такую оплеуху, что она улетела в противоположный угол, по пути опрокинув стул и торшер.
В этот момент гречанка сноровисто запрыгнула мне на колени и, обхватив мою шею руками, спрятала пунцовое лицо у меня на груди. В другое время и при иных обстоятельствах я бы только порадовался такому откровенному проявлению чувств. Но взор разгневанного Чучи, который он немедленно обратил в мою сторону, не сулил мне ничего хорошего. А поскольку я вовсе не горел желанием получить по мордам за здорово живешь, то попытался освободиться от чернавки, тем самым продемонстрировав этому парнокопытному с одной извилиной в низколобой башке свое миролюбие и мужскую солидарность.
К сожалению, мои усилия оказались тщетными. Легче было оторвать голодную пиявку, чем испуганную гречанку, которая почему-то увидела во мне рыцаря и защитника всех обиженных и угнетенных. Она так крепко сжала мою шею, что я даже начал задыхаться – больше от неожиданного желания, возмутившего мои чресла, нежели от удушья; это если быть совершенно честным.
Чуча долго раздумывать не стал. Я не понравился ему сразу, и он долго копил злость, не находя удобного повода для прямой конфронтации. А тут повод сам нарисовался, да еще и подставил правую скулу.
Он вмазал меня, не сдерживая руку. Я просто не в состоянии был сблокировать удар из-за довеска (весьма аппетитного довеска, к слову), а потому грохнулся со стула на пол словно подрубленный. Единственное, что я успел сделать, так это постарался извернуться таким макаром, чтобы чернавка оказалась сверху. В принципе я не очень тяжелый, но даже мои восемьдесят килограмм для довольно хрупкой девушки могли оказаться роковыми, так как в моем теле не было ни грамма лишнего жира – одни кости и мышцы. Уж таким меня сделала нелегкая кочевая жизнь…
Я, конечно, мог все свести к шутке – подумаешь, получил незапланированную плюху – но тут из кухни вылетел Скок. А его, как я уже говорил, хлебом не корми, только дай помахаться от души.
– Ты… моего лучшего друга… бить!? – взяв Чучу за грудки, грозно спросил Венька, но его лицо невольно расплылось в довольной ухмылке.
Интересно, с каких это пор я стал лучшим другом этого недомерка? Вопрос мелькнул в моей голове весьма некстати, потому что в следующий миг жесткий кулак Веньки припечатался к широкоскулой мордахе Чучи и тот своей широкой задницей сел прямо мне на лицо.
Ну это уже слишком! Я человек в общем-то мирный, но когда меня достают, становлюсь очень нецивилизованным. Потому я не стал вежливо просить Чучу убрать свой зад с моего фейса (впрочем, это было бы довольно затруднительно), а врубил ему обеими руками (тычком) под ребра – туда, где нет мышечной массы.
Чучу будто ветром сдуло. Венька, конечно, парень крепкий, но необученный, в отличие от меня, разным штучкам. Потому на Чучу его удар подействовал словно на слона дробина; так, легкий массаж для кирпичной морды. А вот моя импровизация оказалась весьма болезненной. Чуча взвыл от боли и дикой злобы и подхватился на ноги с неприкрытым намерением размазать меня по стенке.
Но теперь и я перестал играть роль пай-мальчика. Надоело! Таких козлов я кушаю на обед по дюжине. Жаль, что они этого не поняли сразу.
Пока Чуча готовился замочить меня с одного удара, я молниеносно прокрутил "вертушку" и достал его ногой по челюсти. Он упал на пол с таким грохотом, что задрожали стены. И это далеко заполночь, когда мирные жильцы дома досматривали второй или третий сон!
Ну, а дальше все понеслось под откос. Притом, вскачь. Скок с воплем вождя племени могикан ринулся на белобрысого, угреватый Гога запустил в меня бутылкой, и я едва успел нырнуть под стол, чтобы не получить по башке, толстушка вдруг ни с того ни с сего залепила пощечину чернавке – наверное, приревновала ее к несравненному Чуче, блондинка издала визг такой тонкости и пронзительности, что наверное его слышно было за два квартала от дома, а грудастая силиконовая телка с пьяным воодушевлением начала бить посуду, швыряя ее на пол и стены…
Я рванул в спальню, где хранился мой "гардероб" – презент Веньки – на карачках. Ну их всех! Кроме того, мой внутренний голос настойчиво зудил: "Генка, смывайся… Генка, смывайся пока не поздно… Вали отсюда, кретин!" Увы, смотаться из этого бардака я не успел. Драка с дикими воплями и битьем посуды достигла своего апогея, когда в дверь начали настойчиво стучать – вернее, пинать ногами.
Я сразу понял, кто эти нахалы, – так могут действовать только сотрудники милиции, которых вызвали соседи Скока.
– Ша! – заорал я, врываясь в гостиную. – Менты!
Побоище прекратилось словно по мановению волшебной палочки. Передо мной предстала очень знакомая картина – современная копия финальной части "Ревизора". Мои бывшие собутыльники с побитыми физиономиями застыли в самых причудливых позах. Пьяная злость все еще бурлила у них в крови, но магическое для всех правонарушителей слово "менты" подействовало на драчунов как гром среди ясного неба. Даже совсем невменяемый Венька, который в этот момент мутузил все того же несчастного Чучу, оседлав его словно необъезженного мустанга, задержал руку на замахе и уставился на меня с очень недовольным и осуждающим видом. Я его понимал – Скок очень не любил оставлять работу недоделанной.