Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы
Шрифт:
– Что он мог для вас сделать? – спросила я, вновь усаживаясь в кресло. Мне стало любопытно и хотелось за разговором отвлечься от дурных мыслей.
Хэл пожал одним плечом. Ворот его ночной сорочки был развязан из-за духоты и чтобы я могла следить за пульсом. Теперь он распахнулся, и ткань прилипла к телу, выставляя напоказ острые высокие ключицы.
– Просто быть рядом. Выслушать. Возможно… одобрить мои планы. Или не одобрить… – Последние слова он произнес вполголоса, почти шепотом. – Просто чтобы был.
– Понимаю, что вы имеете в виду, – сказала я, скорее себе, нежели ему. Мне повезло: когда погибли родители, в моей жизни тут же оказался дядя. И так уж сложилось, что он всегда был рядом. Я тяжело переживала его смерть, хотя к тому времени успела уже выйти замуж… Меня вдруг накрыло чувством вины, когда я вспомнила о Фрэнке. И еще сильнее – когда вспомнила о Брианне. Сперва я ее бросила, потом она – меня…
Эти мысли повлекли шквал новых болезненных воспоминаний: о Лири, оставшейся без обеих дочерей. Она никогда не увидит внуков, которые теперь мои. О Джеме и Мэнди… И Джейми.
Где же он? Почему еще не пришел? Вдруг Джон и впрямь ему признался…
– О боже, – пробормотала я под нос. Глаза опять защипало от непрошеных слез, грозя снести плотину моего самообладания.
– Знаете, а я, как ни странно, зверски голоден, – удивленно произнес Хэл. – В этом доме найдется чем перекусить?
У Джейми заурчало в животе, и он кашлянул, чтобы замаскировать этот звук, но, как оказалось, в этом нет нужды. Девочки уже свернулись спина к спине у очага под залатанным одеялом и похрапывали парочкой пьяных шмелей. Миссис Хардман сидела на скамье и что-то напевала ребенку. Слов Джейми разобрать не мог и песню не узнал, но предположил, что это какая-то колыбельная. Хотя в горах женщины порой укачивали младенцев под гэльскую балладу «Редчайшая из дев», которая изобиловала кровавыми подробностями вроде отрубленных голов. Впрочем, миссис Хардман из квакеров, вряд ли ей по душе подобный фольклор. Скорее уж она предпочтет «Большого Силки с острова Сьюл-Скерри». Как видно, квакеры не чураются плотских отношений…
Это напомнило ему о чертовом Джоне Грее, и Джейми скривился, еле сдержав стон, – спина очередным прострелом дала знать, что даже столь незначительное движение будет незамедлительно караться.
Песня для него звучала не более чем бормотанием, но голос у миссис Хардман был приятным, так что Джейми, проверив, под рукой ли кинжал и пистолет, осмелился прикрыть глаза. Он устал до чертиков, но не думал, что сумеет уснуть. Даже не поворочаться теперь без диких вспышек боли, пронзающих спину дьявольскими вилами.
Сколько же лет прошло с последнего приступа. Спина ныла частенько, особенно по утрам, но чтобы не разогнуться… лет десять вроде? Этот день он помнил очень ярко. Они только-только прибыли в Ридж, вместе с Яном возвели хижину. Джейми пошел на охоту, напал на след лося, побежал за ним – и вдруг осознал, что валяется у подножия скалы, не в силах пошевелить ни рукой ни ногой.
К счастью, Клэр отправилась на поиски (Джейми усмехнулся: как она гордилась, что прошла по следу). И если бы она его не нашла… Он провалялся бы там целую вечность, рискуя попасть на зуб пантере, медведю или волку. От холода бы вряд ли умер, но вполне мог потерять еще несколько пальцев…
Шорох за пределами дома заставил Джейми встрепенуться. Спину тут же прострелило болью, но он стиснул зубы, не обращая внимания, и вытащил из-под подушки пистолет.
Миссис Хардман тоже вскинула голову. Посмотрела на него, удивленно распахнув глаза, но тоже услышала шум и торопливо встала. Снаружи доносились шаги, причем не одной пары ног. Женщина хотела было положить ребенка в колыбель, но Джейми покачал головой.
– Держите младенца на руках, – вполголоса велел он. – Если постучат, ответьте. И откройте, если попросятся зайти.
Она нервно сглотнула, но все-таки послушалась. Гостей было трое или четверо, судя по мужскому смеху и низким голосам, доносившимся с крыльца. В дверь заколотили, и миссис Хардман отозвалась:
– Кто там?
– Друзья, хозяйка, – невнятно пробормотал пьяный голос. – Впусти нас!
Она бросила на Джейми испуганный взгляд, но он кивнул, и она подняла засов на двери. Первый мужчина шагнул было в дом, но, увидев на кровати Джейми, замер и разинул рот.
– Добрый вечер, – вежливо сказал тот, не спуская с гостя глаз. Пистолет лежал прямо на виду.
– Ох!
Гость смущенно затоптался на пороге. Он был молодым и крепко сбитым, в охотничьей куртке с милицейским значком. Через плечо он покосился на приятелей, которые толпились в дверях.
– Я… это… добрый вечер, сэр. А мы-то… Думали…
Он прочистил горло.
Джейми улыбнулся, прекрасно понимая, что у них было на уме. Присматривая за ним краем глаза, он повернулся к миссис Хардман и жестом предложил ей сесть. Та послушно заняла стул и склонилась над ребенком, прижавшись губами к чепчику дочери.
– Нам нечего предложить вам из пищи, джентльмены, – сказал Джейми. – Но в колодце есть свежая вода, а в сарае можно устроиться на ночь, если хотите.
Двое мужчин шаркали на крыльце ногами. От них несло спиртным, но буянить они не спешили.
– Ничего не надо, – сказал молодой охотник, оглядываясь на друзей. Круглое лицо раскраснелось: и от выпивки, и от смущения. – Мы просто… Простите, если потревожили.
Остальные склонили головы, и вся троица ретировалась на заплетающихся ногах, в спешке налетая друг на друга. Последний гость прикрыл дверь, но не до конца. Миссис Хардман толчком захлопнула ее и, закрыв глаза, прислонилась спиной, прижимая к груди ребенка.
– Спасибо! – прошептала она.
– Не за что, – отозвался Джейми. – Они больше не вернутся. Теперь положите ребенка и задвиньте засов, хорошо?
Так она и сделала, потом повернулась, опираясь на дверь и прижимая к груди руки. Посмотрела на пол у своих ног, протяжно выдохнула и медленно выпрямилась.
Ее простенький жакет был заколот булавками: то ли она, как все моравы, считала пуговицы излишней роскошью, то ли из-за нищеты их просто не водилось. Пальцы неловко затеребили верхнюю булавку, и вдруг женщина вытащила ее и положила на стол. Посмотрев в лицо Джейми, взялась за следующую. Длинная верхняя губа была закушена, и над ней блестели капельки пота.