Нарисуй мне любовь
Шрифт:
Алла, только увидев меня в дверях, схватила за руку, уставившись своими глазищами, прошептала:
– Это правда?
– Что именно?
– Ты видела, как убили художника?
Я вздохнула. Вот так сплетни и разлетаются.
– Во-первых, его никто не убивал, – обойдя девушку, я двинула в сторону кабинета, она смешно семенила следом на высоких каблуках. Я-то в джинсах и кофте, даже непривычно в таком виде являться на работу. Ладно, простят. – Во-вторых, ничего я не видела.
–А как же… В интернете пишут…
– Что я видела, как его убили?
– Нет… Что сотрудница галереи обнаружила тело.
–Так с чего ты взяла, что это я, – спросила ее, тормозя у двери в кабинет.
– Ты же выставкой занимаешься.
– Ничего я не видела, – отрезала сердито, заходя в кабинет и тут же натыкаясь взглядом на Николаеву.
– Ой, прости, забыла сказать, – тоненько проблеяла Алла.
Конечно, забыла, с твоими-то мозгами, девочка ты моя красивая, добрая, но совершенно бестолковая. Говорить этого вслух я, конечно, не стала, тем более что Алла ретировалась, а я так думала, скорее, от злости. К разговору с Натальей была совершенно не готова. Войдя, закрыла дверь и посмотрела на женщину. Выглядела она не очень: бледная, опухшая, с красными глазами, видно, что много плакала. А я ведь ни слезинки не проронила, кстати. Может, ещё не осознала? Осознаешь тут, носясь, как оголтелая.
Наталья тоже меня рассматривала это время, я села за стол, говоря:
– Слушаю вас.
Женщина покачала головой.
– Ну и дрянь, – высказалась все же, – бессердечная дрянь.
Ну отлично, Гарри умер, а мне ещё с этой дамой неизвестно сколько разбираться.
– Вы закончили? – поинтересовалась спокойно.
– Какой же он был глупый… Променять меня на обычную шлюху… – и тут же жалобно добавила. – Как он умер? Ты же была там?
– Передозировка наркотиков, – ответила сухо, складывая руки на столе в замок.
– Не может быть, – прошептала Наталья, – бедный мой мальчик…
Тут она расплакалась, чего я уж совсем не ожидала. Налив воды, поставила стакан на стол перед ней. Наталья выпила, держа его дрожащими руками. Я ретировалась на своё место, словно это могло меня как-то защитить.
– Зачем ты ездила к нему? – спросила женщина, успокоившись.
Он уже умер, а она все вынюхивает, какая теперь разница? Но так как я жива, придётся врать. Слишком много вру последние дни, как бы это не обернулось против меня.
– Гарри заявился вчера днём в галерею. Я его выставила, весь вечер звонила, чтобы расставить точки над и, но он не отвечал. И я решила к нему съездить. Как видите, к вашим словам отнеслась серьёзно.
– Теперь это не имеет значения. В любом случае, ты виновата в его смерти.
– Это каким образом? – не удержалась я от язвительного тона.
– Игорь не наркоман, никогда им не был. У него старший брат погиб от героина, когда Игорю было двенадцать. И до твоего появления он точно ничего не принимал.
Я нахмурилась. Очень уж мне течение ее мыслей не понравилось. Такое логичное и совершенно для меня неблагоприятное. С другой стороны, чего мне бояться? Даже если следователь решит, что я его подсадила, какая разница? Гарри же умер от передоза. И притянуть меня к этому делу никак не получится, потому что я и наркотики несовместимы. Уж что, что, а гробить себя никогда не собиралась, особенно насмотревшись на некоторых ребят в детском доме. Только я успокоилась, как Наталья, резко поднявшись, заявила:
– Я этого так не оставлю, учти, ты ответишь по полной. И для начала можешь готовиться с вещичками на выход, считай, здесь ты больше не работаешь.
Я даже ответить ничего не успела, она ушла, хлопнув дверью.
Вот же черт! Какая-то невообразимая хрень. Ладно, женщина успокоится и поймёт, что я ни при чем. Но сами её слова… Если Гарри действительно не был наркоманом, как он оказался с дозой в крови? Решил попробовать и не рассчитал? Бред какой, с чего бы вдруг? С Натальей, как ни странно, я была согласна: Гарри не такой, и это сразу видно. Но факт на лицо. И если взять за аксиому, что Гарри не наркоман, то остаётся два варианта: или это странный способ покончить с собой, или… его убили.
Я откинула голову на спинку кресла, выдыхая. Оба варианты невозможны. У Гарри совершенно не было причин уходить из жизни, наоборот, он как раз планировал начинать новую. А убивать его просто не за что, это же самый безобидный парень на свете.
Тут зазвонил мобильный, и я устало вздохнула. Андрей.
– Какого черта происходит? – рявкнул он в трубку.
– Я дико занята.
– Ты действительно нашла труп какого-то художника?
– Мое имя, что, по первому каналу называли?
– Нет, но услышав новости, я позвонил знакомому, он раздобыл данные. Почему ты не позвонила мне? И какого черта делала у него ночью?
– Это было вечером, мне нужно было уточнить кое-что по выставке для мастера, а художник не брал трубку.
– И ты поехала к нему? Откуда у тебя адрес?
– Такое ощущение, что я на допросе, – вспылила в ответ, – адрес его мастерской был на визитке. Он упоминал, что живет там же. Вот я и поехала. Все?
Андрей немного помолчал.
– Извини. Все это просто свалилось, как снег на голову, я растерялся… Мне это не нравится.
– Можно подумать, я тут от восторга прыгаю.
– Вечером я приеду, – добавил Андрей, вешая трубку.
Отлично, просто зашибись. Они решили меня в один день добить, что ли?
Но вскоре стало не до этого, потому что реально начался аврал. Марина Евгеньевна велела выгрызть выставку любыми способами, чуя, какой теперь будет интерес, и мне пришлось попотеть. Хорошо, что директор сама договорилась с Николаевой, а на мои плечи легли другие вопросы. Я обсуждала с нашим юристом все тонкости проведения выставки, составляла нужные документы, искала его родных, чтобы договориться о получении согласия. Когда услышала слабый женский голос в трубке, позвонив его матери, почувствовала, как сердце сжалось. Выходит, наркотики забрали у неё второго ребёнка. Бедная женщина… Но работа есть работа, и я говорила, объясняла, что к чему. А потом женщина спросила, не я ли нашла тело, и, струсив, я ответила, что нет, несколько часов после чувствуя себя из-за этого дерьмово.