Народная поэма "Фелиста"
Шрифт:
я сидел, писал отчёт,
в кабинете было тихо,
за окном слонялись психи.
Поп своим обрубком х@я
тряс с деревьев снег, ликуя,
а Суворов жопой синей
с крыш сметал последний иней.
Тот, который кончил дракой,
поднимал сифон над сракой
и орал: - Кому воткнуть?
В общем, ужас. Страх и жуть.
Вдруг стук в дверь. Тамара входит,
за руку девицу вводит.
Сразу я узнал Фелисту -
взгляд прямой, открытый, чистый.
Радость из неё лилась,
видно, только что @блась: -
Видеть вы меня хотели?
Руки, чувствую, вспотели.
Я Тамару проводил,
а Фелисту усадил
и без разговоров, слёту,
предложил у нас работу.
Та согласие дала,
мы оформили дела
и она, как говорится,
стала у меня трудиться.
Так должно было случиться,
что пришлось мне отлучиться -
звал меня учёный спор
на симпозиум в Нью-Йорк.
Через месяц я вернулся
и чуть было не рехнулся.
Тот, что был шпионом, значит,
увольненья просит, клянчит.
Вытащил из жопы, гад,
кинофотоаппарат!
Тот, что слыл Эйнштейном тут,
снова хочет в институт;
тот, что был с тоской во взоре
и весь день лежал в дозоре,
бьётся в дверь, как вольна птица: -
Отпустите на границу!
Трубка-человек стал злее,
пластырем башку заклеил,
х@й, как око бережет,
из штанов не достаёт.
Не штурмует крыш Суворов,
лишь один товарищ Кторов
о деревья бьёт елдак,
да с сифоном тот мудак
носится. Повсюду вой,
психи просятся домой.
Ни черта не понимаю,
психиатров вызываю: -
Кто их вылечил, скажите?
– Вы Фелисту, блядь, спросите,
это всё её п@зда!
Вы уехали когда,
стала эта ваша блядь
её психам предлагать.
Те от счастья просто взвыли,
свои фобии забыли.
А как принялись @баться,
сразу стали поправляться,
вроде, блажь у них сошла,
но Фелиста вдруг ушла: -
Всё вам сделала я тут,
а меня другие ждут.
Это было год назад,
ну, а завтра мой доклад,
как мы с помощью п@зды
лечим всех без всякой мзды.
– Ну, а где же та девица?
– Пригласили, слышал, в Ниццу
(пролечить ведь должен кто-то
зарубежных идиотов).
– Ну, а Кторов Спиридон?
– С х@ем носится, гандон.
– Ну, а тот, простите, где,
что бывал в её п@зде?
– Тот заводик возглавляет,
что сифоны выпускает.
Попрощался врач со мной.
Я тихонько шёл домой,
ну, а мысленно был в Ницце,
ждал вестей из-за границы.
Часть 7
В Лужниках не так давно
шёл концерт «Мир, жизнь, кино».
В основном, была эстрада,
поначалу - всё, как надо,
но любимчики ЦК,
два кретина-мудака,
что программу завершали,
весь проект, в п@зду, сговняли.
Зато им у барной стойки
в смысле дружеской попойки
и по части потрепаться
равных не было. Я, братцы,
расскажу на этот раз
Гоши Вицина рассказ...
Со своей картиной Вицин
был на фестивале в Ницце.
Делегатами союза
были два киношных туза,
наших три кинозвезды,
те, что начали с п@зды,
режиссёр один, в довесок
три актёра, ну и пресса.
Главным среди прессы всей
был полковник Аджубей.
Основной наш фильм - «Х@ёвский»
киностудии Свердловской
должен был, назло Европе
оказаться в самой жопе.
Но фортуна улыбнулась,
всё иначе повернулось,
и помог нам бывший бай,
главный в прессе разсп@здяй.
Как-то вышли мы из зала
до ушей раскрыв @бало -
только что кино смотрели
и от страха перебздели -
там Хичкока шла картина
«Сто пятнадцать жертв кретина»,
три часа промчались пулей.
Подслащённая пилюля,
кинофильм для дурака, -
разъяснил потом ЦК, -
сюжет явно нездоров,
ни полей, ни тракторов.
Тузы втихую стирались,
так как оба обосрались.
Прибегает бывший бай,
главный в прессе разъ@бай,
и докладывает тузам: -
– Из Советского Союзу
встретил я одну девицу,
блядь одну, одну тигрицу,
у меня родился план,
как принять её в наш клан!
Через час все собрались,
для начала по@блись,
чтоб лично убедиться
для чего она сгодится.
Да-а, девица всё умела,
взяв хуй в рот, «Калинку» пела,
а когда троим сосала,
даже казачок плясала.
Дали мы наказ девице: -
С нами, чур, не заводится,
мы свои, мы не враги,