Нарисованные воспоминания
Шрифт:
Рано или поздно это должно было всплыть наружу, я знаю это, но не думала, что когда-нибудь буду по-настоящему готова обсуждать это. Ни с кем. Нет никаких сомнений, что мне нужно рассказать Дрю все подробности, но не могу представить, что он обо мне подумает после того, как узнает всю правду. Я боюсь того, что он может сказать. Или хуже, что он может сделать после того, как все узнает. Я могу только смотреть на него, размышляя о том, как ему сказать. Взгляд его зеленых глаз смягчается, пока он наблюдает за мной, терпеливо ожидая услышать кое-что сокровенное, личное, которое я рассказывала лишь нескольким людям. Я смотрю в сторону и делаю глубокий вдох, чтобы наполнить легкие уверенностью, прежде чем высвободить мою печаль наружу. Сейчас
Я поворачиваюсь к Дрю и поджимаю ногу под себя, наклоняясь телом в его сторону.
— Это было летом, перед отъездом Джесса в колледж. У него оставался лишь месяц, после которого ему нужно было переезжать в квартиру неподалеку от Гарвардской школы права.
— О, ух ты, Гарвард. Твой брат был умным, — хвалит Дрю.
— Да, очень. Он собирался вступить в страшный, семейный бизнес. У него хорошо получалось участвовать в дебатах, он увлекался всеми этими судебными штуками по телевизору, что казалось странным, учитывая остальное, в чем он был хорош. Он любил помогать другу на работе с машиной его отца. Наш отец никогда бы добровольно не испачкал руки, когда можно заплатить кому-нибудь. В школе он играл в командах по футболу и бейсболу. Джессу не нравилось надолго запираться в своей комнате. Не знаю… он никогда не был ботаником, какими представляют люди большинство юристов, знаешь ли. Так или иначе, отец был в восторге, что мой брат выбрал себе такую профессию.
— Да, я понял. Пойти по стопам отца и добиться успеха, — соглашается Дрю.
— В любом случае, мне было шестнадцать и не нравилось, что Джесс уезжал. Мы большую часть времени были неразделимы, и самым легким способом показать, что я расстроена, было сердиться по каждому пустяку. Это глупо, я знаю. Но меня это не остановило от того, чтобы вести себя как ребенок, особенно в тот день, когда он погиб. В этот день он ездил туда-сюда от нашего дома в дом друга, таскал коробки с вещами, которые хотел взять с собой в их квартиру. В тот вечер у меня был урок пианино. Обычно меня забирал отец, но он задержался в тот раз на работе и сказал мне, что не сможет приехать. Я могла попросить маму забрать меня, но ее не было дома. Я сильно разозлилась и закатила истерику, пока Джесс не согласился подбросить меня. Я так четко помню тот день. На небе ни облачка; было жарко и влажно, как и каждый, обычный летний день в Джорджии. Мы жили примерно в пятнадцати километрах от города в сельской местности вдали от автомагистрали. Я кричала на Джесса, жаловалась, что опаздываю, и что у всех в семье всегда есть более важные занятия, когда дело касается моих увлечений. Мы кричали друг на друга, пока ехали по дороге, никто не обращал внимания на дорогу. Плюс сельской части города заключается в том, что не так уж много машин. Но она привлекает ничего не подозревающих животных из лесов и полей в районе. Было невозможно упустить из виду двух оленей, которые стояли прямо за поворотом на дороге. Я не помню удара, только рывок машины. Когда я пришла в себя, то услышала шипящий шум, дым из двигателя, я полагаю. Помню, как посмотрела в сторону Джесса и мгновенно вскрикнула, когда увидела его окровавленную шею и лицо. Его голова безвольно свисала в окно, а шея опиралась на уплотнитель. Я все дергала и дергала за ремень безопасности, но никак не могла расстегнуть его. Поэтому потянулась и сумела схватить его за руку. Он не сдвинулся с места. Я снова и снова кричала его имя, но он был без сознания, и все мои усилия были бесполезными. Вещи из машины были разбросаны повсюду, и я не могла отыскать свой телефон, чтобы позвонить и вызвать помощь. Все, что я могла делать, это держать Джесса за руку и молиться, чтобы он проснулся и поговорил со мной. Я сказала ему, насколько жалею, что вела себя как ребенок и спорила с ним. Я умоляла его не идти пока в колледж, потому что думала, что не смогу окончить школу без него. Но он не отвечал мне. Он уже умер, и я знала, что он никогда
Я задыхаюсь, когда закрываю глаза, чувствуя, как по щекам текут слезы. Я не говорила об этом уже долгое время, и воспоминания сейчас вызывают более сильные эмоции, чем я представляла у себя в голове. Дрю прижимает меня ближе к себе, в свои объятия, что только ускоряет поток моих слез, превращая их в рыдания. Он целует меня в макушку и проводит рукой по спине, пытаясь успокоить.
— Мне жаль, Лили. Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через это. Я не могу представить ту боль, которую тебе пришлось испытать.
Он держит меня, пока я сама не отстраняюсь, чтобы обуздать свои эмоции и протереть глаза.
— Это было давно. И хочется думать, что мне станет лучше, но такое ощущение, что это всегда будет тяжело.
— Я буду рядом в любое время, когда буду тебе нужен, — говорит Дрю, печально улыбаясь.
— Для меня это очень важно, — отвечая, я откидываюсь на диван.
— Получается, два оленя причини всю эту боль? Обычная авария превратилась в ужасную. — Он говорит со мной, но больше про себя…
— В отчетах полиции говорится, что машина один раз перевернулась, прежде чем въехать в ограждение с его стороны машины. По их оценкам машина восемь километров ехала с превышением скорости, и они выписали отцу штраф.
— Ты серьезно? Это довольно низко.
Я останавливаюсь, чтобы не окунуться в еще один срыв.
— Вскрытие показало, что он истек кровью до смерти, когда оконное стекло разорвало артерию в его шее. Единственное мое утешение, что он был без сознания, когда умер. И не почувствовал боли.
— Ох, Лили. Я даже не знаю, что сказать. Мне так жаль.
И мне тоже. Хотя меня и успокаивает мысль о том, что он не чувствовал боли, я думаю о том, сколько еще тот день будет преследовать меня. Когда я смогу больше не чувствовать вины, когда захочу возобновить мои уроки на пианино? Когда переживу тот факт, что именно я начала ссору в тот день? Последний разговор с моим братом был наполнен криками и резкими словами. И я не знаю, получится ли у меня когда-нибудь рассказать Дрю остальную часть истории.
Что он скажет, когда узнает, что именно я была за рулем в тот день? Это я убила своего брата! Я не знаю, смогу ли рассказать Дрю, что на самом деле все это была моя вина.
Глава 20
Дрю выдыхает и проводит по волосам, а затем снова смотрит на меня.
— Я понятия не имел, что просмотр фильма приведет к этому. Мне жаль, если я заставил тебя почувствовать, будто ты должна мне рассказать. Я не хотел.
Я кладу руку на его щеку.
— Ты не сделал ничего плохого. Я никому не рассказывала про этот день, за исключением моих родителей и психолога. И толком не знаю, как отблагодарить тебя.
— Всегда пожалуйста, малышка, — говорит он, нежно целуя меня. — Я могу проводить тебя до квартиры, если ты хочешь остановиться на этом. Уверен, тебя все это измотало.
Я знаю, что завтра насыщенный день, но возвращение в свою квартиру к одиночеству — это не то, что у меня на уме. Я хочу продолжить нашу ночь, расслабиться на диване и обниматься. Неважно, чем мы будем заниматься, лишь бы быть рядом с ним.
— Я еще не готова уходить… Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я ушла? — интересуюсь я.
— О, нет, совсем нет. Я не хочу, чтобы у тебя возникло чувство, будто ты должна быть здесь. Если тебе хочется провести время в одиночестве, это тоже нормально.
— Вообще-то, я никогда себя так не чувствовала. Знаешь, тебя может напугать то, сколько времени я думаю о тебе, Дрю. Ты стал для меня своего рода одержимостью, — признаюсь я. — Мне всегда хочется быть рядом с тобой.
Дрю широко улыбается.
— Полагаю, мне тоже нужно оставить мысли о тебе при себе. Одержимость может быть и хорошим признаком, если мы оба испытываем ее друг к другу, — подмигивает он.