Наперекор судьбе
Шрифт:
Он улыбнулся:
— Не то что в Эдинбурге, но все равно это, так сказать, компенсация.
Фиона не понимала его настроения, она не могла сказать ему, как мало значит для нее предстоящее веселье, ибо он неожиданно захлопнул перед ней дверь в мир, которому принадлежал.
— Зачем вы пришли? — резко спросил Камерон, встав у двери в гостиную, как если бы хотел преградить ей путь.
— Я пришла, потому что… — Ее голос надломился, когда она посмотрела в его суровое лицо и его глаза, больше не серо-голубые, как вечернее небо, а мрачные, словно надвигающиеся за окном тучи.
— Чего ты хочешь? — резко спросил он, вспомнив о последнем визите Элизы на ферму. — Любовного приключения, чтобы провести время? — С этими словами он притянул Фиону к себе и страстно поцеловал, его губы оставались жесткими и безжалостными, его руки словно хотели сплющить ее в железном объятии, в котором не было и намека на нежность. — Для чего все это? Чтобы скрасить скуку жизни в Триморе и хоть немного компенсировать то, что ты оставила в Эдинбурге?
Раздавленная, оскорбленная его грубостью, Фиона застыла в его объятиях, ощущая сумасшедшее биение сердца, готового вот-вот оборваться. Затем она осознала, что он разжал руки и выпустил ее из объятий и, повернувшись к двери, невидящим взором уставился в горы.
— Айэн, — сказал она, — это все неправда. И никогда не может быть правдой! Я пыталась показать тебе, что я не такая, что меня на самом деле тревожит все, что происходит в «Гере»… а ты, ты не захотел этого видеть. Ты воспринял все по-другому, и я никак не могу понять почему.
Он не мог ответить почему, не мог сказать ей, что ревность, которой он не знал прежде, и глубокое чувство разочарования заставили его бросить это гневное обвинение, точно так же, как он не мог сказать ей, что он любит ее, поскольку они живут в разных мирах.
— Я никогда в этом не сомневался, — резко ответил он, — и я не имел права так обращаться с тобой. — Он обернулся к ней, в чертах его худого, смуглого лица было раскаяние и беспомощность. — Все напрасно, Фиона! Я не могу объяснить это даже самому себе.
— И даже не хочешь попробовать?
Камерон в нерешительности посмотрел на нее, потом схватил за плечо и заглянул прямо в глаза.
— Ты и так все прекрасно знаешь, — ответил он. — Я люблю тебя. — Его руки дрожали, в голосе не прозвучало и нотки радости. Он снова обнял ее, как и в первый раз, жгучий поцелуй попирал все его права на требование ответной любви. Он снова стиснул ее в объятиях, не касаясь ее губ И продолжая удерживать в безнадежном отчаянии. — Я не имею прав на тебя. Мы никогда не будем счастливы, Фиона. Я ничего не могу предложить тебе, ни одна женщина на свете не могла бы жить здесь.
— Но это не так! — Ее голос страдальчески надломился. — Как ты можешь говорить, что любишь меня, когда ты… ты отвергаешь меня?
— Потому что я знаю, Фиона. Я знаю, что ждет меня здесь. Каких жертв и самоотречений требует от меня «Гер». И я не могу рисковать твоим счастьем, моя дорогая. — Его голос неожиданно сделался нежным, и ее сердце сжалось от муки.
— Ты не даешь мне любить тебя! — выкрикнула она. — Ты даже не позволяешь мне доказать, что все это не имеет для меня значения!
Он прижал ее голову к своей груди и ласково погладил по волосам.
— Все не так просто, Фиона, — тихо произнес он. — Жизнь в наших северных краях никогда не была легкой.
— Я знаю! Я слышала это от отца, когда он рассказывал о Шотландии…
Она замолчала, вспомнив историю, которую недавно услышала от Элисон, и задаваясь вопросом, знает ли он о ней.
— Твой отец! — воскликнул Камерон. — Это еще одно препятствие, Фиона. Он и слышать не захочет о нашем браке.
— Разве это имеет значение? — Она ощутила отчаяние, холодея от страха, что ей не удастся переубедить его. — Неужели ты можешь позволить любой мелочи встать между нами?
— Но ведь он тебе дорог, не так ли? Тебе будет очень больно, если ты больше никогда его не увидишь.
— Этого не случится. Мы уговорим его.
Камерон покачал головой, осторожно отстраняя ее от себя.
— Есть кое-что, о чем ты должна знать, Фиона, — осторожно начал он. — Много лет назад мой дед выгнал родителей твоего отца с их фермы самым бесчестным образом. Они жили в доме на берегу озера неподалеку от «Лоджа», который назывался «Травайг», этот дом понадобился деду для его егеря, и он велел им убираться.
— Не продолжай, — остановила она его, видя, как ему трудно говорить. — Я все знаю, Элисон мне рассказала.
— И это не имеет для тебя значения?
— Для меня? Почему это должно иметь для меня значение? Это был отвратительный поступок, но ты в нем не виноват. К тому же это случилось очень давно.
— Кое-кто считает, что возмездия не миновать, — заметил он. — Например, Катрина.
— Эта Катрина выводит меня из себя, — заявила Фиона, чувствуя себя немного приободренной. — Она просто старая ведьма, которая погрязла в самых дремучих предрассудках. Никак не могу понять, почему мой отец не прогонит ее.
— Потому что, насколько мне известно, она прислуживала его родителям. Твой отец из тех, кто никогда не прощает старой вражды и верен старой привязанности.
— Айэн, — умоляюще сказала она, — разве ты не видишь, что это не должно нас касаться?
— Мне очень хотелось бы так думать, но это повлияет на твое счастье, моя милая.
— Потому что моя любовь недостаточно сильна?
Он повернулся к ней спиной, подошел к окну и отрезал:
— Я не могу взвалить на тебя такую ношу. Да еще в самом начале.
— Как мало ты меня знаешь! — Она стояла посредине комнаты, готовая заплакать от предчувствия своего поражения, а где-то далеко за горами в это время разразилась гроза, ударяя в озеро потоками дождя.
— Я должен проводить тебя домой, пока небо не прорвало окончательно. — Камерон посмотрел на ее безукоризненный твидовый костюм и достал один из своих грубых плащей, висевших за дверью. — Вот, надень это, — велел он ей почти грубо.