Нарисованные воспоминания
Шрифт:
— Да, но ты с легкостью мог получить парочку долларов за него вместо того, чтобы вкладывать еще больше денег в него. Ты даже не играешь на пианино.
— Я не мог избавиться от него, зная, что ты его любишь. Заметив, что оно не пройдет через двери твоей квартиры, я решил оставить его здесь. Разве я не могу сделать что-нибудь приятное для тебя? — Дрю заправляет мои волнистые волосы за плечо и слегка поглаживает его. — Я знаю, ты долгое время была в подавленном состоянии, и подумал, что это может помочь. Я люблю… — он останавливается на минутку и жмет клавишу. —
— Нет, все хорошо. Спасибо. Это, правда, значит для меня очень много. И ты прав, какое-то время мне было не до веселья. Знаю, у меня очень хорошо получается притворяться, что все под контролем и прекрасно, но иногда это становится реально сложно. Думаю, я становлюсь лучше с годами, но это чувство все равно здесь. И после того, как через это прошел отец, трудно думать о чем-либо другом. Пока я не упала в пруд.
— О, я понял. Нужно было почти утонуть, чтобы поменять мировоззрение? А я все это время думал, что это из-за меня случились изменения, — шутит Дрю.
— Ну, может чуть-чуть. Слышала, что картины могут хорошо успокоить?
Он выгибает бровь.
— Картины или свидания с художником?
— Может и то, и то… хотя в большей степени свидания, чем картины, — улыбаюсь я. Дрю наклоняется ближе, когда начинает говорить со мной. Я хочу, чтобы он поцеловал меня, но знаю, что если он сделает это, никаких разговоров больше не будет. Не с теми взглядами, которые он посылает мне всю ночь. Я хочу, чтобы разговор продолжался, прежде чем мы окунемся в момент… пока что. Поэтому смотрю на дальнюю стену, на его картины. — И какие из них ты представишь на вечере? Должно быть, это трудное решение, они все прекрасны.
— Я работал над несколькими, но не уверен. Предложил Филиппу зайти на этой неделе, чтобы выбрать что-нибудь. У меня много убрано, я еще не все вывесил. Так или иначе, у него наметан глаз для такого рода мероприятий, поэтому я уверен, он найдет что-то подходящее.
— Думаю, любой бы был в восторге обладать одной из них. Правда, Дрю, ты должен больше верить в себя.
— Да, ну, я много не хвастаюсь, когда дело касается моих картин. Я могу взять каждую по отдельности и сказать, что ей нужно больше этого и этого. Филипп считает, что я вообще слегка дотошный. И его это сводит с ума.
— Никогда бы не подумала, что ты — перфекционист. Ты кажешься таким беззаботным по поводу некоторых вещей. Это Филипп разрывается на части, чтобы взять вечер в свои руки?
— Неа, не с этим проектом. Он помогает мне пригласить правильных людей, тех, кто даст большие пожертвования, и убедиться, что у нас есть вещи, которые принесут большие деньги. Знаешь: подписанные бейсбольные, баскетбольные мячи, фотографии с автографами, уникальные даты. Такого рода вещи.
— О, вау, сколько знаменитых людей ты знаешь?
Дрю качает головой и смеется.
— Я знаю людей, которые знают людей. Преимущества работы, полагаю.
— Так круто. Хмм… сколько знаменитых людей мне придется встретить
— А, да, насчет этого. — Он опускает взгляд и слегка проводит пальцами по клавишам, настолько легко, что инструмент не издает ни звука. — В следующую пятницу.
— В пятницу! Дрю, почему ты…
— Я знаю, знаю. Даже не думал об этом, пока мне не сказали точную дату. Извини меня. Я пойму, если ты не захочешь пойти.
Я закрываю крышку пианино и смотрю на него так, будто он сошел с ума.
— Что? Почему бы мне не пойти? Я ценю то, что ты сказал мне так скоро, но все равно хочу пойти. Ты знаешь, как много времени девушке нужно, чтобы выбрать платье?
— А, ну, я думал, учитывая, что годовщина смерти твоего брата совпадает с вечером, и тот ритуал, про который ты говорила, возможно, ты не захочешь пойти.
Я ахаю.
Я практически забыла. Как это вообще возможно?
А это и невозможно.
Отец постоянно напоминал мне, тем самым, не давая возможности забыть. Я чувствую, как на глазах выступают слезы, зная, что почти забыла про Джесса так просто. Вместо того, чтобы оплакивать его смерть, я всегда старалась держать позитивный настрой и делать что-нибудь, чтобы почтить его память. В течение года после его смерти я провела много времени с психологом. Это была ее идея почтить его вместо того, чтобы оплакивать. Такой способ вывести меня из глубокой депрессии, в которую я впала. С того года я начала выполнять то, что она предложила делать на каждую годовщину его смерти. Я готовила шоколадные кексы, его любимые, и смотрела его любимый фильм «Индиана Джонс и храм судьбы». Он был глупым и незначительным, но именно этот маленький поступок заставлял меня чувствовать, что брат находится прямо рядом со мной.
Дрю встает и садится спиной к клавишам. Он кладет мою руку на свое колено, заставляя меня отбросить все мысли. Его пальцы гладят мою руку, а глаза слегка прищурены, и на лбу появляются складки. Он беспокоится, а я не хочу, чтобы он тоже расстраивался после нашей веселой ночи.
— Все в порядке, — успокаивает он. — Я полностью понимаю. Уверен, будут другие благотворительные вечера. Кажется, Филиппу нравится проводить их, так что я знаю, этот точно будет не последним.
Я качаю головой.
— Нет. Я хочу пойти. Это важно для тебя, и я хочу быть там.
— Лили, я не обижусь, если ты не пойдешь. Правда, я все понимаю. Ты проводишь этот день всегда одинаково. Я полностью это понимаю.
— Нет, ты знаешь что? Я делала одно и то же из года в год. Что случится, если я перестану следовать этой маленькой традиции? Ничего. Поедание кексов и просмотр фильма не сохранят память о нем. Я сделаю это сама в любой день, когда подумаю о нем. И знаешь, что еще? — говорю я с уверенностью, как будто должна доказать это ему, нежели себе. — Я могу поесть кексы и посмотреть его фильм в любое время, когда захочу. Это моя традиция, и я могу поменять правила, если захочу.