Нарисуем, будем жить
Шрифт:
— Вовсе нет. Среди претендентов на отцовство аргетцев нет. Один мужчина из Зелонии и трое из
Фиталии.
— О, Фиталия погрязла…
— Напишите так и нам прекратят поставки льна, — одернул журналиста юрист.
— Да хватит вам, — не выдержала я официальной перепалки и потерла ладошки. — Лорд Коршен, рассказывайте. Насколько хватило фантазии у жаждущих моих денег.
— Они не ваши.
— Они мои! Только вы их мне не отдаете, — сама не заметила, как полезла в бутылку. Обидно же когда свое никак не получишь. Уж лучше б молчал и не рассказывал
Оставалась бы в блаженном неведении и спала спокойно, а теперь не могу.
— Вы несовершеннолетняя, — снова завел старую песню о главном противный востроглазик. Так бы прям и… влепила щелбан, как черному жеребцу.
Я в очередной раз задохнулась праведным гневом и воззвала к коллеге:
— Риксон, ты художник. Посмотри на меня внимательно. Где на мне нарисована дата рождения?
Стоит заговорить о деньгах и я сразу несовершеннолетняя! С чего вдруг?
— Э, нет, лорд Коршен, — неожиданно искренне встал на мою сторону парень. — Это на что вы намекаете? Что дядя принял на работу малолетку?
Я поперхнулась воздухом, поняв цену вопроса. Да фиг с этими деньгами, я же места могу лишиться из-за упрямства одного канцелярского сухаря!
— Так вот я вам официально заявляю, — продолжил, надеюсь, мой спаситель, — леди Яра прошла проверку и, судя по ее образованию, грамотному слогу и взглядам на жизнь, она переступила порог совершеннолетия.
Ой, как загнул, прям прирожденный адвокат. Такой обязательно защитит, но на всякий случай лучше отказаться от эфемерной компенсации, чем лишиться работы или подставить редактора. Далась она мне.
— Ладно, лорд королевский юрист, оставьте эти деньги себе как приманку для аферистов. Уже понятно, что пострадавшая сторона ничего не получит кроме головной боли, — зло проговорила я, едва сдерживая слезы. — Мы можем идти?
— А вам не интересно узнать результаты э… лотереи? — усмехнулся Коршун. Только и умеет криво ухмыляться, интересно, как будет выглядеть его лицо, если улыбнется. Появятся ли добрые лучики в уголках глаз или это будут грозовые молнии? Хотя какая мне разница. Что взять с сухаря и жмота!
— И так понятно, что ни один из «папаш» не доказывал с пеной у рта, что если посмотреть там-то и там-то, то точно будет то-то и то-то. Ведь так? С количеством хоть угадали?
Коршун снова скривил губы в усмешке.
— Вы правы. Первый мужчина… вам имена называть?
— Обойдусь.
Риксон достал блокнот и зажал в кулаках писаку. Ого, будет у нас самая подробная стенограмма.
Работа репортера в действии.
— Хорошо. Так вот первый заявил, что у его дочери родинка над грудью, — сказал и многозначительно замолчал. Ждет, что покраснею? Фи…
— Над какой грудью? — я слегка подалась вперед, придав телу соблазнительную позу.
— Ну, как., вашей, — сбился мужчина и уставился пронзительным взглядом намного ниже моего подбородка. На платье.
— Левой или правой? — поводила плечами вперед-назад.
Сухарь нервно сглотнул, отвел взгляд и буркнул:
— Не
— Левой или правой? — стукнула каблучками по полу.
— Он точно не помнит.
— На ноге где? Бедро, голень, коленка, стопа? — нет, задирать юбку не стала, но Коршун снова сглотнул. У королевских юристов, наверное, хорошее воображение.
— Просто на ноге. Ладно. Третий и четвертый заявили, что у их дочери нет никаких шрамов, потому что они оберегали и лелеяли свою деточку как самое дорогое сокровище, пока на него не покусились, нанеся им непоправимый моральный и материальный вред.
— Ой, бедненькие. А родинки? — я вдруг осознала, что… флиртую что ли? С чего это разошлась?
Всегда такая скромная девочка была. И о замужестве последнее время нет-нет, да и подумаю.
Гормоны играют? Хочу доказать что совершеннолетняя? Ну не таким же образом! Не убегаю от черного властелина с криком «помогите!» значит, психика уже не детская. Устоявшаяся. Чего не понятно то?
— Ну, они же мужчины, им надо спросить маму, а ее бедняжки давно нет в живых, — лорд выдохнул и поднял на меня глаза. — Ну как будете удочеряться?
— Даже по количеству примет не сходится, сами понимаете. А скажите, лорд Коршен, этих мужчин просто отпустят?
— Ни в коем случае! Мошенничество в нашем королевстве карается очень строго.
— Может, прежде чем карать стребовать с них штраф в размере моей компенсации? Тогда бы и мне заплатили и сами остались с выгодой, — предложила я разумную идею, мечтая воссоединиться с денежками положенными мне по закону, но тут же, придушив жадность, открестилась: — Хотя, нет мне ничего не надо. Жертвую в пользу бедных. Аферистов.
— Леди Яра, — лорд юрист подался вперед, — зачем вам деньги? Насколько я знаю, вас обеспечили одеждой, питанием и крышей над головой.
— Думаете приятно жить в академии на птичьих правах? А так бы я сняла комнатку и никому не мозолила глаза. Сама себе хозяйка.
— Яра, ты же теперь работаешь, — напомнил Риксон. — Жалованья вполне хватит и на съемную квартиру и на пропитание.
Обрадоваться разумной идее я не успела.
— Без моего разрешения, леди Яра, вы академию не покинете, — грубо перебив художника, сердито заявил Коршун. — Я несу за вас ответственность и только мне решать, где вы будете жить!
— А я могу подписать бумаги и снять с вас…
— Разговор окончен! Можете быть свободны! — оборвав на полуслове, стукнул по столу этот нехороший человек.
Я вскочила на ноги с одним желанием — быстрее покинуть кабинет с его невозможным хозяином.
Тоже мне рабовладелец нашелся. Жмот!
— Яра, ты иди, а я еще задержусь, — улыбнулся мне Риксон и по-свойски обратился к юристу: -
Риннард, мне нужны все имена и что вы там нарыли.
Они приятели? Веселый добрый художник и чопорный надменный сухарь? Младший лорд Фартон похоже очень коммуникабельный человек, везде имеет друзей. От принца до извозчика, а в серединке — юрист.