Наполеон и его женщины
Шрифт:
Креолка быстро оделась и со слезами на глазах села в карету.
– Мне страшно! – всхлипывала она.
– И успокойся, – ответил ей Бонапарт. – Клянусь, Вюрмсер дорого заплатит за пролитые тобой слезы…
Обратный путь в Милан был полон опасностей. Неподалеку от Кремоны, в лесу, карета Жозефины была обстреляна отрядом австрийских улан, и две лошади были убиты. Перепуганна я Жозефина бросила карету и пересела в крестьянскую телегу.
На следующий день, когда она была в полной уверенности в том, что была в безопасности, Жозефина очутилась всего в двухстах метрах от поля боя. Рикошетировавшие от земли ядра доскакивали почти до ее кареты.
Прибыв в Милан, она увидела, что город пышно разукрашен в ознаменование победы у Кастильоне, одержанной Бонапартом, как и было обещано, «для того, чтобы отомстить за нее Вюрмсеру»…
Но это оставило ее равнодушной, поскольку она не могла прийти в себя после стольких переживаний, выпавших на ее долю. И она не нашла ничего лучшего, как запереться в своей спальне с Ипполитом…
Начиная со следующего дня она вновь стала принимать самое активное участие в праздниках вместе с «чаровницами», составившими ее свиту. Каждый вечер, в легких одеяниях, она отправлялась танцевать и «вкушать все удовольствия». Нередко случалось, что в разгар бала она покидала своих подружек и увлекала Ипполита Шарля в сад. И там, спрятавшись за кустом, за мраморной статуей или вазой, а то и просто прижавшись спиной к стволу дерева, она наслаждалась «ласками трефового короля», как тогда было принято выражаться в приличном обществе.
Однажды вечером любовников застала гроза, когда они, лежа в кустах, «отвечали зову естества»… Первый раскат грома был таким мощным, что Жозефина от испуга впала в полуобморочное состояние. Тогда Ипполит взял ее на руки и отнес в салон, и все гости с любопытством взирали на генеральшу, «юбки которой были в беспорядке», и «плохо застегнутого» капитана…
Целых три месяца Бонапарт жил предвкушением того момента, когда он сможет обнять свою Жозефину. Для того чтобы приблизить к себе это столь желанное тело, он одержал победы, повергшие в изумление всю Европу…
В редкие минуты отдыха он писал жене полные страсти письма. Одно из этих писем приводим ниже. Читатель может лично убедиться, какие важные послания доставляли в Милан гонцы, рисковавшие своей жизнью:
«Я ложусь спать, моя маленькая Жозефина, с сердцем, наполненным твоим обожаемым обликому и огорченный тем, что так долго нахожусь вдали от тебя.
Бог мой, как я был бы счастлив, если бы мог присутствовать при твоем туалете, видеть маленькое плечико, маленькую белую упругую и очень тугую грудь. А в довершенье всего креольское личико с приложенным к нему носовым платком, ну до чего же хорошенькое.
Ты прекрасно знаешь, что я не могу забыть эти короткие посещения. Ты знаешь, маленький черный лес… Я покрываю его тысячью поцелуев и с нетерпением жду того момента, когда смогу туда попасть… Полностью твой.
Жизнь, счастье, удовольствие доставляешь только ты.
Жить в Жозефине это – жить в Раю.
Целую твои губы, твои глаза, твое плечо, твою грудь, все, все».
24 ноября, после блестящего подвига на Аркольском мосту, он объявил о своем приезде в Милан.
«Твоему мужу для счастья остается, – писал он, – лишь любовь Жозефины…»
Получив это письмо, Жозефина пожала плечами. Она уже собиралась ехать в Геную, где Сенат организовывал праздник во Дворце дожей, и поэтому приезд мужа не казался ей достаточным основанием для того, чтобы оставаться в Милане. И она уехала в сопровождении Ипполита…
26 ноября Бонапарт вышел из кареты, остановившейся перед дворцом Сербеллони. Движимый желанием, от которого каждую ночь он видел сладострастные сны, он бросился в покои жены. Но они были пусты.
– Где она? – спросил он появившуюся горничную. Та, потупившись, пробормотала:
– Мадам находится в Генуе!
Он внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Увидев офицеров, гвардейцев, дворцовую челядь, собравшихся для того, чтобы увидеть семейные огорчения самого знаменитого в Европе генерала, он крикнул:
– Оставьте меня, я устал!
Затем велел горничной позвать к нему Готье. Камердинер тут же примчался к нему, и Бонапарт спросил:
– Получили ли вы мое письмо?
– Да, мой генерал, мадам объявила нам о вашем прибытии.
– И все-таки она уехала…
– Да… в карете для путешествий…
– С кем?
– С Луизой Компуэн, ее компаньонкой…
– И больше ни с кем?
– Нет, с ней поехал и капитан Шарль…
Оставшись один, он написал Жозефине такое горькое письмо:
«Я приезжаю в Милан; я бегу в твои покои; я все бросил для того, чтобы увидеть тебя; сжать тебя в моих объятиях… тебя там не было; ты ездишь по городам в погоне за праздниками; ты удаляешься от меня, когда я приезжаю к тебе; ты больше не думаешь о твоем Наполеоне… Несчастье, которое я испытываю, беспредельно; я имел право не рассчитывать на него. Я пробуду здесь до 9-го числа. Не переживай; получай удовольствия; счастье существует только для тебя. Весь мир слишком счастлив, если он может тебе понравиться, а твой муж очень, очень несчастен…»
О Шарле он не обмолвился ни словом. Однако этот «маленький шут» все больше и больше начинал раздражать его. Решив отделаться от него, Бонапарт назначил его сопровождать Мармона в Рим.
Жозефина узнала об этом по возвращении из Генуи. Она бросилась в объятия Ипполита.
– Я не хочу, чтобы ты уезжал!..
– Это приказ. Я – офицер и должен его выполнять…
Потерянная, полная отчаяния, она залила слезами лицо капитана, который с тоской позволял ей себя целовать.
Наконец, Шарль распрощался с ней и, тайком вытерев щеки, отправился в Вечный город.
Впервые в жизни Жозефина сохранила верность любовнику. В 1797 году она даже добилась от Наполеона, чтобы тот назначил его «первым капитаном 1-го гусарского полка».
Довольная этим Жозефина терпеливо стала ждать лучших дней и несколько месяцев вела примерный образ жизни. Именно тогда она приняла любопытным образом участие в написании знаменитой картины. Находившийся в Милане художник Гро выразил желание написать портрет генерала, о котором говорила вся Франция.