Ставок больше нет

Уже неделю, начиная с Рождества, Габриэль не мог толком выспаться. Сны. Он их безропотно воспринимал как часть наказания. Как только ему удавалось забыться, они всплывали из подсознания и заставляли заново переживать случившееся, острее, чем наяву. Иногда он плакал во снах, но это не приносило никакого облегчения. Фил, его единственный друг, с кем он поделился событиями того несчастливого рождественского дня, тоже мало годился на роль утешителя.

Сейчас, в канун Нового года, Габриэль сидел в комнате видеонаблюдения, где стояла полная тишина, если не считать тихое мерное шипение кондиционеров за стеклянной перегородкой серверной и, надев наушники,

щурился в свой монитор.

– Ставок больше нет! – Толстый розовощекий крупье сделал стандартный жест «чистые руки», затем оперся этими чистыми руками на полированную светло-коричневую кромку стола рулетки. Его взгляд на мгновение задержался на игроке, грузном мужчине с белым мучнистым лицом, виднеющимся из-под полей техасской шляпы, затем скосил глаза на колесо. Желтый шарик со звоном делал последние круги перед тем, как упасть в одну из ячеек. У Габриэля возникло нехорошее предчувствие, и у него, и так измотанного за последнюю неделю переживаниями, окончательно упало настроение. Он привык доверять своей интуиции, сильной от рождения и особенно обострившейся из-за специфики работы.

Он оторвал взгляд от экрана. Глаза сильно защипало, он вытянул ящик письменного стола и на ощупь достал пузырек с каплями, с которыми теперь не расставался. Он с досадой признался себе, что за прошедший год недуг, так называемый «синдром сухого глаза» сильно прогрессировал, капли не всегда помогали от жжения в глазах, а зрение, и без того неважное, стало совсем никудышным. Шансом на спасение все еще оставалась операция, но врачи были единодушны в том, что вначале нужно вылечить этот синдром. Что означало бросить работу, из-за которой, собственно говоря, этот синдром и развился, за многие годы. Линзы носить при такой болезни невозможно, так что Габриэль мог видеть все, что дальше собственной руки, только через очки с огромными диоптриями. На всякий случай спасительные капли и запасные очки хранились и дома, и в машине.

В полумраке безмолвно мерцали экраны мониторов, выстроившихся в три ряда на самой протяженной стене. Время от времени один из сотрудников, сидящих перед стеной из мониторов, шевелил рукой, лежащей на пульте, чтобы вывести нужное изображение на свой экран и приблизить картинку.

Стол Габриэля располагался под углом к мониторам, чтобы он мог видеть всех работников видеонаблюдения одновременно, в противоположном конце продолговатого помещения стоял небольшой кожаный диванчик с двумя креслами и столиком, на котором стояли электрический чайник, банка растворимого кофе и пепельница, полная окурков. Поморгав несколько раз, чтобы снять напряжение в глазах, он снова надел матерчатые наушники и снова обратился в слух и зрение.

Шарик, скатившись наконец со своей траектории в желобке колеса рулетки, ударился в один из металлических ромбиков, призванных менять направление шарика, чтобы игроки не могли вычислить, в какой из секторов он может упасть. В наушниках раздалось звонкое «тук-тук», и шарик, попрыгав немного по ячейкам с красно-черными номерами и истощив всю свою энергию, замер в ячейке 17.

Крупье прочистил горло и объявил «17, черное». Затем зажал бронзовый цилиндрический маркер между указательным и безымянным пальцами, повернутой ладонью вверх поставил его на кучку фишек, закрывающих цифру 17.

Габриэль мгновенно в уме подсчитал выигрыш и тихо выругался. Мужчина в шляпе потянулся за маленьким калькулятором, лежащим на зеленом сукне рядом с недопитым бокалом коньяка. Наклонившись всем корпусом поближе к своему счастливому номеру, засыпанному фишками, он толстым указательным пальцем стал нажимать на клавиши калькулятора.

Габриэль увеличил на своем экране картинку. Мужчина боялся, что крупье может его обмануть

и назвать меньшую сумму и вел себя так, как будто находится не в вип-зале фешенебельного казино, а в придорожном притоне возле вокзала. Цифры на калькуляторе не имели ничего общего с предстоящей выплатой, и он просто делал вид, что может сам подсчитать свой выигрыш.

Он и раньше так себя вел, особенно при крупной игре, и это скорее забавляло Габриэля, но сегодня сильно раздражало. За долгие годы работы в казино Габриэль выработал привычку спокойно относиться к любым результатам игры и не желать никому проигрыша. Но тут был случай особый.

Пару месяцев назад, когда «Техасец», как его прозвали мониторщики, нанес в казино два визита и опустошил кассу на внушительную сумму, Габриэля вызвал к себе сам босс.

Суть беседы заключалась в следующем: можем ли мы позволить себе играть с ним и дальше, или же нужно дать техасцу черную карту, занести в так называемый черный список. Казино, как частное заведение, вполне законно может заносить игроков в черный список по разным причинам, начиная от внешнего вида и кончая подозрениями в применении различных уловок. В список могут попасть и те, кто регулярно и непонятным образом постоянно оказывается в выигрыше. Последние случаи как раз по части Габриэля, «профессора игорных наук», как его за глаза называли сослуживцы. Он должен удостовериться, что игрок не использует какие-либо технические устройства для игры, должен знать, по какой стратегии он играет в карты или рулетку, а также предугадать его дальнейшее поведение. Помимо всего этого, должен принимать во внимание и другие, неочевидные моменты: степень азарта, как долго он готов играть, насколько эмоционально воздействует на него выигрыш либо проигрыш, и какая сумма денег является для него критичной и значимой.

Служба безопасности доложила ему, что у Техасца большое прибыльное предприятие, связанное с импортом белья. Анализ игровых сессий показал, что на рулетке никакими стратегиями не пользуется, ставит всегда на одни и те же номера, правда, много ставит, очень много.

В общем, Техасцу не надо давать черную карту, а нужно запастись терпением и запасом денег в кассе. Таково было заключение Габриэля, вопреки мнению Тани, его помощницы и правой руки в мониторной. Это было в октябре, и с тех пор Техасец, как назло, умудрился ни разу не проиграть, и вот сегодня, в самый канун Рождества, он вновь явился и решил окончательно подпортить годовую статистику.

На экране монитора крупье тем временем шевелил губами и переводил взгляд от стопки фишек к потолку и обратно. Наконец он назвал цифру и вопросительно взглянул на инспектора, который стоял рядом. Тот важно кивнул в знак согласия.

Краем глаза Габриэль заметил, как сидящая неподалеку Таня повернула к нему голову. Левая бровь у нее была выразительно приподнята, что означало – везет же людям. Габриэль коротко кивнул, прислушиваясь в наушниках к тому, что происходило в вип-зале.

Крупье аккуратно, стараясь не рассыпать фишки, двигал внушительную горку с выигрышем. Техасец, стараясь, чтобы голос звучал как можно равнодушнее, не отрывая взгляда от фишек, спросил:

– И сколько тут?

– Шестьдесят пять тысяч пятьсот долларов, мистер.

Техасец повел левой рукой в сторону, чтобы рукав пиджака одернулся, затем согнул руку и посмотрел на часы.

– Разменяйте мне на крупные, – голос его звучал немного натянуто. – Повезло немного, но уже пора ехать.

Он взял стодолларовую фишку, лежащую сверху, и кинул крупье. Черная фишка с белым ободком, мягко скользнув по бархату стола, ударилась о бортик.

– Конечно, сэр. Спасибо!

Ухоженными пальцами крупье подхватил фишку, постучал несколько раз о дерево и опустил в прорезь для чаевых.