Наперсточники

Щеглов Дмитрий

– А деньги? – Фитиль пошевелил пальцами.

Я отслюнявил тысячу шестьсот рублей и положил их на край импровизированного игорного стола.

– А ты?

Фитиль не заставил себя долго ждать и, отсчитав такую же сумму, пристроил их рядом.

– Победителю!

– Согласен, открывай.

Так как игра пошла по-крупному, вокруг нас сгрудилась приличная толпа. Зеваки обсуждали перипетии борьбы.

– Глянь, мальчишка какие деньги ставит.

– А чего ему не ставить, небось папа новый русский, он ему столько на карманные расходы дает.

– Живут же люди.

Фитиль не стал тянуть резину и приподнял стаканчик. Под ним снова ничего не было. Кузьма, сочувствуя нашему проигрышу, подбодрил нас.

– Не может ему бесконечно везти, с каждым разом у него шансы уменьшаются. Я бы и на последние сыграл.

И без него было понятно, что теперь надо играть до конца. Или пан, или пропал, другого варианта не было. Данила как в лихорадке выбивал зубами дробь.

– Н-н-не п-п-пой-му, по-че-му ему так-к в-в-везет.

Фитиль ощерил в ядовитой улыбке хищную пасть:

– Ну, орлы, что там у вас осталось? Удваиваем? Три двести?

Я стал пересчитывать деньги. На руках у меня осталось две тысячи восемьсот рублей.

– Не получается, четырехсот рублей не хватает.

Кто-то из толпы со смехом подсказал:

– А ты штаны заложи, они как раз таких денег стоят.

На мне и правда были недавно вошедшие в моду штаны-трубы, моя гордость. Я, зная, что мы пойдем в гости к Насте, сдуру надел их. Но они стоили намного больше – тысячу двести рублей. Я с надеждой глянул на Фитиля:

– Возьмешь за четыреста?

Такой мстительной улыбки я никогда не видел. Он перекинулся взглядом с Кузьмой.

– Снимай.

Посередине оживленного базара я стал стаскивать с себя мою гордость, джинсы в стиле «рэп» типа «кул», так модно волочащиеся по земле. Данила своим массивным телом старался прикрыть меня от прохожих, снующих мимо прилавков. Когда я снял штаны-трубы, Фитиль первый раз за сегодняшний день посмотрел мне в глаза.

– Понял теперь, как ты меня в прошлый раз обидел?

– Давай крути, у нас есть еще шанс отыграться.

Но, судя по его глазам, шансов у нас никаких не было. Мы с Данилой вперились в стаканчик, под которым исчез черный шарик. Вот Фитиль перетащил его из левого угла в правый и оставил его там и тут же быстро задвигал двумя другими. На этот раз поднять стаканчик решил я сам. Не успел Фитиль спросить меня, под которым из них находится черный шарик, как я поднял правый крайний.

– Здесь!

Фитиль тут же без промедления поднял другой, из-под которого покатилась черная горошина.

– Ваши не пляшут, ошибся, дорогой, гуляй без штанов домой.

Фитиль выдернул у меня из руки остальные деньги, сунул стаканчики в карман, а джинсы под мышку и объявил:

– Десять минут перекур.

Кузьма, выражая сочувствие, похлопал меня по плечу:

– Ничего, сейчас не зима, и в трусах побегаешь.

Еще кто-то подошел с нравоучениями:

– Неужели вы не знаете, что играть с аферистами нельзя?

Кто-то спросил:

– А много денег проиграли?

А наши напасти на этом не закончились. Оказывается, у нас за спиной торговала турецким ширпотребом наша соседка Истамбул. Она или сделала вид, что только что нас увидела и узнала, или так и было на самом деле, никто теперь не докопается до истины, но на весь рынок разнесся ее визгливый голос:

– Так им и надо, не обеднеют, выиграли «мерседес» в лотерею и молчат, где выиграли. Пусть на «шестисотом» без штанов катаются.

Фитиль и Кузьма, почему-то вместе покидающие место действа, резко остановились.

– Как «мерседес»?

А Истамбул, как громкоговоритель, оповещала покупателей, обернувшихся на ее пронзительный голос.

– Так! Им уже и приглашение прислали, чтобы они ехали его получать. Вот пусть без штанов теперь и едут. Молчат, как рыбы, где выиграли.

Народ, за последние годы привыкший к «Властелинам», «МММ», «Хопру», «Чаре», и другим фирмам и банкам, где единичным счастливчикам удалось отхватить приличный дармовый кус, с завистью смотрели на нас. К нам снова подошли Фитиль и Кузьма.

– Она не врет? – спросил меня озадаченный Фитиль.

Сладостное чувство мести, написанное при уходе на его лице, моментально сменилось на обычную завистливую, заискивающую улыбку.

– Тебе какое дело? – огрызнулся я.

А Кузьма вдруг полез поздравлять нас. Он сначала обнял Данилу, потом потискал в объятиях меня, а когда наша соседка вдруг закричала на него: «Ты что делаешь?» – он неожиданно подмигнул ей и что-то прошептал на ухо.

Истамбул недолго пережевывала полученную информацию и вдруг приказала Фитилю:

– А ну отдай парню штаны, совсем обнаглел, как я посмотрю.

Я думал, жулик Фитиль начнет артачиться, а он почему-то посмотрел на Кузьму и, дождавшись от того согласного кивка, протянул мне мои штаны-трубы.

– Бери, пока я добрый.

– Идите, идите, – выпроваживала нас с рынка Истамбул, – идите, деда с бабкой обрадуйте. И я еще вечером приду, расскажу им, как вы тут в азартные игры со всякими проходимцами играете. Нет чтобы деду с бабкой помочь, огород вскопать или грядки выполоть, они на деньги играют, бездельники.

Глава VI. Тайна трюка

Человек, потерявший привычные ценностные ориентиры, чаще всего бестолково крутит головой, вглядываясь в окружающий его мир, и не узнает его. Солнце, так ярко светившее с утра, мне показалось, поблекло; пропала сочность красок окружающей нас природы. На голубом небе мне мерещились тусклые, серые тона. Притихший Данила, отстав на полшага, виновато семенил рядом.

– Не надо было, Макс, нам с тобой играть, говорил же я тебе, больше, чем на сто рублей, не играй.