Напрасная игра

Уже неделю, начиная с католического Рождества, Габриэль не мог толком выспаться. Сны. Он их безропотно воспринимал в качестве наказания. Как только ему удавалось забыться, они всплывали из подсознания и заставляли заново переживать случившееся, острее, чем наяву. Иногда он плакал во снах, но это не приносило никакого облегчения. Гор, его единственный друг, с кем он поделился событиями того несчастливого рождественского дня, тоже мало годился на роль утешителя.

Сейчас, в канун Нового года, Габриэль сидел в комнате видеонаблюдения, где стояла полная тишина, лишь усиливаемая мерным шипением кондиционеров за стеклянной перегородкой серверной.

Нацепив наушники и надев очки, он прищурился в свой монитор.

– Ставок больше нет! – толстый розовощекий крупье сделал стандартный жест «чистые руки», затем оперся этими чистыми руками на полированную светло-коричневую кромку стола рулетки. Его взгляд на мгновение задержался на игроке, грузном мужчине с белым мучнистым лицом, виднеющимся из-под полей техасской шляпы, потом скосил глаза на колесо. Желтый шарик со звоном делал последние круги перед тем, как упасть в одну из ячеек. Возникло нехорошее предчувствие, и у Габриэля, измотанного переживаниями за последнюю неделю, настроение стало еще хуже. Он уже давно привык доверять своей интуиции, сильной от рождения и особенно обострившейся из-за специфики работы.

Глаза сильно защипало, он вытянул ящик письменного стола и с досадой вытащил пузырек с каплями. За прошедший год недуг, так называемый синдром сухого глаза, сильно прогрессировал, капли не всегда помогали от жжения в глазах, а зрение, и без того неважное, стало совсем никудышным. Шансом на спасение все еще оставалась операция, но врачи были единодушны в том, что вначале нужно вылечить этот синдром. Что означало бросить работу, из-за которой, собственно говоря, этот синдром и развился за многие годы. Линзы носить при такой болезни невозможно, так что Габриэль мог видеть все, что дальше собственной руки, только через очки с большими линзами. На всякий случай спасительные капли и запасные очки хранились и дома, и в машине.

В полумраке безмолвно мерцали экраны мониторов, выстроившихся в три ряда на самой протяженной стене. Время от времени один из сотрудников, сидящих перед стеной, шевелил рукой, лежащей на пульте, чтобы вывести нужное изображение на свой экран и приблизить картинку.

Стол Габриэля располагался под углом к мониторам, чтобы он мог видеть всех работников видеонаблюдения одновременно, в противоположном конце продолговатого помещения был небольшой кожаный диванчик с двумя креслами и столиком, на котором стояли электрический чайник, банка растворимого кофе и пепельница, полная окурков. Поморгав несколько раз, чтобы снять напряжение в глазах, он снова надел матерчатые наушники и обратился в слух и зрение.

Шарик, скатившись наконец со своей траектории в желобке колеса рулетки, ударился в один из металлических ромбиков, призванных менять направление шарика, чтобы игроки не могли вычислить, в какой из секторов он может упасть. В наушниках раздалось звонкое «тук-тук-тук», и шарик, попрыгав немного по ячейкам с красно-черными номерами и истощив всю свою энергию, замер в ячейке 17.

Крупье прочистил горло и объявил: «Семнадцать, черное». Затем зажал бронзовый цилиндрический маркер между указательным и безымянным пальцами, повернутой вверх ладонью поставил его на кучку фишек, закрывающих на поле цифру 17.

Габриэль мгновенно в уме подсчитал выигрыш и тихо выругался. Мужчина в шляпе потянулся за маленьким калькулятором, лежащим на зеленом сукне рядом с недопитым бокалом коньяка. Наклонившись всем корпусом поближе к своему счастливому номеру, засыпанному фишками, он толстым указательным пальцем стал нажимать на клавиши калькулятора.

Габриэль увеличил на своем экране картинку. Игрок боялся, что крупье может его обмануть и назвать меньшую сумму. Словом,

вел себя так, как будто находится не в ВИП-зале самого крупного казино в Армении, а в придорожном притоне возле вокзала. Потому что цифры, которые он набирал на калькуляторе, не имели ничего общего с предстоящей выплатой. Мужчина просто делал вид, что может сам подсчитать свой выигрыш.

Он и раньше так себя вел, особенно при крупной игре, и это скорее забавляло Габриэля, но сегодня сильно раздражало. За долгие годы работы в казино Габриэль выработал привычку спокойно относиться к любым результатам игры и не желать никому проигрыша. Но тут был случай особый.

Пару месяцев назад, когда Техасец, как его прозвали мониторщики, нанес в казино два визита и опустошил кассу на внушительную сумму, Габриэля вызвал к себе сам босс.

Суть беседы заключалась в следующем: можем ли мы позволить себе играть с ним и дальше, или же нужно дать Техасцу черную карту, занести в так называемый черный список. Казино, как частное заведение, вполне законно может заносить игроков в черный список по разным причинам, начиная от внешнего вида и кончая подозрениями в применении различных уловок. В список могут попасть и те, кто регулярно и непонятным образом постоянно оказывается в выигрыше. Последние случаи как раз по части Габриэля, «профессора игорных наук», как его за глаза называли сослуживцы. Он должен удостовериться, что игрок не использует какие-либо технические устройства для игры, должен знать, какая используется стратегия при игре в карты или рулетку, а также предугадать дальнейшее поведение игрока. Помимо всего этого, Габриэль должен принимать во внимание и другие, неочевидные моменты – степень азарта игрока, как долго он готов играть, насколько эмоционально воздействует на него выигрыш либо проигрыш и какая сумма денег является для него критичной и значимой.

По информации службы безопасности, Техасец занимался импортом кальянов из Эмиратов. Анализ игровых сессий показал, что на рулетке никакими стратегиями не пользуется, ставит всегда на одни и те же номера, правда, много ставит, очень много.

В общем, Техасцу не надо давать черную карту, а нужно запастись терпением и иметь достаточно денег в кассе. Так считал Габриэль, в отличие от Ани, его помощницы и правой руки в мониторной. Это было в октябре, и с тех пор Техасец, как назло, умудрился ни разу не проиграть, и вот сегодня, в самый канун Нового года, он вновь явился и решил окончательно подпортить годовую статистику.

На экране монитора крупье тем временем шевелил губами и переводил взгляд от стопки фишек к потолку и обратно. Наконец он назвал цифру и вопросительно взглянул на инспектора, который восседал на высоком стуле за колесом рулетки. Тот важно кивнул в знак согласия.

Краем глаза Габриэль заметил, как сидящая неподалеку от него помощница, Ани, повернула к нему голову. Левая бровь у нее была выразительно приподнята, что означало – везет же людям. Габриэль никак не отреагировал, прислушиваясь в наушниках к тому, что происходило в ВИП-зале.

Крупье аккуратно, чтобы не рассыпать фишки, двигал внушительную горку с выигрышем. Техасец, стараясь, чтобы голос звучал как можно равнодушнее, не отрывая взгляда от фишек, спросил:

– И сколько тут?

– Шестьдесят пять тысяч пятьсот долларов, мистер.

Техасец повел левой рукой в сторону, чтобы рукав пиджака одернулся, затем согнул руку и посмотрел на часы.

– Разменяйте мне на крупные, – голос его звучал немного натянуто. – Повезло немного, но уже пора ехать.

Он взял стодолларовую фишку, лежащую сверху, и кинул крупье. Черная фишка с белым ободком, мягко скользнув по бархату стола, ударилась о бортик.