Наполеон и его женщины
Шрифт:
После оглашения этого лживого документа были произнесены положенные в данном случае фразы, поставлены необходимые подписи, и все вывалили на улицу.
– Прошу прощения за беспокойство, – сказал Бонапарт ошарашенным свидетелям. – Увидимся завтра. Спокойной ночи.
После этого он втащил Жозефину в карету, которая во весь опор помчалась на улицу Шантрен29.
Для маленького генерала эта свадьба была очень выгодным делом. Женившись на вдове Богарнэ, он получал доступ в общество «бывших», роскошной жизни и элегантности которых всегда очень завидовал. А кроме того, он «становился французом»30 и владельцем уютного особняка, окруженного садиком… Богатства, о котором прожужжала ему все уши Жозефина, конечно же не существовало в природе, но креолка принесла ему в качестве приданого пост главнокомандующего Итальянской армией31.
А посему он раздевал супругу с довольной улыбкой на лице и с огромным желанием нанести ей самые сладостные оскорбления…32
Собираясь лечь в постель, Бонапарт увидел, что на покрывале лежит мопс Жозефины по кличке Фортюне.
Он собрался было согнать собаку с кровати, но креолка запротестовала:
– Ты ведь не станешь беспокоить бедную собачку за то, что ей захотелось поспать на моей кровати, – сказала она. – Погляди, как он ласково на тебя смотрит… Надо быть бессердечным человеком, чтобы прогнать его.
Генерал твердо считал, что каждый должен быть на положенном ему месте: мужчины на войне, любовники в постели, а собаки – в своих конурах. У него появилось огромное желание вышвырнуть мопса в окно, но, подумав, что для первой брачной ночи это было бы плохим прологом, он, не сказав ни слова, юркнул под одеяло.
Едва соприкоснувшись с гибким горячим телом Жозефины, он стал думать совсем о другом, и, как красиво выразился господин де Равин, «маленькая капризная собачонка была тут же забыта из-за нежной шкатулки, которую будущая императрица тайно взрастила в месте соединения ее нежных шелковистых бедер…».
После нескольких прикосновений, имевших целью уточнить намерения, Бонапарт набросился на Жозефину с такой яростью, что испугал собачку.
Фортюне, не привыкший видеть, чтобы с его хозяйкой обращались так грубо, отчаянно залаял.
Бонапарт, продолжая начатое дело, попытался успокоить животное нежными и ласковыми словами. Он называл его, хотя и тщетно, золотым красивым барашком, розовым кроликом, ангелочком. И наконец, не выдержав, двинул ему ногой в брюхо.
Собака с жалобным визгом слетела на ковер, а супруги продолжили свои сладостные занятия.
Вдруг Бонапарт дико закричал, и счастливая Жозефина подумала, что муж ее достиг вершины блаженства. Но она ошибалась: это был не крик сладострастия, а вопль боли. Дело в том, что Фортюне, которому удалось-таки вскарабкаться на кровать и шмыгнуть под одеяло, впился своими острыми клыками в лодыжку будущего победителя под Аустерлицем…
После этого парочка продолжать любовные игры уже не смогла. У генерала пропал всякий интерес к удовольствиям.
«До самого утра, – рассказывает все тот же господин де Равин, – огорченная Жозефина ставила примочки из липового цвета на рану пострадавшего, который, корчась на кровати от боли, твердил жалобным тоном, что умрет от бешенства»33.
Так, словно в веселом водевиле, закончилась первая брачная ночь величайшего человека всех времен и народов…34
На другой день об этой свадьбе в довольно пренебрежительном тоне сообщила одна из газет:
«Генерал Буона-Парт, столь известный в Европе благодаря своим многочисленным подвигам (говорят, что прежде, чем стать генералом Французской республики, он был клерком у одного судебного пристава в Бастиа), перед тем как отправиться в войска, чтобы собрать новый урожай лавров на полях Марса, возжелал сорвать мирту Амура. Другими словами, это означает, что он захотел жениться.
На голову этого молодого героя возложили венок Амур и Гименей.
Он взял в жены госпожу де Богарнэ, молодую, сорокадвухлетнюю вдовушку, которая была неплоха собой до тех пор, пока во рту ее оставался последний зуб, украшавший самый маленький в мире рот.
Церемония бракосочетания прошла очень весело. Свидетелями были господа Баррас (…), Тальен и его прекрасная Кабаррю.
Господа Тальен и Баррас были очень любезны друг с другом. Они не могли глядеть на генерала Буона (sic!) без улыбки, понимая, что с их сердец свалился камень и что отныне совесть их чиста»35.
Спустя два дня, 11 марта, Бонапарт выехал из Парижа и отправился в Ниццу принимать командование армией.
В Шансо его ждало огорчение в виде письма от Дезире Клари, той самой юной марсельки, которой несколько месяцев тому назад он клялся в вечной любви36.
Чувствуя себя очень неловко, он прочел письмо, содержанию которого суждено было навечно запечатлеться в его памяти и заставить его мучиться угрызениями совести всю жизнь.
«Вы сделали меня несчастной до конца моих дней, но у меня хватает еще слабости простить Вам все.
Итак, Вы женаты. И теперь, значит, больше не дозволено бедной Эжени любить Вас, думать о Вас. Вы говорили, что любите меня… И женились?!
Нет, не могу свыкнуться с этой мыслью! Она убивает меня. Я этого не могу пережить! Я докажу Вам, что я была более верна своему слову, и, несмотря на то что Вы разорвали существовавшие между нами связи, никогда больше я не дам никому обещания, никогда не выйду ни за кого замуж. Мои несчастья научили меня разбираться в мужчинах и беречь от них мое сердце.
Я попросила Вашего брата вернуть мне мой портрет. И теперь я обращаюсь к Вам с этой же просьбой. Вам этот портрет, очевидно, не нужен, особенно сейчас, когда у Вас есть портрет той женщины, которая, безусловно, Вам дорога. Сравнение, естественно, не в мою пользу, поскольку жена Ваша во всем превосходит бедную Эжени, которая, возможно, превосходит ее только лишь в крайней к Вам привязанности.
После года разлуки я так мечтала о счастье! Я так надеялась вскоре увидеться с Вами и стать счастливейшей из женщин, выйдя за Вас замуж!