Нарисуй мне в небе солнце
Шрифт:
— Боюсь, ты прав.
— Я поговорю с папой. Не обещаю, что вот так быстро, но поговорю. Даша, он боится тебя потерять. Все женщины до тебя его предавали. А ты молодая, красивая, видная. Пока ты дома — ты принадлежишь только ему.
— Ярка, но я же не предам. Неужели не видно?
— Я поговорю, обещаю.
Часть 19
— Пап, привет. Вы ещё спать не ложитесь? — Яр стоял у подъезда отцовского дома и звонил ему на сотовый. Хотел войти сразу, но подумал, что неудобно, мало ли какие дела у отца и Даши. Время позднее,
— Странные вопросы задаёшь, — отвечал отец. — Даша детей укладывает, я тут по работе немножко занят. А ты что делаешь?
— Да я гуляю. Воздухом дышу. Спокойной ночи, пап.
Яр развернулся и направился в сторону метро. Прошёл несколько шагов и остановился поглядеть на окна отцовской квартиры. Здесь прошли детство и вся его, пока недолгая, жизнь, здесь он был счастлив и любим. А теперь чужой. Хорошо сообразил вовремя позвонить, а то влез бы туда, где не ждали.
— Ты что, ключи забыл? Поднимайся! — услышал он сверху голос отца. Снова посмотрел на окна и увидел его самого.
Душу отпустило.
Открыл дверь подъезда ключом от домофона и взбежал по лестнице. Отец ждал у дверей.
— Что за фокусы, Ярка? А если бы я тебя не увидел? Где бы ночевал? Это твой дом, твой, и ты волен приходить в любое время дня и ночи. Мы твоя семья, сын. Ну что же ты!
В словах отца слышались горечь и обида. А Яру было неудобно, он же как лучше хотел.
Из его бывшей комнаты слышались детские голоса, а потом дверь отворилась, и братья с сестрой наперегонки бросились к нему. В пижамах, но сна ни у кого ни в одном глазу. Яр только куртку успел снять и ботинки, подхватил младших на руки, а Ромка обнял его за ноги.
— Привет, Ярка! — Даша в домашнем халате вышла из детской комнаты. — Теперь ты их спать укладывать будешь. Только пойдём-ка поешь для начала.
Пока мыл руки, малыши ждали у дверей ванной комнаты, пока ужинал — сидели тут же за столом.
— Видишь, как скучают по тебе? — спросил отец. — Да и мне, когда прихожу домой, так хочется, чтобы сын оказался дома, поговорили бы, обсудили что-то. Иногда жалею, что отпустил.
— Пап, мне двадцать четыре, и я взрослый самостоятельный человек. Хотя скучаю по вам ничуть не меньше. Поверь, что вот эти вырастут и тоже улетят из гнезда. Так правильно и так нужно. Сам-то ты тоже уехал от родителей в своё время.
— Уехал. И тебе позволил. А сердце плачет. Свои будут — поймёшь. Яр, в гостиной на диване тебе постелить или хочешь с мелкими?
— В гостиной нормально, я поговорить с тобой хотел. Только этих друзей спать отправлю.
Он уложил братьев и сестру в кровати. Его комната претерпела кардинальные изменения. И обои поменяли: две стены с машинками и две розовые с цветочками для принцессы. У братьев стояла новая двухъярусная кровать, а у Настёны ажурная белая с балдахином. Ромка спал сверху.
Яр укрыл их одеялами и поцеловал каждого. Затем взял книжку, которую читала
Отец с Дашей всё ещё находились на кухне.
— Всё, спят, — с улыбкой сообщил он. — Дашунь, чаю мне тоже налей, пожалуйста.
— Так какими судьбами ты к нам? — спросил отец.
— Я к Наде ездил. Освободился пораньше и рванул к ней в общагу, а потом сюда, мне с тобой обсудить кое-что требуется. Завтра приём у меня с одиннадцати, уеду утром, как раз успею.
— Хорошо. И как там Надя?
— Нормально Надя. Пап, я ей предложение сделать хочу. Возражения, что знакомы всего ничего, не принимаются. Ты с Дашей меньше был знаком и счастлив.
— Допустим, я согласен, но почему ты о предложении Наде говоришь мне, она отказала?
— Нет, я ей ещё вообще ничего об этом не рассказывал. Говорю тебе потому, что пытаюсь в себе разобраться. Ты понимаешь, она мне нравится. Я хочу приходить домой и видеть её. Мне надоело одиночество, холод нетопленного дома, и самому себе готовить тоже не комильфо. Папа, не надо на меня так смотреть, я не ищу служанку, нет, но мне действительно плохо одному, а Надя мой человек. Да, я хочу жизненных благ, простых и доступных. Ты тоже хочешь, потому и Дашу на работу не пускаешь.
— Дашу на работу?.. Не понял, она тебе жаловалась? — Андрей Петрович переводил взгляд с Даши на сына, а потом снова на жену. Даша сжалась и опустила глаза.
— Это очевидно, — продолжил Яр. — Дети подросли, а твоя жена кроме кухни ни о чём и не помышляет. Она врач, между прочим.
— Я в курсе, сын.
Может быть, в другое время или окажись перед ним кто-нибудь другой Андрей Петрович возмутился бы на такое грубое вмешательство в свою личную жизнь, но только не сейчас и не с Яром.
— Папа, ну серьёзно, я, конечно, обожаю Дашину стряпню, но ей нужно развиваться, расти профессионально, приобрести статус и имя. Быть личностью, а не просто твоей женой.
— Ещё добавь, что я старше её на двадцать пять лет, а потому скоро умру или впаду в безумие, и как она потом с детьми. Ты считаешь, что я об этом не думал никогда? Или ты первый, кто мне это говорит?
— Ты меня не так понял.
— Почему же, я тебя прекрасно понял. Надеюсь, у меня достаточно времени, чтобы подготовить себе смену. То есть наступит день, когда я смогу доверить клинику вам с Дашей, а вы будете хорошими хозяевами и продолжите дело моей жизни и, соответственно, будете обеспечены оба.
— Пап, ну я вовсе не хотел тебя расстраивать.
— Ярка, есть очевидные вещи, и срок жизни к ним относится. Ты меня не расстроил. Хотя ни с кем другим я обсуждать свою семью не стал бы. Можешь не беспокоиться, Даша вернётся в ординатуру. Единственно, я пока не решил, кто будет её руководителем. Подумываю забрать её себе, или закончит на кафедре, а потом заберу.
Даша подняла на мужа глаза и улыбнулась. Он улыбнулся ей в ответ. А Яр подумал, что зря она боялась поднимать тему выхода на работу в разговорах с отцом, он её слишком любит и всегда пойдёт навстречу.