Наполеон Бонапарт
Шрифт:
Мог ли он забыть этот день, когда ощутил, что все его надежды, мечтания сбылись, что в своем движении вверх он дошел до самой вершины и слава его, как солнце в июне, достигла зенита!
Союз с Россией
Тильзит называется ныне Советск. Это районный центр Калининградской области Российской Федерации — чистый, немноголюдный, летом весь в зелени. В городе большой целлюлозно-бумажный комбинат, несколько более мелких предприятий, много школ, техникумов, кинотеатров, недавно построенная гостиница «Россия».
Сто шестьдесят лет назад Тильзит выглядел иначе. То был маленький, богом забытый городок с несколькими десятками деревянных домов, расположенных по обоим берегам реки Неман, живший в полудремоте, никем никогда не вспоминаемый до тех пор, пока в 1807 году на короткий срок — на две недели — он не оказался в центре внимания всего мира. Местные жители и сейчас, показывая на плавное течение величавой реки, округлым жестом охватывая неопределенно широкое прибрежное пространство, не без гордости объясняют приезжему, что вот именно здесь и происходили знаменитые
И верно, в жизни города четырнадцать дней, с 25 июня по 9 июля 1807 года, остались краткой, но памятной эрой. Тильзит был объявлен нейтральным городом. На правом берегу Немана расположился император Александр со всей своей блестящей свитой и гвардией, на левом — император Наполеон со своим штабом и императорской гвардией. Никогда еще на столь малом пространстве, под скромными кровлями небогатых тильзитских домов не собиралось столько знаменитостей: прославленных полководцев, всему миру известных государственных деятелей, министров, дипломатов, генералов.
На протяжении двенадцати дней и утром и вечером происходили встречи двух императоров. Некоторые из них шли с глазу на глаз, и содержание бесед осталось неизвестным; историки их назвали позже «тайнами Тильзита».
По настоянию Александра на официальные приемы и парадные обеды приглашали также прусского короля Фридриха-Вильгельма, но его положение было незавидным: Наполеон сохранял по отношению к нему сухой, холодный тон и решительно отказывался от всяких переговоров втроем. Даже когда все три монарха выезжали на прогулку верхом, Фридрих-Вильгельм, не выдерживавший быстрого аллюра, который сразу брали Наполеон и Александр, через короткое время оказывался далеко позади своих спутников. Параллельно происходили встречи императоров вместе с Талейраном и Куракиным, министров и высших должностных лиц отдельно, наконец, обеды, приемы, банкеты, совместно и весело проводимые вечера.
Тильзитские переговоры закончились в беспримерно короткий срок: первая встреча двух императоров состоялась 25 июня; основные тильзитские документы были подписаны 7 июля. 9 июля был подписан договор с Пруссией. Понадобилось менее двух недель, чтобы нащупать решение многочисленных спорных вопросов и, несмотря на разногласия, найти взаимоприемлемые условия соглашения. Вчерашние враги не только прекратили войну, они стали союзниками.
Не подлежит сомнению, что в Тильзите под покровом дружественных слов, взаимных комплиментов и любезностей, под звон хрустальных бокалов с шампанским шла невидимая посторонним, но явственно ощутимая борьба двух внешнеполитических линий, двух разных программ. Исследователи, изучавшие эти вопросы, в той или иной мере должны были это признать [885] . Последние советские публикации документов и ценные исследования А. Ф. Миллера, А. М. Станиславской и В. Г. Сиротки-на дали тому новые убедительные подтверждения [886] .
885
См. С. М. Соловьев. Император Александр I; Н. К. Шильдер. Император Александр I, т. II; Е. В. Тарле. Наполеон; А. Вандаль. Наполеон и Александр I, т. I. СПб., 1910; Н. Balterfield. The Peace Tactics of Napoleon I. 1806–1808. Cambridge, 1929; L. Madelin. Histoire du Consulat et de l'Empire, t. VI; J. Thiry. Eylau — Friedland — Tilsit.
886
«Проект инструкций представителям, уполномоченным вести переговоры о заключении мира с Францией» и «Проект дополнения к инструкциям». — ВПР, т. III, стр. 754–760; А. Ф. Миллер. Мустафа-па-ша Байрактар. М., 1947, гл. 10; А. М. Станиславская. Русско-английские отношения и проблемы Средиземноморья. 1798–1807; В. Г. Сирот-кин. Дуэль двух дипломатий.
Однако при всем том нельзя отрицать, что столь быстрое достижение соглашения между еще вчера воевавшими государствами стало возможным лишь потому, что с обеих сторон были проявлены добрая воля, несомненное желание преодолеть многочисленные разногласия. Это желание достичь соглашения было в равной мере присуще и Наполеону и Александру.
Наполеон, как уже говорилось выше, обдуманно и планомерно прокладывал пути к примирению и сближению с Россией. Задачу, поставленную в самом начале своей государственной деятельности, он никогда не забывал, не терял из виду. Со времени трагической кончины Павла I он отдавал себе отчет в том, что осуществление намеченной цели не будет ни скорым, ни легким. Ему пришлось дважды вести войну против сына Павла — против Александра, и, взявшись за оружие, он следовал правилу: на войне как на войне; он вел войну, стремясь к достижению военного успеха, победы. Но ни в 1805-м, ни в 1806–1807 годах он не вынимал первым меч из ножен против России; он мог с должным основанием утверждать, что не он искал конфликта с Россией; война была предопределена вступлением России Александра I в третью и четвертую антифранцузские коалиции. Но разве в войнах этих коалиций Россия защищала свои собственные интересы? Ради чего, собственно, французы и русские убивали друг друга?
На протяжении всей кампании 1806–1807 годов Наполеон ни на мгновение не упускал из поля зрения цель, к которой стремился. Вся польская политика Наполеона, ее внутренняя противоречивость, двойственность, непоследовательность не могут быть правильно поняты и объяснены, если не учитывать конечных целей его русской политики. Он отбрасывал в сторону, он намеренно исключал все решения, могущие навсегда или хотя бы надолго поссорить его с Александром и тем самым затруднить франко-русский союз.
В декабре 1806 года через Лукизини, в начале 1807 года через посредство прусских дипломатов Гольца и Круземарка, а затем генерала Застрова Наполеон ставил перед русским царем вопрос о возможности заключения мира между Францией и Россией. 15 февраля 1807 года он послал к Беннигсену генерала Бертрана с предложением начать переговоры о мире. Беннигсен, окрыленный почти одержанной победой под Прейсиш-Эйлау, отклонил это предложение [887] . 26 февраля в письме к прусскому королю Наполеон опять выдвинул идею мирного соглашения с Россией Англией и Пруссией [888] . Но Наполеон думал не только о мире, но и о своей старой идее 1800–1801 годов. Мир должен был быть лишь началом, первым необходимым условием на пути к союзу. Об этой важнейшей дипломатической задаче, поставленной императором, хорошо знали его ближайшие помощники — маршалы Бертье, Мюрат, генерал Дюрок; не случайно уже при первых встречах с представителями Александра I они сразу Же поставили вопрос о союзе двух держав.
887
ВПР, т. III, стр. 467–468, 471–472, 752.
888
Corr., t. 15, N 11890.
В ближайшем окружении французского императора лишь один из его сотрудников, правда весьма влиятельный в вопросах дипломатии, не разделял этих планов. То был князь Беневентский Морис Талейран, министр иностранных дел империи. Не смея открыто оспаривать мнение императора, он пытался на практике вести иную линию: он тянул в сторону Австрии. В конце 1806 и в начале 1807 года Талейран прилагал много усилий к тому, чтобы добиться союза с Австрией. Когда стало очевидным, что в обозримом времени союз с Австрией маловероятен, он, действуя в согласии с австрийскими дипломатами Винцентом и Стадионом, стал домогаться посредничества Австрии в конфликте держав. Ближайшая практическая цель, преследуемая им, была ясна. Сближением в той или иной форме с Австрией он хотел определить (или даже предотвратить) сближение с Россией. От Наполеона не могли ускользнуть старания его министра иностранных дел направить внешнеполитический курс Франции по иному руслу. Уже к началу 1807 года расхождение внешнеполитических концепций Наполеона и Талейрана обнаружилось вполне отчетливо. Но в ту пору император еще хотел сохранить опытного, хотя и не слишком верного дипломата и потому пытался его переубедить. 14 марта 1807 года он снова напомнил Талейрану: «Я убежден, что союз с Россией был бы нам очень выгоден» [889] . Он заставлял Талейрана следовать избранному им курсу.
889
Corr., t. 14, p. 440; E. Dard. Op. cit., p. 147–152.
Одержав победу под Фридландом, Наполеон не стал преследовать разбитого и деморализованного Беннигсена. Он дал возможность русской армии беспрепятственно и спокойно отступить, а затем переправиться через Неман и сжечь за собой мосты. Всем своим поведением французская армия после Фридланда давала понять противнику, что она не стремится к продолжению военных действий.
По ту сторону Немана, в ставке императора Александра, это было правильно оценено.
В связи с вопросом о тильзитских переговорах нельзя не коснуться одного частного вопроса, заслуживающего все же внимания. В исторической литературе давно уже стало почти общепринятым в изображении психологических и дипломатических коллизий, возникавших в Тильзите, рисовать Наполеона тонким и умным обольстителем, сумевшим обойти чувствительного, тщеславного и слабого Александра. В известном труде Вандаля о двух императорах, имевшем в свое время широчайшее распространение, эта точка зрения выражена с предельной отчетливостью: Александр «проявляет великодушные намерения и весьма часто полное бессилие действовать; он увлекается мечтами, проводит жизнь в погоне за идеалом, в борьбе с противоречивыми стремлениями…». В Тильзите «неуравновешенная душа Александра легко делается его (Наполеона) добычей…» [890] . С тех пор эта версия варьировалась на все лады французскими историками, не исключая даже такого глубокого и осторожного в суждениях исследователя, как Жорж Лефевр. Это противопоставление двух неравносильных психологически персонажей продолжил на свой манер и Эмиль Людвиг [891] .
890
А. Вандаль. Наполеон и Александр I, т. I, стр. 5.
891
G. Lefebvre. Napoleon, p. 185, 249–251; E. Ludwig. Napoleon, p. 224–225.
Эта версия, к слову сказать, создавалась не только французской историографией. В нашей Стране давно уже стало традицией смотреть на Александра I глазами Пушкина: «властитель слабый и лукавый» вызывал особо пристальное внимание поэта. Пушкин был едва ли не первым историком этого царствования, правда не осуществившим своего намерения. Но замысел его был ясен: он говорил, что напишет «историю… Александрову — пером Курбского» [892] ; он не скрывал своей враждебности к царю.
892
И. Фейнберг. Незавершенные работы Пушкина. М., 1962, стр. 396.