Направить в гестапо
Шрифт:
Обер-фельдфебель подбежал к нему с криком:
— А ну, встать! Это тебе что, гулянка?
Но бедняга не двинулся. Он лежал на земле, плача так, что это могло сокрушить сердце. Он не шевельнулся бы даже под угрозой военно-полевого суда; был не в состоянии. У него не оставалось ни физических сил, ни воли. Обер-фельдфебель подошел и встал над ним, закусив нижнюю губу.
— Ну, ладно же — ладно, раз ты хочешь вести такую игру, я тебе подыграю. Вижу, тебе нужно кое-чему научиться. Думаешь, ты изнурен, да? Ну-ну, подожди, когда увидишь перед собой атакующую толпу орущих русских, у тебя откуда только прыть возьмется! — Неожиданно он отступил назад
Старичок покорно взял выпавшую из вещмешка саперную лопатку и стал пытаться рыть землю. Зрелище было комичным и жалким. При таком темпе на то, чтобы вырыть окоп, ему потребовалась бы тысяча лет. По уставу, на рытье окопа требовалось не больше одиннадцати с половиной минут. И помоги бог тому, кто задержится хотя бы на секунду! Конечно, побывшие с наше на передовой научились окапываться даже быстрее — это необходимо, если хочешь уцелеть. И у нас было достаточно практики, чтобы стать чемпионами. Вырытые нами окопы тянулись почти сплошной линией от испанской границы до подножья Эльбруса. И где мы их только ни рыли! В песке, в снегу, в глине, в грязи, во льду — везде, где можно себе представить. Особенно одаренным был в этом деле Малыш. Он мог вырыть себе укрытие за шесть минут пятнадцать секунд и похвалялся, что может сделать это даже быстрее, если основательно выложится. Очевидно, мог, только никогда не пробовал, потому что никто не устанавливал рекорда, который ему требовалось бы побить.
Обер-фельдфебель толкнул ногой свою жертву.
— Давай-давай, дедуля, это тебе не песчаные замки строить. При таком темпе мы все были бы убиты прежде, чем ты снимешь хотя бы первый слой!
Дедуля внезапно испустил последний вздох. Просто лег и умер, даже не испросив дозволения. Обер-фельдфебель казался искренне удивленным. Прошло добрых несколько секунд, прежде чем он повернулся и громко приказал двум ближайшим резервистам подойти и взять труп.
— Называют себя солдатами, черт возьми, — пробормотал он. — Помоги боже Германии, если такие будут ее защищать. Но погодите, недотепы. Я вас быстро вымуштрую!
Обер-фельдфебель Хун, гроза Билефельда, потер в предвкушении руки. Он мог бы вымуштровать почти кого угодно, поставив себе такую цель.
И, может быть, его обращение со старичком все-таки возымело благотворное действие; больше уже никто не посмел свалиться.
— Бесчувственный скот, — пренебрежительно заметил Порта и сунул в рот баранью колбасу, взятую у мертвого русского артиллериста.
Мы все ели ее. Колбаса была несвежей, соленой, твердой как камень, однако при всем при том очень вкусной. Я взглянул на свой недоеденный кусок и вспомнил, как она попала нам в руки; было это всего пять дней назад, но казалось, что с тех пор прошло уже пять месяцев.
Мы возвращались по густому лесу и внезапно наткнулись на батарею полевой артиллерии противника. Как обычно, первым ее заметил Легионер. Атаковали мы русских быстрее и бесшумнее, чем даже головорезы-индейцы Фенимора Купера, и молча приканчивали их кандрами [3] . Когда все было кончено, казалось, что посреди них разорвался крупнокалиберный снаряд. Напали мы на них совершенно неожиданно. Они лежали на поляне, спали, загорали, отдыхали, совершенно не готовые ни к какому нападению. На шум борьбы из блиндажа вышел их командир. Мы услышали, как он окликнул лейтенанта, своего заместителя, перед тем как появиться.
3
Сибирский обоюдоострый нож. — Прим. авт. (Скорее всего, фантазия автора. — Прим. ред.)
— Пьяные свиньи! Опять водки нажрались!
Это были его последние слова. Едва он вышел, голова его слетела с плеч от точного удара, и две струи крови вырвались гейзерами из тела. Шедший за ним лейтенант не остановился выяснить, что происходит. Он повернулся и бросился в подлесок, но Хайде почти сразу же нанес ему удар кандрой. Лейтенант упал как подкошенный.
Когда резня окончилась, мы представляли собой жуткое зрелище. Вся сцена походила на кошмарную бойню. Кое-кого при виде ее вырвало. Пролитая кровь и вывалившиеся внутренности отвратительно пахли, густые, черные стаи мух уже уселись на всех ранах. Думаю, никто из нас не любил действовать кандрами — это слишком уж примитивно, слишком грязно, — но в определенных обстоятельствах кандра превосходное оружие. Легионер и Барселона обучили нас владеть ими.
Все уселись на снарядных ящиках и гильзах спиной к трупам. Мы были не настолько разборчивыми, чтобы отказать себе в удовольствии поесть русской колбасы и выпить русской водки. Только у Хуго Штеге, казалось, не было аппетита. Мы обычно подшучивали над ним, потому что он получил хорошее образование и считался башковитым. Своего рода интеллектуалом. К тому же никто ни разу не слышал от него бранного слова. Это само по себе казалось ненормальным, но у него была еще более невероятная черта. Малыш обнаружил, что перед едой он всякий раз старательно моет руки!
Старик смотрел на запас колбасы и ящик водки.
— Можно взять их с собой, — сказал он. — Этим бедолагам они уже ни к чему.
— Не все умирают так легко, — заметил Легионер. — Они даже не поняли, что с ними случилось. — И провел пальцем по бритвенно-острому лезвию кандры. — Смерть от этих штук самая быстрая.
— Я нахожу их отвратительными, — сказал Штеге, и его вырвало, видимо, уже в третий раз.
— Слушай, русские сами виноваты, — с горячностью возразил ему Порта. — Растянулись и ухом не вели — напоминаю тебе, что идет война! Мы вполне могли бы точно так же валяться с отрубленными головами.
— Приятнее от этого не становится, — пробормотал Штеге.
— Ну и что нам следовало делать? — яростно напустился на него Порта. — Думаешь, мне доставляет удовольствие выпускать кишки людям? Думаешь, мне нравится такая жизнь? Потрудился кто-нибудь спросить, когда тебя забирали в эту гнусную армию — хоть кто-то потрудился спросить, хочется ли тебе убивать людей?
Штеге устало покачал головой.
— Избавь нас от своей примитивной философии, — попросил он.
— А что? — произнес Легионер, перекатывая сигарету из одного уголка рта в другой. — Может, она и простая, но от этого не менее верная — мы здесь для того, чтобы убивать, нравится нам это или нет. Нам поручили эту работу, и мы должны ее выполнять.
— К тому же, — добавил Порта, неистово отмахиваясь от мух, собиравшихся сесть ему на нос, — я не помню, чтобы ты особенно медлил, когда дело доходило до рукопашной. И что ты скажешь об этой штуке? — он указал большим пальцем на кандру Штеге. — Зачем ты снял ее с мертвого русского, если не собирался пускать в ход? Не для того, чтобы чистить ногти, так ведь? Ты взял ее на тот случай, если понадобится кого-то заколоть, как и все мы.
Тут Старик неторопливо поднялся и раздраженно повел головой.