Народные сказки и легенды
Шрифт:
Смелый рыцарь, не догадываясь о надвигающейся беде, подошёл к своей повелительнице и впервые удостоился её дружелюбного взгляда, вознесшего его на вершину блаженства. Но ещё больший восторг он испытал, когда получил в подарок розу, украшавшую грудь девушки. Передавая цветок, она пожелала, чтобы рыцарь дал ему увянуть у его сердца. Владомир придал словам Либуши совсем не тот смысл, что она в них вложила, ибо нет более обманчивой науки, чем наука о толкованиях в любви, где ошибки — обычное дело. Влюблённый рыцарь решил сохранить розу как можно дольше. Он поставил её в цветочную вазу с холодной водой и, убаюканный радужными мечтами, уснул.
В жуткий полночный час явился подосланный Бэлой душегуб и, громко пыхтя, сдул все замки и задвижки с дверей опочивальни Владомира. Словно мельничный жернов прокатили по спящему рыцарю, когда домовой навалился на него всей своей стопудовой тушей. Казалось,
— Увянь со мной, прекрасная роза, умри на моей холодеющей груди в знак того, что последняя моя мысль была о той, кто подарил мне тебя.
И в тот же миг он почувствовал облегчение. Домовой не смог противостоять магическому действию цветка и стал весить не больше пушинки, а ненавистный ему запах розы скоро совсем изгнал его из спальни. Наркотический аромат благоухающей розы вернул Владомиру освежающий сон. С восходом солнца он встал, свежий и бодрый, и поскакал к месту выборов узнать о впечатлении, произведённом его вчерашней аллегорией на настроение избирателей. Ему любопытно было посмотреть, какой оборот примет на этот раз дело и, в случае если поднимется противный ветер, грозящий посадить на мель утлый челн его надежд и желаний, приналечь на руль и направить его по правильному пути. Однако на сей раз никакой опасности не было. Почтенные старейшины за ночь так тщательно пережевали и переварили притчу Владомира, что она проникла им в душу и сердце.
Один ловкий рыцарь, почуяв благоприятное разрешение кризиса в пользу Либуши и догадываясь о сердечной тайне чувствительного Владомира, решил или вырвать у него честь возведения девушки на богемский трон, или разделить её с ним. Обнажив меч, он выступил вперёд и громко провозгласил Либушу герцогиней Богемской, предложив всем, кто согласен с ним, также обнажить мечи и отстоять свой выбор. Тотчас же сотни обнаженных мечей засверкали над выборным полем, и громкие крики радости возвестили избрание новой правительницы. Повсюду раздавался народный призыв: «Да будет Либуша нашей герцогиней!»
К Либуше была послана депутация во главе с князем Владомиром и рыцарем, первым провозгласившим её правительницей, известить дочь мудрого Крока о возведении её в княжеское достоинство. Либуша приняла власть над народом с краской смущения, придающей женскому лицу невыразимую прелесть, а очарование её чудных глаз подчинило ей все сердца. Народ с ликованием присягнул на верность своей избраннице.
Хотя обе сестры, из зависти и чувства мести за проявленное к ним пренебрежение, и старались с помощью чародейства и клеветы вызвать волнения среди народа и подточить спокойствие и благополучие страны, управляемой юной княгиней, Либуша умела так умно и вовремя обезвредить все враждебные замыслы этих ведьм, что они в конце концов утомились и прекратили свои бесплодные интриги.
Между тем влюблённый Владомир со страстным нетерпением ожидал решения своей судьбы. Не раз старался он прочесть его в прекрасных глазах повелительницы. Но Либуша приказала им хранить молчание и не выдавать её сердечных тайн, а требовать устного объяснения у любимой, предварительно не обменявшись с ней многозначительными взглядами, он не решался. Но неувядающая роза ещё продолжала питать его надежды. По истечении года, она была всё так же свежа, как и в тот вечер, когда Владомир получил её из рук прекрасной Либуши.
Хотя для влюблённого цветок из рук девушки, букет, ленточка или локон гораздо дороже, чем его собственный выпавший зуб, однако без откровенного признания любая из этих прекрасных вещей всего лишь двусмысленный намёк на любовь.
Итак, Владомир вынужден был играть роль вздыхающего пастушка при дворе своей очаровательной богини и ждать, что со временем обстоятельства переменятся в его пользу.
Стремительный рыцарь Мечеслав, наоборот, добивался успеха более энергично. При каждом удобном случае, он старался протиснуться вперёд, чтобы быть на виду у герцогини. В день присяги рыцарь был первым, кто присягнул ей на верность. Всюду неотлучно, как Луна за Землёй, следовал он за Либушей, готовый покорной услужливостью доказать ей свою преданность, а во время народных празднеств и торжественных процессий обнажал сверкающий меч, напоминая о своей услуге. Но Либуша, как это нередко бывает, скоро, казалось, совсем забыла своих покровителей, ибо когда обелиск воздвигнут, никого
Когда героические сыны Германии [108] отплывали далеко за океан, чтобы оружием уладить распрю между Британией и её своенравной дочерью, [109] они покидали своих красоток под взаимные клятвы в верности и постоянстве. Но, прежде чем последний бакен на Везере остался у них за спиной, большая часть уплывших была уже забыта их Хлоями: [110] непостоянные девушки поспешили заполнить освободившееся пространство в своих сердцах суррогатом любви и устремились к новым любовным приключениям. Любящие же и верные, обладающие достаточной стойкостью, чтобы выдержать испытание водой, были неповинны ни в одной измене, пока обладатели их сердец находились по ту сторону чёрного бакена и, говорят, до возвращения своих героев на родину сохраняли клятву нерушимой, заслужив от любимых награды за терпение и постоянство.
[108]. Солдаты, проданные немецкими князьями Англии и участвовавшие в войне за Независисмость в Северной Америке с 1775 по 1783 гг.
[109]. Своенравная дочь — Америка.
[110]. Хлоя — героиня греч. пастушеского романа Лонга (III в.), возлюбленная пастуха Дафниса. Нарицательно — влюблённая девушка.
Итак, нет ничего удивительного, что при подобных обстоятельствах Либуша противостояла домогательствам охотившегося за её сердцем цветущего рыцарства, подобно прекрасной царице Итаки, [111] позволявшей толпе женихов напрасно вздыхать, в то время как её сердце было в плену у седобородого Улисса. [112] Однако расстояние между положением и происхождением девушки и её любимого было так велико, что не допускало никаких иных отношений, кроме платонических. Но что в них толку, если они лишь тень любви, которая не светит и не греет. Правда, в те далёкие времена родословному дереву и пергаментным свиткам придавали мало значения.
[111]. Царица Итаки — Пенелопа, жена Одиссея.
[112]. Седобородый Улисс — Одиссей.
Но ведь всем известно, что высокий вяз обвивают только благородные лозы, а не простой, вьющийся по заборам садовый хмель. Неравный брак при разнице в положении в один дюйм, конечно, не возбуждал тогда толков, как в наш образцовый век, но расстояние в локоть длиной, да к тому же если этот промежуток стремятся занять благородные соперники, уже бросалось в глаза.
Всё это и многое другое Либуша зрело взвесила в уме и решила не прислушиваться к голосу страсти, — этой обманчивой болтуньи, — как бы громко ни говорил в пользу молодого охотника покровительствующий ему Амур. Словно целомудренная весталка, [113] она дала себе строгий обет, — всю жизнь оставаться девственницей и не отвечать претендентам на её сердце ни взглядом, ни жестом, ни улыбкой, ни словом. Правда, при этом, справедливости ради, Либуша оставила за собой право на платоническую любовь без каких-либо ограничений.
[113]. Девственная жрица Весты — богини домашнего очага у древних римлян.