Наречённая
Шрифт:
— Если ты желаешь мне смерти, то думаешь не о том, ассару, огонь не может причинить мне вреда.
Лжёт или говорит правду? Я хмыкнула, прищурившись от холодного ветра, исследуя его лицо, непроницаемое, твёрдое, невозможно красивое, высеченное из камня умелым мастером. Держалась непроницаемо, не допуская и мысли о том, что случилось утром в шатре. И всё же ему удалось сбить меня с толку, когда его губы растянулись в улыбке, открывая ровные белые зубы. Этот неожиданный жест полностью меня обезоружил.
— Что же может тебя уничтожить? — спросила я, раздражаясь.
— Ты так жаждешь моей смерти?
— Ты мучаешь меня.
— Ещё недавно твои томные вздохи говорили об обратном.
В ушах даже зазвенело от возмущения и жгучего стыда, что он был прав.
— Ты изнасиловал меня и вытолкнул на мороз, ударив конским кнутом, ты заставил
— Ты не знаешь, что такое боль. Я мог бы отдать тебя своим воинам, и они бы драли тебя изо дня в день по очереди во все щели. Я могу сделать твоё существование невыносимым, и ты в этом сама будешь виновата, ассару, несносная глупая гордячка. Ты не умеешь держать язык за зубами и нарушаешь мои приказы. В конце концов, ты лжёшь мне.
Кажется, Тхара говорила о том, что демон не приемлет обмана.
— И в чём же? — как можно беспечнее спросила я, хотя моё сердце забилось быстро.
Маар повернулся, утопив меня во мраке своего горячего взгляда.
— Как только я узнаю, в чём, ты сразу ощутишь это на своей шкуре, — пообещал он.
В голосе его прошелестел металл, а я поёжилась и тут же одёрнула себя, приподнимая подбородок. Он может угрожать сколько угодно, мне безразлично. Его запугивания мне не страшны. Но вслух я ничего не сказала, единственное, чего мне хотелось сейчас, чтобы он отдалился от меня, катился к чёрту и оставил в покое. И кажется, мои взывания были услышаны, ван Ремарта окликнул Шед, и страж, оставив меня, пустил чёрного, как тень, коня вперёд. Вороной был под стать всаднику. А я смогла перевести дух, ощутив, как горячее давление исгара ослабло.
Глава 16
Она выводит его на эмоции, намеренно распаляя в нём гнев, чтобы позлить лишний раз, проверяя его терпение на прочность. Но зачем? Какая ей в том выгода, кроме его выплесков ярости к ней? Ведь знает, что это может рано или поздно обернуться смертью для неё. Неужели ассару настолько глупа? Но этого не могло быть, эти твари очень хитры и умны, потому не стоит поддаваться на их уловки. Или она и впрямь так ненавидит, что со всей отвагой и отчаянием бросается в пасть к зверю? Но эта смелость должна ведь откуда-то брать истоки. В чём заключается источник её яда, источник её силы, её ненависти к нему? Видит великий Бархан — она неисчерпаема, раз её не учат наказания исгара, его угрозы. Тогда вопрос поворачивается другой стороной — зачем он испытывает себя, проверяет на прочность каждый раз, когда прикасается к ней?
Всё это приобретало черты безумия, его собственного ада, когда он понял ещё вчера, что не желает причинять ей боли. Хотя Маар уже вполне мог бы насытиться ей, он почему-то обходится с ней осторожно.
Приподнятый дух, что принесла ему податливость Истаны, потом убил очередной выплеск грязи, и свежее утро меркло постепенно. Маар злился. Теперь всё вызывало в нём ярость: и этот затянувшийся переход, и этот нескончаемый снегопад, и усиливающаяся зависимость от ассару. Проклятый холод, исходящий из пасти самой Ледяной Бездны, дышал на земли извечной мерзлотой. Маару он был безразличен, ему было плевать на эту безжизненно белую пустошь до того, как встретил ассару, которая страдала от этого холода.
Страж поднял взгляд. Пусть и утреннее небо сейчас очищено от облаков, но это ненадолго. Маар чуял приближение ненастья, и наступит оно сразу после полудня, потому нужно было спешить вдвойне, чтобы хотя бы добраться до границы Энрейда. Не хотелось останавливаться в этой твердыне, но видно по-другому и не выйдет.
Маар пустил вперёд жеребца, решая держаться от Истаны подальше — ему нужно оставаться в покое для общей безопасности всего отряда, хоть это было почти невозможным. Отпустить её на волю оказалось для ван Ремарта непосильной задачей, когда её окружают столько мужчин, что смотрят на неё голодными глазами. Маар выловил взглядом Доната, тот словно ощутил на себе внимание предводителя, повернулся. И пусть страж смотрел твёрдо, он ощущал давление исгара, иссушающее его нутро. Донат сглотнул — резко дёрнулся его кадык — и Маар отпустил. Это было последнее предупреждение Ремарта, младший страж это понял.
Непогода застала их сразу после полудня, буря медленно, но неотвратимо поднималась, разгоняя по холмам позёмку, ударяя в спину порывами ветра. Небо затянулось тучами, плотными и низкими. Ещё можно было передвигаться, но когда стало темнеть, то это перестало быть возможным — совершенно потерялся горизонт, на расстоянии вытянутой руки не видно стало ничего, хоть до скал оставалось совсем немного. Отряд продолжал пробираться вперёд, чтобы не останавливаться и не собирать вновь шатры — скалы укроют от непогоды. Маар оборачивался, ловя взглядом Истану, она куталась в меха до самого носа, отворачиваясь от хлёсткой пурги, едва ли не жалась к холке кобылы.
Ещё немного, и завиднелись очертания кряжа, они, будто неподвижные горбатые чудища, возвышались над равниной и сильно походили на нойранов — порождений Бездны. Маар только о том подумал, как очередной порыв ветра принёс едва уловимый запах, который исгар узнал бы из тысячи. Запах серы въелся в самую глотку, вызывая спазмы в горле. Теперь не было сомнений, они были там, средь каменных откосов. Маар дёрнул поводья, разворачивая жеребца к отряду.
— Назад! — громыхнул он.
Едва он отдал приказ, как донёсся со стороны нагорья пронзительный скрип сродни трущегося ржавого колеса, такой пронзительный, что в ушах оставался после невыносимый адский зуд. Лошади взвились ошалело, и воины едва их удерживали. Истана закрыла уши ладонями, зажмуриваясь, её страх полоснул стража ножом острее, чем запах нойранов.
— В кольцо! — отдал Маар следующий приказ, выдёргивая меч из ножен.
Воины сомкнулись, заталкивая Истану и обоз в сердцевину кольца. Нойраны всегда нападали стаями, и потому держаться лучше вместе. Скрежет стих, и только шумела буря, скручиваясь в воронки, осыпая воинов и камни снегом. Маар вглядывался в пелену, ощущая, как вонь становится всё гуще, а внутри него снежным комом нарастало напряжение. Перед атакой всегда так, но сейчас, когда рядом была она, давило намного тяжелее, так, что вены вздувались, едва не рвясь. Нойраны не показывались. И можно было подумать, что отступили, но вскоре исгар почувствовал, как дрогнула земля, и в следующий миг из самой пурги, будто призрак, выпрыгнула огромная, весом с быка, тварь. Маар всадил клинок в грудную клетку, откидывая полуволка-полувепря от себя, но не успел высвободить меч, как мелькнул ещё один нойран, и ещё. Нападая на животных, твари пугали их и изматывали, но неизбежно напарывались на острые жала стражей. Лилась из утроб чёрная, как смола, кровь, пачкая белый снег. Воины действовали чётко по выработанной тактике, умело и быстро. Но когда позади послышалось ржание кобылы, всё разрушилось. Маара будто копьём прошибло, он обернулся, судорожно выискивая взглядом Истану. Лошадь ассару вздыбилась, когда перед ней прыгнул нойран, скользнув под животное, словно змей, и длинные, как кинжалы, зубы вгрызлись в бок метнувшейся прочь лошади. Донат, который находился к ассару ближе всех, кинулся отбивать. Едва он сдвинулся с места, как другое порождение бросилось на спину мужчины.
— Донат! Берегись! — прокатился и тут же заглох под натиском бури окрик Шеда.
Истана вскрикнула. Удар нойрана обрушился на стража, сбивая его с ног, делая прореху в круге.
Маар бросился к обозу, но было уже поздно, твари хлынули в середину, разбивая круг окончательно, терзая животных, в то время как кобыла понесла ассару прочь к кряжу, а за ней несколько порождений, что гнали взбесившуюся от смертельной раны кобылу.
— Маар!
Оклика Шеда ван Ремарт не слышал, прыгнув на жеребца, он пустил того в погоню. Его пронзило сотнями ножами от одной мысли, что Истану он больше не увидит, она оглушила и ослепила одновременно, заковывая его в панцирь льда. Он гнал вороного, не щадя, ударяя его плетью по крупу, пуская в сторону, куда унесла Истану лошадь, нагоняя преследующих её тварей. Он чуял их смрад, гортанный хрип и скрежет дыхания. Маар одним рывком выдернул меч, обрушиваясь на нойрана из снежной бури, пырнул, вгоняя меч в брюхо, пронизывая порождение насквозь. Руку залила горячая обжигающая руда, туша рухнула рядом, исгар рванул оружие, рассекая лезвием воздух, полоснув по толстой шее уже летящего на него со скалы второго нойрана. Тот, взвизгнув, кубарем покатился по камням, взбивая снежные вихри. Короткая передышка, страж рванул жеребца, посылая вперёд, проносясь по крутым откосам скал, совершенно потеряв из поля своего зрения Истану. Исгар чувствовал её, но страх того, что она смертельно ранена, стягивал горло тугой удавкой — он задыхался, несясь под яростными порывами бури, и едва успел остановить коня, когда перед ним разломом упала пропасть. Сердце колотилось бешено, взгляд исгара метался, на дне ущелья никого не было, как и в окружении.