Напоминание

Гравицкий Алексей Андреевич

Если очень хорошо вечером, то будет очень плохо утром, это закон. Много хорошо, это тоже плохо.

Он поднял гудящую уже по-другому нежели вчера голову. Комната пошатнулась, а к горлу подпер неприятный комочек. Кроме того он почувствовал, что еще вчера отлично сидящая рубашка, сейчас неприятно жмет в вороте. Он дернул воротник рукой, тот не расстегнулся. Тогда он дернул сильнее. Пуговицы брызнули в сторону, с соответствующим звуком прокатились по полу. Рубашка испорчена, но жить стало чуть легче. Сергей чертыхнулся и полез рукой в тумбочку. Не вставая с кровати, он обследовал

ящик тумбочки, но нашел лишь пустые упаковки от таблеток, которые там искал. Он отшвырнул тюбики и длинно трехэтажно выматерился, благо этому он уже научился.

Ну что ж, придется идти к Марине в таком виде и просить таблетку у нее. Собственно и просить не придется, она его увидит и сама отсыпет ему целую горсть, только б выглядел, как человек, а не как пропитая обезьяна.

Он поднялся с кровати. Оказалось, что когда он лежал и не двигался ему было значительно лучше. Сергей сделал несколько шагов, наткнулся на ботинок, сиротливо лежащий возле бара. Как он сюда попал? Сергей наклонился, к горлу подступила тошнота. Он поднял ботинок и резко, как ему показалось, выпрямился.

Ботинок он надевал стоя как цапля на одной ноге, вторую подогнув. Его шатало. Он поразился, как это цапля не падает. Ботинок наконец наделся, и он пошел к двери, шаркая и спотыкаясь о шнурки, которые поленился завязать.

В коридоре было как всегда прохладнее, чем в номере, и Сергей несколько пришел в себя. Он постоял, подышал и шаркающей походкой поперся к Марине.

Он без стука открыл дверь и шагнул в номер. Про похмелье он забыл сразу. Она лежала на полу в луже крови спиной вверх. В светлых волосах запекшиеся комочки крови и что-то большое темное чего там никогда не было и быть не должно.

Он не чувствуя под собой ног сделал несколько шагов, нагнулся и тронул ее за плечо. Она не шелохнулась.

Он осторожно сел рядом и аккуратно перевернул ее. Голова ее откинулась ему на руку, волосы рассыпались пышной волной. Сергей посмотрел ей в лицо. Она казалось просто заснула. Спокойное выражение лица, даже какое-то облегчение. Глаза закрыты, а чуть выше глаз и между ними аккуратная дырочка, да даже не дырочка, а...

Он зажмурился и запрокинул голову.

Хотелось заплакать, но чертовы слезы почему-то не текли. Он провел рукой по мертвой щеке, волосам. В горле родился и вылетел наружу нечеловеческий хрипяще-булькающий рык или стон. Звук разнесся по опустевшей вдруг комнате, отразился от стен и вернулся к нему, ударил в барабанные перепонки. Он дернулся. Он почувствовал полную пустоту и одиночество. Он понял, что потерял смысл жизни. Сергей снова попытался заплакать, но глаза высохли, и он взвыл. Он выл, хрипел и ревел, он гладил и тряс ее остывшее тело, как будто это могло воскресить ее.

Потом его пробрал мороз до самого костного мозга. Слез все еще не было, но вой и рык сменились всхлипами и его затрясло. Все его тело не напряженное и не расслабленное пришло в движение, потом он замерал, потом его тело опять сотрясала судорога. Наконец он всхлипнул в последний раз и застыл. Глаза его остановились, комната поплыла и потеряла очертания и...

Он увидел ее улыбающееся, чуть грустное лицо.

– Прощай, Сережа, -

прошелестел ее голос в его голове.

И она чуть отдалилась, отодвинулась, окинула его взглядом и...

Он уткнулся в ее спящее вечным сном лицо с крохотным пятнышком на лбу. Он осторожно опустил ее на пол и снова хрипло булькающе взвыл. Протяжный вой повис под потолком и растворился в мякоти занавесок на окнах.

Почему же ты мне не сказала?

– Это я виноват, любимая, прости меня.

Прости, - прошелестел по комнате его хриплый шепот.

Он вдруг разозлился на себя, потом на тех кто виноват в этой смерти равно как и в тысячах других, хотя плохо себе представлял, кто в этом виновен, а потом его уже не злость, а ненависть распространилась на всех окружающих, на весь мир, на тех кто посмел выжить, когда ОНА умерла.

– Я отомщу, - проорал он уже во весь голос страшно и угрожающе. Этот вопль не простреленной на вылет, а изорванной в клочья души мог ужаснуть любого, но его никто не услышал кроме самого Сергея, а тому уже было все равно. Он жестоко оскалился своим мыслям, которые приобретали уже материальную оболочку и сделал шаг к двери, но остановился.

– Прости, любимая, - в глазах его мелькнул сумасшедший блеск. Раньше ему часто приходил в голову вопрос, что чувствует или о чем думает сумасшедший, теперь ему об этом не думалось у него были другие насущные проблемы. Сергей осторожно поднял на руки труп и пошел в ему одному известном направлении.

В дверях он столкнулся с взволнованным Виктором. Виктор расслабленно вздохнул, улыбнулся, но потом увидел его ношу и побледнел как мел.

– Сереж-жа, - пробормотал он.

Если бы Сергей был вменяем он может и удивился этому заикающемуся бормотанию, но он только бешено сверкнул глазами и прорычал:

– Убирайся!

– Сергей, я...

– Вон! Ненавижу!
– и Сергей выдал жуткое ветвистое ругательство, которое не позволил бы себе никогда, даже в мыслях.

– Серега...

Сергей по-волчьи прорычал что-то нечленораздельное и дернул плечом, отпихнув Виктора с дороги. Трудно сказать откуда в нем взялась такая сила, а может Виктор просто не ожидал удара. Виктор отлетел, пытаясь удержать равновесие, но запутался в собственных ногах и рухнул, ударившись головой о стену. В голове загудело, перед глазами поплыло, и уже обмякшее тело Виктора сползло по стене на пол.

Сергей, казалось, не обратил на это никакого внимания и продолжил свой путь.

Следующее препятствие обезумевший Сергей встретил в лице молодого парня в форме ГП. Тот стоял у входа и следил за тем, чтобы никто не покинул гостиницы не законным путем.

Сергей шел напролом не замечая никого вокруг.

– Эй, парень, - окликнул его гепешник.
– Парень, ты...
– лицо гепешника удлинилось, когда он понял, что несет нарушитель.

Надо отдать должное гепешнику, он быстро совладал с собой и выхватил пистолет. Аккуратная лазерная игрушка со скрытой в ее утробе необыкновенной убойной силой посмотрела на Сергея.

– Руки за голову... Нет, положи ее! Руки за голову, лицом к стене и не шевелись, одно лишнее движение и ты труп!