Напоминание
Шрифт:
– Нет, я прошу... Я очень прошу, не уходи. Вернись. Пусть не сейчас, пусть после, но вернись. Ты нужен мне, я хочу поговорить с тобой. Умоляю, вернись.
– Это сон, - в который раз повторил голос.
– глупый сон, который надо забыть. Забудь...
...- Нет, - вскрикнул Сергей.
Он почувствовал тепло руки на своем похолодевшем лбу. Он открыл глаза. Катя стояла рядом с ним.
– Что с тобой, Сережа?
Сергей лежал, трясся мелкой дрожью. По холодным вискам текли капельки ледяного пота. Он приподнялся на локте, ответил с трудом:
– Ничего, просто кошмар приснился.
– Кошмар? Приснился?
–
– Хотя сейчас всем кошмары сняться, только давно перестала считать это сном. Вставай, Сережа. Если ты хочешь уйти сегодня, то надо это делать сейчас, пока гостиница не проснулась.
Сергей посмотрел в окно. Рассвет вяло втекал в город. Светлело, но солнца и солнечных лучей видно пока не было. Сергей поднялся с кровати, начал одеваться. С трудом влез в брюки, свободнее во все остальное. Встал, сделав упор на здоровую ногу, но все равно поморщился. Катя смотрела на него с сочувствием.
– Может не надо? Оставайся здесь. Как ты пойдешь?
– Надо, Катюша. Здесь меня найдут в два счета.
– А где тебя не найдут?
– Не знаю.
Катя тяжело вздохнула:
– Ты хоть перекуси.
– Нет, некогда. И потом с полным желудком тяжело передвигаться.
– Ну хоть чашку кофе.
Сергей посмотрел на нее. Ее глаза не просили, они умоляли. Сергей сел.
– Чашку кофе я выпью с удовольствием, но потом мне надо идти.
– Как ты пойдешь?
– Ногами, - отрезал Сергей.
– Возьму палку, буду на нее опираться. Кать, а Кать, у тебя есть палка?
Сергей плаксиво растянул последние слова. Она наконец улыбнулась, но отрицательно покачала головой.
Сергей тоже повеселел, глядя на эту улыбку.
– Ладно, нет, так будет, - Сергей молча выпил кофе, встал и, опираясь о стены, пошел к двери.
– Ты куда?
– На лестницу.
Сергей вышел в коридор, доковылял до лестницы, которая убегала крутым зигзагом вниз и так же стремительно другим концом уносилась вверх. Сергей одной рукой взялся за перила, которые забором шли вдоль лестницы, второй схватил один из прутьев этой загородки, напрягся. Пластиковый прут, хоть и крепкий, не был рассчитан на то, что кому-то понадобиться его выломать. Он заскрежетал, выгнулся и со щелчком вылетел из загородки. Сергей довольно повертел прут в руке, взял его за один конец, а второй упер в пол. Опираясь на прут, как на трость, Сергей вернулся в номер.
– Ну вот, смотри. Чем тебе не трость?
Катя покачала головой.
– Может все-таки останешься?
– Нет, - голос Сергея прозвучал тверже, чем ему хотелось бы.
– Мне надо идти.
Она взяла его за руку.
– Сережа...
– Не надо.
– До свидания, Сережа.
– До свидания.
Сергей лег на пол, заглянул под тумбочку - веревка все еще лежала там. Он протянул руку, достал пыльный моток веревки, попытался подняться - не получилось. Сергей беспомощно посмотрел на Катю, та вздохнула, подошла, помогла встать на ноги.
– Спасибо, - поблагодарил Сергей.
– Не за что, - тоскливо усмехнулась Катя.
Сергей размотал веревку, перекинул ее, как и несколько лет назад, через подоконник, привязал, подергал за другой конец - привязано крепко. Сергей сел на подоконник, задергался, пытаясь взять свою импровизированную трость так, чтобы она ему не мешала. Подошла Катя, протянула руку.
– Давай помогу.
Сергей с благодарностью
Сергей подождал, когда его "трость" спустится на доступный ему уровень и, не отрывая плеча от стены, к которой привалился, начал отвязывать палку. Руки тряслись, узлы не поддавались. Сергей попытался успокоиться, отвязал прут, жадно схватил его, оперся.
Катино лицо показалось в окне. Сергей помахал ей рукой, послал воздушный поцелуйчик и, не оглядываясь, стараясь не привлекать к себе внимания, медленно похромал прочь.
Катя смотрела ему в спину, в глазах ее стояли слезы. Почему-то казалось, что больше никогда его не увидит, никогда не увидит и Виктора. Она стряхнула слезы, пристально смотрела в удаляющуюся спину. Может обернется? Вот сейчас. Нет, сейчас. Но Сергей так и не обернулся. Его, уменьшающаяся с каждым шагом, фигурка вскоре совсем пропала из поля ее зрения. Это навсегда.
Катя затащила веревку обратно в номер отеля, номер, который стал для нее тюрьмой, закрыла окно, задернула занавески и горько заплакала.
На этом месте дневник Сергея Александровича Волкова обрывается. Есть, правда, в нем еще несколько корявых трудно разбираемых абзацев, на них и базируется то, что написано ниже. Хотя на девяносто процентов вся пятая часть является вымыслом (или не вымыслом) автора. Во всяком случае, настоящая дальнейшая судьба Волкова в точности мне не известна. Те события, которые будут описаны ниже вряд ли имеют какое-либо отношение к Сергею Александровичу, а если и имеют, то самое малое, хотя не исключены совпадения.
Часть пятая.
Помните о них.
Обязательно помните!..
Они погибали, как тысячи, тысячи других...
Они хотели рисовать, играть на скрипке и
учить детей арифметике...
Они очень хотели жить.
В. Кунин.
Они вошли в полуразрушенный дом. Пол завален хламом, непонятным мусором. Сергей присел на корточки, погрузил руку в кучу тряпья, вытащил оттуда оборванную куклу с треснутой фарфоровой головой.
– Смотри, Витя, чего я нашел.
– Ну и на х... она тебе нужна?
– ядовито поинтересовался Клюв.
Клюв - это было конечно не имя этого человека, а кличка. Клювом его назвали видимо за непомерно большой нос, а может и еще за что, Сергей не знал. Вообще их было четверо:
Клюв, Брюзга, Демон и... Ну вот, как звали четвертого, Сергей забыл.
А может и не знал никогда, к этому четвертому обращались редко, сам он тоже помалкивал. С остальными все просто: Демон, наверно потому, что Дима, Брюзга, потому что старый зануда, Клюв... Впрочем про него уже говорилось.
Итак их было четверо, все четверо до войны были уголовниками. Все четверо попали в штрафбат, все четверо утверждали, что искупили кровью. Может врали? А все равно, один черт - уголовники. Все четверо нравились Виктору и не нравились Сергею.