Наречённая
Шрифт:
— Истана! — гаркнул он, рвя связки, не чувствуя её и не понимая, где искать. — Истана!
Маар спрыгнул с коня, бросился на поиски по краю обрыва, его обожгла её боль, едва не сбивая с ног. Исгар побежал на источник, внутри него разливалась чернота от того, что не успел, что уже поздно. Женский всхлип раздавался где-то рядом, он едва не споткнулся, услышав его, забежал за откос, уронил оружие, рухнул на колени, сгребая найденную девушку в охапку.
— Где? Где болит? Истана. Скажи. Где? — шептал он, сдавливая в руках хрупкую ассару, сходя с ума, ощущая на языке запах её крови.
Лицо Истаны только искажалось мукой от его прикосновений. Она глотала
— Они укусили?
Истана мотнула головой, стискивая зубы. Маар выдохнул. Видимо, когда падала с лошади, ударилась о камни. Рана была неглубокой, но лучше скорее перевязать. Он внимательно осмотрит девушку немного позже. Разорвав ткань нижней сорочки, исгар быстро перемотал сочащийся рудой рубец. Кровь быстро напитывала ткань, но всё же понемногу останавливалась. Истана остекленевшим от потрясения взглядом наблюдала за ним.
— Что с Донатом? — дрогнул её голос.
Завязав туго жгут, Маар поднялся, рывком и, наверное, грубее, чем ему хотелось, подхватил на руки ассару. Оставив её вопрос без ответа, посадил в седло. А внутри будто сотни пастей нойранов вгрызлись душу от того, что Истана спросила о другом мужчине, переживает за другого. Отсекая жгучую ревность с яростью, страж вернулся за оружием, вогнал меч в ножны. Задушив в себе гнев, осмотрелся, принюхиваясь — кругом чисто. Только лошадь Истаны лежала в снегу с разодранным в клочья боком, мёртвая. Раздумывать не было времени, он это сделает потом, а сейчас нужно торопиться назад, неизвестно, что там. Маар оставил отряд, и это с его стороны непозволительно. Он вернулся. Истана, сжимаясь вся, царапнула стража колючим взглядом, будто он был причиной этого нападения. Маар поднялся в седло, прижал дрожащую ассару к груди, когда она попыталась от него отстраниться, пустил жеребца обратно к отряду.
Снег заметал тела тварей. Их нужно будет сжечь, всех до единого, их кровь отравляет землю и воды в ней. Как Маар и думал, потери случились. Он стиснул зубы, когда издали почуял кровь и смерть. Несколько разодранных лошадей, не считая кобылы Истаны, и один воин. Один воин из двадцати — это поражение. Когда Маар собирался в крепость, он дал клятву самому себе, что ни одно порождение не заберёт ни одной души из его отряда, ведь его отряд — это лучшие тренированные воины, которых он выбрал для себя. Семнадцать лойонов и три стража, включая самого Маара. Но Шед и Донат были всего лишь тенью ван Ремарта, потому что только в нём жил исгар. Его кровь — кровь самого пекла. Колдун увидел в нём это и отдал в храм, он был бессилен справиться с демоном внутри него. И никто не мог, только сам он, Маар, научился управлять собой. Он так думал, верил в эту иллюзию до того мига, как нашёл ассару.
Помимо лойона был смертельно ранен страж. Доната уже уложили на подстилки, и Истана едва ли шею не сломала, наблюдая за тем. Она готова была броситься к нему, но не могла пошевелиться, заключённая в руках Маара. Кромсала ван Ремарта на живую, показывая всем своим видом, как не безразличен ей молодой страж, а его ненавидела всем естеством.
Алую пелену боли от выгрызающий нутро ревности разорвали голоса и спешащий к предводителю Шед.
— Все нойраны мертвы, — отчитался он.
Осуждение, как ржавчина, проскрежетало во взгляде стража. Взгляд его въелся в Истану.
— Собирай всех, — отдал приказ Маар, почти не видя перед собой ничего, ослеплённый яростью, — укроемся в ущелье.
***
Ушло много времени, чтобы переместиться в укрытие, разжечь костры, поставить шатры. Истана спряталась в глубине одного из них, когда ван Ремарт сжигал тела порождений. На этот раз их было гораздо больше, чем в Сожи. И беспокойство Совета стало небезосновательно — граница в самом деле слабла, хотя Маар в глубине души думал, что тому явно что-то способствовало. Вот только кому это необходимо? Как бы ван Ремарт ни раздумывал над тем, а найти ответы не мог, надеясь, что как только окажется на месте, что-то да прояснится. Впрочем, король тоже рассчитывал именно на это.
Маар вернулся в шатёр только к полуночи. Устало скинув с плеч одежду, пропитанную кровью нойранов, обмылся в лохани, мотнул головой, встряхивая влажные волосы, приходя в себя. Поглядел в сторону, где осталась ассару. Девушка вела себя тихо. Её рану нужно будет как следует осмотреть, чтобы убедиться, что яд в её тело не попал. Едва Маар вознамерился это сделать, вытершись полотенцем, в шатёр явился Шед.
— Донату стало хуже, — объявил он, и, конечно, от исгара не ушло, как страж стискивал зубы, злясь. Он, верно, винит во всём девчонку.
За пологом послалось шуршание, Маар вытянулся, когда к мужчинам вышла Истана. Ремарт пригвоздил её тяжёлым взглядом — разве он позволял? Та, дыша тяжело, твёрдо, с долей решимости посмотрела на него, хоть волнение сдавливало ей горло. Её тонкую шею хотелось стиснуть пятернёй, она явно себе смерти желает. Ремарт был в шаге от того, чтобы затолкнуть Истану обратно в укрытие, а потом вновь преподать урок, такой, чтобы она уже наверняка выкинула из своей светлой головки подобного рода выходки.
— Позволь мне его осмотреть.
Маару показалось, что он оглох. От того, как быстро в нём всплеснулась ядовитая, словно кровь нойранов, ревность, он едва не ослеп. Тут же взял себя в руки, овладевая собой. Проклята ассару.
— Нет, — ответил понизившимся до шипения голосом.
Голубые глаза Истаны потемнели, лютое негодование всплеснулось в них, оно всегда появлялось, когда Маар гнул её и ломал.
— Возможно, у него началось воспаление от ран, а у меня остались травы, которая дала мне… — Истана замолкла, быстро глянув на Шеда.
Маар повернулся к стражу.
— Возвращайся, я скоро подойду.
Шед сдержанно кивнул и покинул шатёр. Оставшись наедине с ней, Маар почти осязал, как колотится маленькое, но такое горячее сердце Истаны, сердце, которое может только лгать, как и эти невыносимо пронзительные глаза и плотно сомкнутые губы. Маара едва не швырнуло вперёд, чтобы стиснуть Истану в своих руках и приникнуть к этим мягким губам, тёплым, нежным, упоительно сочным. Вместо этого он медленно сделал шаг, откидывая полотенце на жердь. Истана не двинулась с места, хотя всё её нутро панически бросалось прочь, прочь от исгара, от того демона. Но внешне она была совершенно ледяная. Гордая, упрямая Истана. Она всегда будет бросать ему вызов своей непокорностью, недосягаемостью, не понимая, с кем желает бороться. Глупая Истана. Маар смотрел в её глаза, нависая над девушкой скалой, наблюдая, как всё больше зреет в её взгляде непреклонность, чистый лёд, об который можно биться сколь угодно, а не добраться до живого, да и бесполезно — его нет в ней. Он медленно опустил взгляд ниже, на тонкую шею и ложбинку между тонкими хрупкими ключицами в вороте платья, на поднимающуюся во вздохе округлую грудь.