Нарисуй мне в небе солнце
Шрифт:
— А потому что сердце болит, Димочка! — дед по подлокотникам кресла ладонями стукнул. — Потому что не в родстве дело, а в том, что с первого крика она вот на этих руках. И шаг первый у меня на глазах, и кашей я её с ложки кормил, и мальчишек гонял, что сиротой её дразнили. Потому что она, а не ты, ко мне в больницу прибегала и умоляла жить. А теперь я её оставляю. Не по-людски это.
— Хорошо, отец, давай отменим сделку с домом, и оставайтесь с ней. Только она всё равно замуж выходит. К мужу она уйдёт, уже ушла. С ним же ночевала. Ты что, думаешь, она с ним, — он показал на Ярослава
— Как упаковали, так и распаковать можно. Не кричи на отца! Куда в отпуск ездил каждый год? К тёще? Сюда нос не казал, а теперь о родителях вспомнил да у Вовки отказ от доли наследства взял? Не мы тебе с матерью нужны, а деньги с продажи дома!
— Ну так оставайтесь. Сейчас билет закажу и улечу один.
Яру совсем не хотелось присутствовать при внутрисемейных разборках, свидетелем которых он оказался. Трудно тут судить кто прав, кто виноват. И сын, может, из добрых побуждений за родителями приехал, и в Арсении Петровиче, возможно, говорит старость и нежелание перемен, да и любовь к внучке. Пусть и не внучка им с Надеждой Владимировной Надя, но они её любят.
А ещё он подумал, что такие волнения нежелательны после недавно перенесённого инфаркта и шунтирования, а потому поспешил уверить Арсения Петровича в том, что зря он волнуется, что летом в отпуск приедут они с Надей навестить стариков в Приморский край. Обещал звонить часто и всё про их жизнь рассказывать.
Тут женщины всех к столу позвали.
Яр обратил внимание, что глаза у обеих Надежд заплаканные.
— Надюш, что-то не так? — уже за столом спросил он невесту.
— Всё хорошо, Ярка. Я сегодня вещи соберу, да к тебе перенесём. Видишь, как быстро я к тебе переезжаю.
— Чему я только рад.
Она своей ладонью накрыла его, сжала легонько с благодарностью.
Их поздравляли. Надежда Владимировна и Арсений Петрович печалились, что не попадут на свадьбу. Умоляли Ярослава не обижать Надю, любить её так, как они друг друга всю свою жизнь любили.
Он обещал.
Вещей оказалось не так уж много, Яр всего две ходки сделал. Надя забрала книги, фотографии свои и бабушки с дедом — вышел целый альбом.
Разложила всё по местам в своём новом доме, а потом плакала на плече у жениха.
Яр понимал, что она чувствует. Пытался успокоить, обещал в отпуск свозить её в Приморский край, поглядеть, как дед с бабушкой устроились. А если не понравится им там, то обратно их забрать.
Часть 22
— Да куда ж вы вне очереди-то! С виду такой солидный мужчина, а лезете, как танк, прямо. Постеснялись бы, тут вон одни старухи сидят.
Ярослав услышал возмущённый женский голос, доносившийся из-за за двери кабинета, его же посетительница в который раз жаловалась на давление, на головную
— Не вижу ни одной старухи. Не клевещите, любезная. Передо мной очаровательные женщины постбальзаковского возраста. И я не на приём. Честное слово, даже отвлекать вашего доктора от работы не стану.
Яр в третий раз повторил пациентке, когда явиться к нему снова, и вышел в коридор.
— Привет, папа. Какими судьбами? Я ещё работаю. Что тебя привело к нам в будний день?
— Так в выходные-то тебе точно не до меня. Я тихонечко посижу, на меня не отвлекайся.
— Заходи. Халат дать? У меня запасной есть в шкафу. Он немного мне великоват, а тебе как раз будет.
Андрей Петрович расположился за столом медсестры, которая уже ушла домой, потому что рабочий день давно кончился. А в кабинет вошла та самая возмущающаяся женщина. Жалобы она предъявляла стандартные, и в принципе, всё было бы ничего, но во время разговора женщина покашливала.
Яр что-то писал в карточке.
— Кашель у вас давно? — спросил пациентку Андрей Петрович.
— Нет у меня никакого кашля, — возмущённо ответила та.
— Ночью хорошо спите? На каком боку предпочитаете? — продолжил расспросы Андрей Петрович.
— Ой, сплю плохо, дышать-то нечем, две подушки положу, хорошие подушки, не чета тем, что в магазинах продают, сама набивала. Вот тогда сплю, а так давит.
Она провела рукой на уровне груди.
— Яр, направляй на УЗИ сердца, ЭКГ и КТ.
— Понял, папа. Твою консультацию пишу?
— Пиши, у меня личная печать всегда с собой. А вы не беспокойтесь, — обратился он к пациентке, — пройдёте обследование, и подкорректирует вам доктор лечение. И спать на боку сможете, на боку ж удобней.
— Не так-то вы просты, как кажетесь, — обратилась женщина к Андрею Петровичу. — Поди, сам-то крутой доктор и из Москвы, небось, а сына к нам заслали? Чем же он вам не угодил? Вроде хороший, у нас его любят, уважают.
— Хороший, я и не спорю, только устал он. Рабочий день давно закончился, а вы все попозже подошли и без талонов, не по записи. Знаете, что он парень добросовестный, пока всех не примет — не уйдёт.
— Всё-то вы видите и понимаете. К вам, лично к вам, на приём можно? Или только платно работаете?
— Платно. Бесплатно я своё по молодости отработал. Визитку держите. Обращайтесь.
— Скидка-то будет, профессор? — она глядела, хитро прищурив глаза.
— Вам — обязательно. Как пройдёте обследование, так и приезжайте.
Андрей Петрович подождал, пока за женщиной закрылась дверь, и покачал головой, глядя на сына.
— Яр, несмотря на немаленький поток пациентов, на замыленные к концу дня глаза, на кучу писанины, пропускать такое нельзя. Она не жалуется, для неё это норма, она привыкла и покашливание своё не замечает. А его ой как много чего давать может. От побочного действия гипотензивных препаратов до сердечной недостаточности и пневмонии.