Наполеон. Последняя любовь
Шрифт:
— Пинсер, ты сможешь со всем этим справиться? — вдруг спросил слугу Грир.
— Да, сэр.
— Как вы думаете, как долго продлится путешествие? — спросил Грир, глядя на паруса.
Наполеон неопределенно развел руками.
— Иногда может понадобиться два дня, а временами путешествие затягивается на две недели. Все зависит от погоды.
— Господи, пусть нам повезет! Должен признаться, я плохо переношу морские путешествия, постоянно ищу причины, чтобы не отправляться в это ужасное путешествие в Индию.
— Мне жаль покидать дом, — признался
— Я не могу ни с чем сравнить эти места, — сказал он Гриру. — Но почему мои амбиции тянут меня прочь от места, которое я так обожаю?
— Действительно, почему?
— Да, и я разрываюсь. Возможно, мне нужно было подумать, прежде чем очутиться здесь и заняться освобождением Корсики, а затем вести спокойную жизнь и писать историю острова.
— Это была бы скучная жизнь, — заявил Грир. — Вы ее никогда не выберете, и вам это прекрасно известно.
Все члены семейства Бонапартов пришли проводить Наполеона, даже жиличка с верхнего этажа улыбалась ему, восседая на единственных носилках, имевшихся на острове. Она уже жалела, что наняла высокие носилки с установленным на них креслом. Это было весьма хлипкое сооружение, оно опасно покачивалось между двумя островитянами, которые не умели носить подобные носилки. Люсьен покинул их, когда они проходили мимо окрашенной в красный цвет двери одного из старых зданий у пристани.
— Я скоро вернусь, — сказал он.
Жозеф хмыкнул.
— Это клуб якобинцев. Теперь господин Люсьен не вернется к нам долго.
Им пришлось обождать, пока за ними пришлют лодку. Наполеон тихо обсуждал с матерью возможность переезда семейства во Францию, если на острове обострится политическая обстановка. Грир воспользовался возможностью поговорить с Полиной. На ней было скромное платьице из цветного муслина, но когда она подняла на него взгляд глубоких глаз из-под полей шляпки, он увидел, что взгляд у девочки был мудрым не по возрасту.
— Я не могу поверить, мадемуазель, когда мне сообщили, что вы так молоды и не можете отправиться в путешествие. Когда вы подрастете, а это случится гораздо раньше, чем они думают, вам следует поехать в Англию.
— О, мне так хотелось бы этого! Даже если мне будет страшно во время путешествия. Вообще-то я очень ленива.
— Неужели? И вы тоже? — Грир взглянул в ее темные глаза. — Понимаете, я тоже ленив. О, я не сплю по утрам очень долго или не хожу по комнате, когда должен что-то сделать. Нет! Но я не принадлежу к числу тех людей, которые всегда находятся в гуще событий и походят на паровые машины и во все стороны раздаются резкие свистки, а остальные им только повинуются. Я считаю лень прекрасной чертой, особенно в молодых леди. Это гораздо лучше, чем двигаться куда-то и стать напористой пронырливой женщиной. Их и так слишком много.
— Там лошади и кареты и… и разные интересные места, куда стоит поехать?
— Конечно, для вас будет готова молодая кобылка. Что касается карет и повозок — их, как минимум, будет дюжина. Они все разного фасона и устройства, начиная с высокого двухколесного экипажа — догкарт — и кончая легким открытым быстрым экипажем. Там вы будете сидеть высоко, как богиня, летящая в облаках. Мне кажется, что вам некогда будет лениться.
Когда Наполеон закончил разговор с матерью, Полина крепко схватила его за руку.
— Я хочу спросить у тебя кое-что, — шепнула она ему. — Давай отойдем подальше от всех.
— Конечно, малышка. О чем пойдет речь?
— О тебе. Ты об этом ничего не говорил, но я слышала, что к тебе плохо относятся остальные офицеры. Ты говорил об этом маман и Жозефу?
— Нет. Но я им сказал, что они держатся от меня на расстоянии.
— Набулеоне! — воскликнула девочка. — Не могу этому поверить! Ты же умнее любого из них, и они должны гордиться тобой. Какая чепуха! Мне это неприятно слышать!
— Это не так. Я ожидал подобной вещи. Послушай меня внимательно. Я — корсиканец, а они все — французы. Они считают меня незваным пришельцем. Я пока не очень хорошо говорю по-французски, и они злятся, когда не могут меня понять. В свободное время я продолжаю сидеть, уткнувшись носом в книги, а они предпочитают играть в карты, или в другие азартные игры, или волочиться за молодыми женщинами, поэтому считают меня нудным человеком. Наверно, так оно и есть. Сестренка, у них есть причины не пылать ко мне любовью.
— Я их ненавижу! — воскликнула Полина. — Они тебе завидуют, в этом настоящая причина.
— Возможно. Чуть-чуть. Я готовлюсь к тому, чтобы стать прекрасным солдатом, чего им никогда не удастся.
— Как ты относишься к их неприязни?
— Никак. Я могу использовать свое свободное время как мне нравится. Мне не нужно находить причин, чтобы не идти с ними. Полина, иногда неплохо чувствовать свое превосходство над окружающими, но не проявлять это. Так и есть между этими болванами и мною. Мне все равно, что они обо мне думают, потому что в глубине души я их презираю. У меня есть кое-что здесь, — он коснулся пальцем лба, — а у них полностью отсутствует. И я чувствую себя выше их. Сначала я думал стать писателем и писать великие произведения, но теперь я уверен, что стану знаменитым солдатом. Я в этом уверен и позволяю им думать обо мне что угодно. Ты меня понимаешь?
— Нет, — ответила девочка. — Нет, я ничего не понимаю. Я знаю, что я очень красива, и не желаю из этого делать секрет.
Наполеон улыбнулся, глядя на ее встревоженное личико.
— У меня одно утешение — надо мной в небе сияет моя счастливая звезда. Пока она не исчезла, меня — не остановить. Если мне понадобится твердость, я взгляну на небо, и у меня снова появляется надежда! Она приведет меня к… — он засмеялся. — Ты мне не поверишь, если я скажу тебе, куда со временем приведет меня моя путеводная звезда.