Народная Воля – 2017
Шрифт:
– Ну, и что я такого делаю? – глумливо хмыкнув, поинтересовался мужчина. – Только не надо, блин, недотрогу строить из себя…
– Бретельку французского лифчика, тварь, оторвал с мясом. А он, между прочим, стоит четыреста пятнадцать Евро. Скотина!
– Сама – похотливая тварь и грязная сучка!
– Ублюдок!
– Дура набитая!
Послышался звон, сопровождавший увесистую оплеуху.
– Ой, больно! – взвизгнула женщина. – Ну, Мотя, теперь держись. Глотку – на хрен – перегрызу…
После этого началась самая натуральная звуковая вакханалия,
Только через восемь-девять минут всё окончательно стихло.
Сергей, печально вздохнув, положил видеокамеру в сумку, включил карманный фонарик и, отомкнув дверной замок, выбрался из кладовой.
В комнате отдыха, как и ожидалось, было безысходно темно – во время смертельной схватки Губернаторов обе настольные лампы были разбиты вдребезги.
Секунд пять-семь поразмышляв, Хрусталёв поставил сумку на пол и медленно, старательно подсвечивая себе фонариком и аккуратно переступая через чёрно-алые лужицы, двинулся вперёд.
Конечно, взирать на весь этот кровавый бардак было откровенно неприятно. Даже мутило слегка. Но надо было отыскать и взять с собой все картонные папки, принесённые на переговоры покойным Матвеем Ивановичем.
– Обязательно надо, – шёпотом подбадривал сам себя Сергей. – Как там говорила Валентинову почившая Диана Петровна? Мол: – «Подробно тут всё у тебя расписано. Никто не забыт, и ничто не забыто…». Нам эти секретные материалы тоже будут нелишними…. Одна папка, вторая, третья. Сколько из всего было? А, Бог его знает…. Вот, и губернаторский потрёпанный портфель. Правда, пустой…. Ладно, пожалуй, и найденного хватить. Жадность, как известно, наказуема…
Сложив папки с документами в сумку и повесив её на левое плечо, он вышел в подземный коридор и, подавая сыну условный сигнал, перевёл белый рычажок на чёрной «волшебной» коробочке в первоначальное положение. Крохотная изумрудно-зелёная лампочка, коротко мигнув на прощание, послушно погасла.
Чёрную массивную дверь Хрусталёв запирать не стал. А зачем, собственно? Скрывать ему, по большому счёту, было ничего. Да и не от кого…
Пройдя по подземному коридору метров десять-двенадцать, Сергей остановился и, достав из кармана комбинезона клетчатый носовой платок, тщательно обтёр – от крови – испачканные подошвы ботинок.
После этого он положил окровавленный носовой платок в заранее приготовленный полиэтиленовый пакетик, куда – через минуту – поместил и латексные перчатки, стянутые с ладоней.
Хрусталёв, поместив пакетик в сумку, аккуратно застегнул на ней молнию, повесил сумку на плечо и двинулся дальше…
Лаз в подсобку «Пятёрочки» был открыт.
– Что же вы творите, уважаемый Сергей Сергеевич? – рассерженной весенней гадюкой зашипел старший администратор универсама. – Уже двадцать один сорок девять. До закрытия магазина остаётся одиннадцать
– Не гомони, Семёныч, – устало улыбнувшись, посоветовал Сергей. – Смотри, не ровен час, похудеешь от переживаний избыточных…. А щедрую премию я тебе лично выпишу. Прямо завтра. Запирай входы-выходы и выводи на волю, паникёр хренов.
Попрощавшись с нервным администратором, они вышли на улицу.
На западе – всеми оттенками багрового – догорал печальный закат. Было ветрено и слегка тревожно.
Проходя мимо неприметного гражданина, стоявшего рядом с входом в «Пятёрочку», Хрусталёв приветливо подмигнул и большим пальцем правой руки небрежно коснулся своей шеи.
– Правильно, – шёпотом одобрил Лёха. – Ненадёжный тип этот Иванов Т.С. Суетливый и бойкий такой. Что называется, себе на уме…
Они подошли к мотоциклу.
Сергей, расстегнув молнию, достал из сумки скромный мотоциклетный шлем и, напялив его на голову, скомандовал:
– Заводи, сынок. Поехали.
– Запасливый ты, батя, – вставляя ключ в гнездо зажигания, ухмыльнулся Алексей. – Настоящий куркуль.
– Что есть, то есть…. Не тяни, поехали. Поговорить надо в приватной обстановке. Дело важное и неотложное образовалось.
«Харлей-Дэвидсон», свободолюбиво порыкивая, нёсся по ночному Купчино. Проехав километра полтора по улице Ярослава Гашека, он свернул на Бухарестскую, потом на Дунайский проспект и – по Софийской развязке – выехал на Кольцевую.
Ещё через десять-двенадцать минут, когда остались позади Вантовый мост, подаренный щедрыми американцами на трёхсотлетие Санкт-Петербурга, Южная ТЭЦ и торговый комплекс «Мега», мотоцикл свернул на Колтушское шоссе, проехав по которому около шести c половиной километров, ушёл направо.
Наконец, «Харлей», устало пофыркивая, остановился на обрывистом берегу овального карьера, заполненного тёмной водой.
– Это заброшенная каменоломня, – пояснил Хрусталёв. – Здесь, ещё до Революции, добывали – лет двадцать пять кряду – гранит и щебень для нужд городского строительства. Поэтому и глубины в карьере приличные, вплоть до пятнадцати-семнадцати метров.
– Может, не будем топить моего «железного друга»? – жалобно заканючил Лёха. – Почти шесть лет уже вместе. Жалко расставаться. Можно же и спрятать где-нибудь….
– На дне водоёма и спрячем. Нечего было засвечивать технику – на фасаде «Пятёрочки» закреплены три видеокамеры, смотрящие в разные стороны. Да и вся улица Ярослава Гашека ими усеяна…. Трудно было угнать «левый» мотоцикл?
– Не приучен я – с малолетства – брать чужое. Не так воспитан родителями. Да и время поджимало.
– Вот, теперь, проведя на скорую руку консервацию, и топи, – подытожил Сергей. – Раз времени не нашёл. А я пока дровишек соберу. Костерок – дело святое…. «Харлей»? Ничего, вытащишь потом и восстановишь. Когда вернёшься из заграничной командировки.