Народная Воля – 2017
Шрифт:
– Отставить болтовню.
– Есть, отставить!
– Заканчивай, старший лейтенант орать. Чай, не в лесу.
– Есть, не орать.
– Слушай сюда, молодчик. Скрытно обойти данный дом со стороны леса и соседей. Естественно, вдумчиво и грамотно работая портативными миноискателями…. Сейчас у нас семнадцать двадцать пять. Ровно в восемнадцать ноль-ноль разбить – одновременно – все окна, и забросать избушку гранатами с усыпляющим газом. Только, прошу, не увлекаться. Одно окно – одна граната. Вопросы имеются?
– Никак нет.
– Выполнять.
Ситуацию,
– Ну, дедушка-красавец. Орёл натуральный, – восхитился прапорщик Ананьев. – Судя по голосу, пьян до полного изумления. А стреляет – с тридцати пяти метров – дай Бог каждому. Впору, однако, учиться…
Раздался звон разбитого стекла. Почти синхронно – один за другим – прозвучали глухие хлопки.
– За мной! – махнув рукой «штатским» сотрудникам, прапорщик Ананьев браво – в три приёма – перемахнул через высокий забор.
– Отставить! – велел Назаров. – Надо подождать минут восемь-десять. Пусть сонный газ выветрится…
Иван Иванович приоткрыл глаза и попытался сосредоточиться.
В голове нудно и надоедливо шумело, в висках противно покалывало, во рту было сухо-сухо – словно после недельной песчаной бури.
– Пить, наверное, очень хочется? – понимающе поинтересовался бархатистый мужской голос. – Могу предложить стакан, наполненный слабо-газированной минеральной водичкой. Прямо сейчас. Но только после того, как вы ответите на парочку безобидных вопросов.
Ветров старательно проморгался и одобрительно хмыкнул. Человек, сидящий перед ним – по другую сторону громоздкого письменного стола – смотрелся весьма солидно и импозантно. Седой короткий ёжик на круглой голове. Мужественная – донельзя – физиономия. Открытый и лучистый взгляд небесно-голубых, слегка водянистых глаз.
– Нравлюсь? – добродушно улыбнувшись, спросил мужчина.
– Не очень, – брезгливо скривился Иван Иванович. – Избыточно слащавый и пафосный облик, на мой придирчивый вкус. Голливуд, полковник, плачет по вам. Там любят таких харизматичных и волевых…
– Не только в Голливуде любят, – совершенно серьёзно уточнил Назаров. – Но, к примеру, и в московском Кремле…. Итак?
– В жопе – медный пятак.
– Фу, как грубо, банально и некультурно. А ещё, понимаешь, генерал-лейтенант.
– Ни хрена, полковник, ты не понимаешь. Только вид характерный и важный делаешь, пуская пыль в глаза…. Зачем на семидесятипятилетнего старика надели наручники? Шутка такая, демократическая насквозь? А, где, кстати, мы сейчас находимся?
– Прибыли на опорную базу, – криво усмехнулся полковник. – На вертолёте подлетели, дабы пообщаться в спокойной и приватной обстановке. Что касаемо наручников. Нечего было – почём зря – палить из пистолета. Мальчишество голоштанное.
– Не мальчишество, а обыкновенная классическая «белочка», – поправил Ветров. – Шестьсот грамм водочки – для пожилого человека – являются непосильной нагрузкой. Не
– Заканчивай, старый перец, дурочку ломать! – рявкнул Назаров. – Где твои внук и внучка? В подполе мы их не обнаружили.
– Что им делать в подполе? – непонимающе пожал плечами старик. – С ума, вроде, они не сходили.
– Где Алина и Егор? Отвечай!
– А зачем кричать-то на немощного и престарелого дедушку? Уехали они. В город. Ещё позавчера. Вместе с Мишкой и Артёмкой.
– Значит, не хотим говорить правду? Ладно, гражданин Ветров. Пусть будет по-вашему. Не будем тратить время на пустые и бесполезные разговоры…
Полковник нажал на крохотную белую кнопку, вмонтированную в торец столешницы, и через полминуты в кабинет вошёл пожилой человек в белом халате – с характерной бородкой клинышком, белой шапочкой на голове и аккуратным чемоданчиком в правой руке.
– Старенький очкастый доктор, – легкомысленно хмыкнул Ветров. – Практически Айболит. Уколы будет делать?
– Это точно, – подтвердил Назаров. – Вколет сейчас вам «сыворотку правды», глядишь, дело и сдвинется с мёртвой точки…
Иван Иванович, мысленно перекрестившись и наклонив голову, резко дёрнулся вперёд.
Седой висок старика встретился с твёрдым углом письменного стола.
Острая боль. Чернота. Цветные круги перед глазами.
В голове – где-то на самом излёте сознания – зазвучал куплет песенки, сочинённой несколько лет тому назад не в меру мечтательным капитаном полиции Борченко:
Когда же он – вернётся?Из тех небесных – странствий?И снова – улыбнётся,Надежду нам даря?И мы – пойдём в атаку,И сгинут – самозванцы,И алыми тюльпанамиПокроется – Земля…Глава седьмая
Маскарад
Хулиганистый и шустрый солнечный зайчик, нещадно щекотясь, пробежал по лицу. Один раз пробежал, второй, третий…
– Апчхи! – оглушительно чихнул Сергей. – Апчхи! Апчхи! Апчхи!
Раздался звонкий и заливистый женский смех.
Хрусталёв сел на кровати, наспех протёр ладонью сонные глаза и, неодобрительно покачав головой, принялся ворчать:
– Всё никак угомониться не можешь. Уже на протяжение почти двадцати шести лет. Баловница ты у меня. В том плане, что легкомысленная и отвязанная шалунья…
– Неужели, это плохо? – ставя на горизонтальную поверхность трюмо круглое зеркальце на подставке, удивилась Ирина. – Разве, будет лучше, если я начну вести себя как стареющая хмурая грымза?