Наперекор земному притяженью
Шрифт:
Вторым был оргвопрос — довыборы в состав комсомольского бюро комендатуры из числа прибывшего на заставы пополнения.
Вот тут-то меня и подстерегал сюрприз. Совершенно неожиданно кем-то из президиума была предложена моя кандидатура. «Откуда меня-то знают? — пронеслось в голове. — Ведь я же на заставе без году неделя». Но все уже дружно голосовали «за». Так в марте 1941 года я стал членом комсомольского бюро нашей комендатуры.
В ночь с 11 на 12 апреля 1941 года…
В ночь с 11 на 12 апреля 1961 года… Для всех людей планеты это была обычная ночь. Необычной она была лишь
…В ночь с 11 на 12 апреля 1941 года мы с напарником Юсовым получили задание выйти на охрану государственной границы в район моста через Сан и занять место в секрете, неподалеку. Это место мы хорошо знали. Из канавы, под прикрытием буйно разросшихся кустов, хорошо просматривался весь наблюдаемый нами участок.
В секрете одна задача: смотри, слушай, дыши в полноздри, не вздумай чихнуть или кашлянуть. Если простудился — в секрет не пошлют. Ложились всегда спина к спине, чтобы смотреть в разные стороны. Впрочем, ночью больше слушаешь, нежели смотришь, — темно. Видны лишь знакомые силуэты моста и. деревьев на фоне неба.
Я уже рассмотрел однажды днем, что ровно посередине моста действительно белой краской проведена пограничная черта. А поперек моста растянута густой витушкой колючая проволока — «спираль Бруно», как ее называли. Вот и все препятствия на стыке двух государств.
Ночь была тихая. Небо в тучах, но дождя не было. Первый час прошел спокойно… Я лежал лицом к мосту. Было по-прежнему тихо. Лишь изредка доносился с той стороны собачий лай из Радымно. Прошел, наверное, еще час, а может, и больше. Часов-то ни у меня, ни у Юсова не было. В какой-то момент мне показалось, что в переплетах моста движется некое темное пятно. Напряг зрение — нет, вроде ничего не видно, значит, показалось. Прошло еще с десяток минут. Не свожу глаз с моста. Нет, не померещилось! Действительно, по мосту, чуть пригибаясь, осторожно идет человек!..
Сердце сразу забилось так сильно, что показалось — его слышно и на мосту. Я легонько щелкнул прицельной рамкой на винтовке — знак напарнику: «Внимание!» И тут же интуитивно почувствовал, как дрогнула спина Юсова. Он осторожно повернулся лицом ко мне. Я кивнул в сторону моста и по движению его головы понял, что он тоже заметил силуэт. Не шевелясь и даже стараясь как можно тише дышать, словно и дыхание наше можно было услышать за 200 метров, мы сосредоточенно ждали, что же будет дальше.
Предпринимать что-либо пока рано. Нарушитель мог тут же вернуться на свою сторону. А стрелять в него без предупреждения не положено, а потом и пули бы полетели на ту сторону, а это уже погранинцидент. Оставалось одно — ждать.
Человек продолжал идти по мосту. Он не маскировался, не полз, не прятался. Шел открыто, но осторожно. В голове промелькнуло: «Умело идет!» Стало быть, не просто местный житель к родне на нашу сторону решил пожаловать. Цель у него какая-то другая.
Осторожно пробравшись через проволочную спираль, нарушитель перешел на нашу сторону.
Человек сошел с моста, осмотрелся вокруг и, видимо не заметив ничего подозрительного, подошел к мачте. Он был в сотне метров от нас. И тут мы скорее догадались, нежели увидели, что у мачты он открывает ящик, где лежит наш флаг. Тишину нарушил треск разрываемой материи.
«Ну, это уж слишком!» — от негодования у меня даже испарина выступила на лбу. Нужно было что-то срочно предпринимать. Я притянул Юсова к себе, зашептал ему на ухо:
— Лежи здесь, следи. Я отползу ближе к реке. Огнем отсечь, если обратно на мост пойдет… Если сюда, по дороге, подпусти на штык, понял? И окликни тихо, шепотом, понял? Как учили…
Чуть ли не врываясь носом в сырую весеннюю землю, я пополз по дну канавы, заросшему кустами. Канава тянулась от нашей «берлоги» до берега Сана. Мост оставался правее. То, что нужно. Я прополз метров тридцать. Слышнее стало тихое, мирное побулькивание воды в реке. Течение-то здесь небыстрое. Осторожно приподнял голову. Силуэт нарушителя отчетливо виднелся все там же, около мачты. У меня внутри все кипело: вот сволочь! Так надругаться над нашим флагом! Да и что ему здесь надо, у нас?
А главное, идет по нашей земле эдак по-хозяйски, будто по собственному парку прогуливается. Ну, пусть, пусть пройдет еще шагов тридцать — сорок, и я окажусь между ним и мостом. Только бы Юсов раньше времени его не спугнул, не выдал себя!
Прошло еще несколько томительных минут… Я сдерживал себя из последних сил. Наконец раздался сдавленный окрик Юсова:
— …ой! — это было все, что осталось от грозного и властного «Стой!».
Нарушитель от неожиданности вскрикнул, прижался к кустам. Меня пружиной выбросило из канавы. Пробежать два десятка метров и встать за его спиной, выставив вперед штык, было делом секунд.
— Руки! Брось оружие!
— Ниц сброи, то-товарищу, нимае, ниц! — не очень уверенно, но при этом излишне громко, как мне показалось, ответил задержанный.
— Юсов, обыщи!
На той стороне сразу послышались голоса, какая-то возня, и тут же все смолкло. Положив нарушителя на землю лицом вниз и оставив около него Юсова, я пошел к тому заветному пню с телефонным кабелем. Доложил дежурному по заставе о задержании. Поскольку мы здесь себя уже открыли, да и время наряда подходило к концу, дежурный разрешил нам самим конвоировать нарушителя на заставу.
Кем он оказался, узнать мне так и не довелось. Утром меня разбудил дневальный:
— Вставай, быстро к начальнику.
— Товарищ начальник, пограничник Ивановский…
— Вольно-вольно! Молодцы вы с Юсовым. Поздравляю с первым задержанием. Только, наверное, поспешили вы малость. Может быть, за ним еще гости бы пожаловали. Ну да ничего. Вечером при всех благодарность объявим. А пока… — и тут лейтенант Слюсарев протянул мне листок бумаги.
«Пограничника Ивановского О. Г., — прочитал я, — откомандировать в штаб отряда для отправки в школу МНС служебного собаководства. Начальник штаба отряда капитан Агейчик».