Наречённая
Шрифт:
Мне ничего не оставалось делать, кроме как как лечь и отвернуться к стене.
К предводителю заходили ещё люди. Я слышала негромкие переговоры воинов, в основном, они касались непогоды и лошадей, что остались под открытым небом. А потом вновь поднялся ветер. Он свирепо бил по стенам, поднимая страшный вой, но вскоре я к тому привыкла и даже провалилась в дремоту, но тут же проснулась не от диких порывов, а от напряжённого давящего взгляда исгара. Послышались шаги, кажется, он остановился у нетронутой еды, а
— Ты не притронулась к еде, — в голосе прозвучала сталь.
Я молчала, продолжая лежать не шевелясь. Тишина затянулась, вынудив невольно сжаться, и не напрасно, потому что в следующий миг на меня выплеснулось что-то ледяное, обожгло кожу. Я вскочила, захлебнувшись от потока воды, что вылил из кувшина страж. И сообразить толком ничего не смола, как стальные руки сковали моё тело, мужчина рванул меня на себя. Я ударилась о каменную грудь Маара, как волна о скалу, не успела вскрикнуть — его губы завладели моим ртом. Я рванулась, пытаясь увернуться, Страж зажал мне руки, плотнее притянул к себе, впиваясь в губы ещё больнее, заполняя мой рот своим языком, выталкивая воздух.
Укусив за губу, потянув её, он освободил моё дыхание, давая жадно глотнуть воздух, и вдруг грубо толкнул. Не почувствовав опоры, я полетела навзничь, падая на постель. И как бы мягко она ни была застелена, а остатки воздуха выбило из груди от удара спиной. Маар обрушился на меня, придавив своим мощным телом, устраиваясь между моих ног.
— Нет, не надо! Прошу, я не хочу! Оставь меня, оставь! — билась я, как пойманная птаха, упираясь в его грудь, но не смогла и на сантиметр отстранить его от себя.
— Уже поздно… — прошептал Маар, накрывая мои губы своим горячим жадным ртом.
Исгар задрал платья, едва не разрывая в клочья, твёрдо провёл ладонью по чувственному месту между ног, раздвигая складки, а я вытянулась струной, вся напрягаясь, сдавливая коленями его бёдра, не желая пускать его пальцы внутрь себя.
В какой-то миг во мне что-то надломилось. Мне стало вдруг безразлично всё: то, что он собирается делать со мной, то, что он трогает меня. Маар каким-то внутренним чутьём уловил изменение состояния своей добычи, и руки его прекратили свой путь.
— Ты можешь брать моё тело, но никогда не получишь меня, мою душу. Гори в аду, проклятый исгар, я ненавижу тебя, ненавижу всех твоих кровных родственников до последнего колена! Будь вы прокляты! — выплеснула я на одном выдохе и задышала тяжело и часто, вонзив взгляд в нависающего надо мной мужчину.
Мгновение растянулось до мучительной бесконечности, я ощущала, как с волос капает вода, стекает за шиворот, как туго поднимается грудь в дыхании, как бешено колотится сердце под рёбрами.
И от того, как он посмотрел на меня, как скрутились чёрные воронки в его резко сузившихся зрачках, окаймлённых бушующим демоническим огнём, под кожу прокрался страх, словно продели раскалённые спицы, страх который испытывает моё тело, но не я. Плевать, пусть делает, что хочет! Он сумасшедший, ненормальный, зачем расходовать на него силы, которые мне нужны, как вода и воздух.
— Ублюдок хочет моё тело, пусть получает и проваливает к дьяволу.
И всё же я задержала дыхание, ощущая, как затвердело тело мужчины, превращаясь в каменную глыбу.
Он не дышал, а меня пронизал холод. Маар пошевелился, убрал руки и поднялся. Схватил меня пятернёй за волосы. Я охнула от мгновенно растёкшейся по затылку к самой пояснице обжигающей боли. Он рванул, сдёрнув меня с кровати, швырнул на пол, как куль с соломой. Я подняла голову, успев лишь различить всполох огня. Пламя лизнуло мне по скуле, оставляя горячий след, и слегка подпалило волосы. Не успела я оправиться, как Ремарт больно сжал шею под затылком и подтащил меня к столику, где всё ещё лежала еда, давно остывавшая. Страж опустился рядом, жёстко сжав другой пятернёй подбородок, так, что скулы заломило, вонзил острый, как ножи, взгляд.
— Если ты не поешь, я сломаю тебе пальцы, один за другим, пока не станешь выполнять то, что я говорю.
— Пошёл ты, — прошипела я.
Маар перехватил мою руку, жёстко передавив запястье. Боль, что обожгла мне мизинец, отдалась к самому локтю и затылку. Я ошеломлённо распахнула глаза, задохнулась, ловя ртом воздух, слёзы всё же брызнули из глаз.
— Ненавижу тебя, как же ненавижу, — перетерпливая, шипела я.
Он схватил следующий палец.
— Это не те слова, которые я хочу слышать, — его металлический голос звучал хладнокровно, бездушно, лишённый какого-либо окраса. Его хватка усилилась.
— Ну? Я не слышу. Скажи «хорошо, Маар».
«Проклятый ублюдок, убийца, вымесок!» — перед глазами плясали багряные пятна. Я сжала зубы, едва не взвыв, мой мир сузился до одной пульсирующий боли в кисти, когда неестественно вывернулся следующий сустав. Страх и боль поглотили меня с головой, Маар схватил другую фалангу.
— Говори, ассару, ты же не хочешь остаться без пальцев? — он надавил, и я, давясь слезами, проглатывая их, всхлипнула.
— Хор-рошо, Маар.
— Не слышу.
— Хорошо, Маар!
Страж склонился надо мной, низко утопив меня в бездне черноты своих сумрачных стылых глаз.
— Запомни это, ассару, не нужно меня злить. Если ты и дальше будешь выплёскивать свой яд и не подчиняться мне, я найду способы заставить тебя поступать иначе.
На меня нахлынуло дикое, не умещающееся во мне отчаяние, я не в силах была справиться с ним, я могла сейчас согласиться на всё, что угодно. Всё, что он скажет, я сделаю.
Он вновь схватил моё запястье, а я взвилась.