Наполеон, или Миф о «спасителе»
Шрифт:
Все эти неудачи, и прежде всего катастрофа в Байлене, потрясли Европу. Они развенчали легенду о непобедимости Великой Армии. Между тем регулярная армия дислоцировалась в Германии, тогда как потерпевшие поражение части состояли в основном из новобранцев, моряков и иностранцев. Но английская пропаганда не замедлила подхватить новость, и британский флот выбросил на побережье Франции кипы листовок, живописующих разгром Дюпона. В Пруссии патриотическая партия ускорила проведение реформ. Австрия, потрясенная свержением испанских Бурбонов, вновь начала вооружаться. Союзников Наполеона охватило беспокойство. Штадион писал о настроении баварского короля: «Здесь на каждом шагу замечают, каких трудов ему стоит сдерживать негодование по поводу расправы с этой династией и скрывать тревогу в связи с неопределенностью и зависимостью собственного положения».
Наполеон понял наконец, что события на Иберийском полуострове требуют самого пристального внимания. Но перебрасывать Великую Армию в Испанию — значило играть на руку жаждущей реванша Австрии. Следовало перепоручить контроль за Веной российскому союзнику. Встретившись в Тюрингии, временном французском анклаве, два монарха договорились продолжить Тильзитские переговоры. Стоявшая перед ними задача была не из легких. Советники Александра, стремясь лишить Наполеона военного плацдарма, представлявшего угрозу для России, настаивали на выводе французских войск из Пруссии. Была достигнута предварительная договоренность об эвакуации, намеченной на 1 октября 1808 года. Однако Наполеон, испытывая нужду в деньгах, стремился всеми силами выжать из Пруссии максимум причитающейся Франции контрибуции и, продолжая оказывать военное давление, не торопился с выводом своих войск. На востоке вопрос о разделе Турции упирался в проблему Константинополя, который Наполеон не хотел отдавать Александру. Царь же обвинял французов в том, что они нимало не заботятся об интересах России, в частности в том, что касалось оккупации Финляндии, и утверждал, что его партнер пользуется всеми выгодами от их союза, ничего не давая взамен. Что, наконец, обещания Наполеона освободить Пруссию в обмен на стосорокамиллионную контрибуцию и обязательство содержать армию в количестве не более сорока двух тысяч человек недостаточны для снятия напряженности в отношениях между двумя союзниками.
В Эрфурте Наполеон вел себя как проситель: ему пришлось пустить в ход все свое обаяние. Вот почему он привез с собой двор и «Комеди Франсез». Талейран, находившийся с 9 июля 1807 года не у дел, был удивлен полученным вызовом из Валенсии, где он исполнял роль тюремного надзирателя за испанскими принцами. Наполеон так излагал ему свои планы: «Мы едем в Эрфурт. Я хочу вернуться оттуда с руками, развязанными для того, чтобы свободно чувствовать себя в Испании. Мне нужна уверенность, что Австрия испугается и присмиреет, и я не хочу в какой бы то ни было форме ввязываться в дела Леванта. Подготовьте конвенцию, которая удовлетворяла бы императора Александра, ущемляла интересы Англии и устраивала меня. В остальном можете рассчитывать на мою помощь: необходимый престиж вам будет обеспечен». Талейран подготовил проект. Наполеон включил в него две статьи. Первая предусматривала, что он диктует обязательства, определяющие условия вступления России в войну против Австрии; вторая предполагала немедленную переброску русских войск к австрийской границе. В этих двух статьях заключалась вся соль эрфуртской встречи.
На переговоры Наполеон прибыл первым — 27 сентября 1808 года. В город съехались все коронованные особы Рейнской конфедерации: «королевский партер», или «цветник», как уточнил некий острослов. Выставленная напоказ роскошь не произвела на Александра ни малейшего впечатления: он изменил свое отношение к Наполеону. По свидетельству Меттерниха, Талейран взял на себя труд раздувать пламя. Обладая собачьим нюхом, бывший министр иностранных дел стал выразителем интересов части буржуазии, обеспокоенной безоглядным, как казалось, империализмом Наполеона — генератора нескончаемых войн. Потому-то Александр, направляемый Талейраном, умышленно подыгрывавшим Австрии, отклонил обе предложенные Наполеоном статьи [27] . Они не вошли в подписанную 12 октября конвенцию, о чем Талейран поспешил уведомить венский кабинет министров. Заручившись нейтралитетом России, Австрия решила весной начать войну.
27
На наш взгляд, автор упрощает проблему: Александр I действовал отнюдь не в интересах французской буржуазии, рупором которой был Талейран, а в собственно российских интересах.
И на другом поприще Наполеон также не добился успеха. Он намеревался просить руки одной из сестер Александра и поручил Талейрану разведать обстановку. «Признаюсь, — вспоминал бывший министр, — мне стало страшно за Европу, когда я подумал о возможности очередного альянса между Францией и Россией. По мне, надо было сделать так, чтобы идея альянса выглядела
28
Здесь роль Талейрана крайне преувеличена; Александр и мысли не допускал о родстве с «выскочкой корсиканцем».
Наполеону, желавшему добиться положительного результата в Эрфурте, следовало отдать царю Константинополь. Но он так и не смог на это решиться. Вот почему в подписанной 12 октября конвенции согласовывались лишь второстепенные вопросы: царю выделялась Финляндия, а также румынские провинции Молдавии и Валахии. В обмен на это статья 10 оговаривала, что «в случае, если Австрия начнет войну против Франции, российский император берет на себя обязательство действовать против Австрии совместно с Францией». Однако эта статья мало к чему обязывала, поскольку Александр отклонил важные для Наполеона пункты конвенции. Словом, составленное в угрожающих выражениях письмо было отправлено австрийскому императору лишь за подписью Наполеона; Александр ограничился данным австрийскому представителю, барону Венсану, «советом» не испытывать в очередной раз судьбу, берясь за оружие.
14 октября монархи расстались. Эрфуртская встреча завершилась дипломатическим поражением Наполеона. Однако Наполеон мог еще наверстать упущенное, если бы, быстро решив испанскую проблему, успел перебросить к весне Великую Армию на Дунай.
29 октября 1808 года Наполеон выехал из Парижа во главе стошестидесятитысячной армии, состоявшей из семи армейских корпусов под командованием Ланна, Сульта, Нея, Виктора, Лефевра, Мартье и Гувиона Сен-Сира. Для гвардии этот поход стал прогулкой: несколько небольших сражений открыли Наполеону дорогу на Мадрид. 30 ноября отряд польской легкой кавалерии прорвал оборону в ущелье Сомосьерра, и 4 декабря Мадрид пал. Двумя днями ранее Наполеон принял меры, призванные обеспечить ему поддержку местных либералов: упразднил инквизицию, феодальные привилегии, внутренние таможенные пошлины, треть монастырей.
И все же первая половина кампании выявила просчеты французских маршалов. Так, соперничавшие друг с другом Лефевр и Виктор, не обеспечив должного взаимодействия, упустили Галисийскую армию. Ней, лишившись поддержки Ланна, не смог разгромить армию центра. В армейской среде произошло нечто невероятное: 22 декабря, в буран, при переходе через перевал Сьерра-Гвадарама, солдаты стали роптать, отказываясь идти дальше. Наполеону пришлось спешиться, чтобы личным примером воодушевить бойцов. Весть об этом неповиновении вызвала в Париже сенсацию. Фуше не без ехидства упомянул о нем в бюллетене 18 января 1809 года.
Тем временем перегруппировавший силы генерал Мур двигался к Бургосу, намереваясь перерезать французам коммуникации. Наполеон попытался ударить по англичанам с тыла, однако его маневр не удался из-за плохой погоды и полного отсутствия информации о противнике.
Наполеон находился в Асторге, где 1 января получил объемистый пакет депеш. Ознакомившись с ними, он приостановил преследование англичан и объявил, что пробудет несколько дней в Асторге. 3-го он принял решение возвратиться в Париж, назначив вместо себя Сульта, который, несмотря на победу при Луго — 7-го — и Ла-Коруньи — 16-го, — так и не смог воспрепятствовать англичанам погрузиться на корабли.
Какого рода известия побудили Наполеона внезапно покинуть Испанию в тот момент, когда его ждали еще Лиссабон и Кадикс? По мнению обычно хорошо информированного Паскье, «Наполеон не мог больше игнорировать сообщения о продолжающемся интенсивном вооружении Австрии, что свидетельствовало о ее весьма опасных намерениях. Кроме того, он знал, что, уступая давлению Англии, она рассчитывала, воспользовавшись его отсутствием, перейти границу, захватить Баварию, перенести войну на берега Рейна и обеспечить освобождение Германии. Обстоятельства благоприятствовали Австрии в ее попытке осуществить этот смелый замысел. В самом деле, все пришло в движение в австрийских землях, едва Наполеон примчался из Испании, чтобы предупредить новую угрозу. Это был один из тех моментов жизни императора, когда его душа находилась, должно быть, во власти сильнейших эмоций».