Нарушая правила
Шрифт:
— Не надо. Я же на машине, — отвечает Тим, обращаясь к матери. — Взял на прокат. А что такого?
— Володь, пусть ребята съездят сами? — мягким голосом произносит Татьяна Сергеевна.
— Ну хорошо, — нехотя соглашается ее супруг.
После самого странного обеда в моей жизни мы едем в развлекательный батутный парк со скалодромом. Правда я узнаю об этом уже на месте, потому что наивно полагала, что Тим действительно решил сводить Марка на выставку. Видели бы вы их лица, когда
Пока Тим штурмует самую большую высоту скалодрома, мы с Марком покоряем вершину поменьше. Учась в старших классах, я занималась в секции спортивного туризма, поэтому умею обращаться со страховкой и магнезией.
После чего мы поднимаемся на второй этаж с видом на батутный центр, где расположено кафе, и заказываем пиццу, картофель фри и напитки.
— Так она твоя девчонка? — Марк тянется за третьим куском пиццы.
— Ну как тебе сказать? — Тим трясет льдом в стакане с газировкой и хитро поглядывает на меня.
Я оставляю без комментариев его ответ. Не наезжать же на парня при ребенке.
— Вы целовались? — любопытствует Марк.
Уставившись на младшего, я округляю глаза.
— Технически да, — кивает Чемезов.
— С языком? — уточняет его брат.
— Малой, что за вопросы? — усмехается Тим.
— Если без языка, то это не считается, — сообщает Марк.
— Поняла? — Чемезов адресует мне нахальную улыбочку. — Без языка не считается.
Я фыркаю.
Эти двое точно братья.
Нашли, что обсуждать!
— Вы идете прыгать? — спрашивает Марк, покончив с пиццей.
— Подожди, дай еда уляжется, — лениво потягиваясь, Тим разваливается на стуле.
— Ну как хотите, я пошел, — говорит Марк, вставая их-за стола.
— Зачем ты наврал его родителям, что поведешь в музей? — спрашиваю Тима, когда мальчик уходит.
— Потому что, однажды начав врать, ты уже не можешь остановиться.
— Все ясно, — я потягиваю колу. — Ты патологический лжец.
— Ага, — кивает парень. — Я говорил, что мне нравятся твои косички? — он дергает прядь своих волос.
— Опять врешь?
— Нет! Я серьезно!
— Ну и как понять, где ты говоришь серьезно, где прикалываешься, а где врешь? — серьезно спрашиваю его.
— Сердце подскажет, — отшучивается Чемезов.
— С тобой непросто, Тим. Ведь совершенно непонятно, какой ты настоящий, — признаюсь ему.
Тим так широко улыбается, что я могу пересчитать все его зубы.
— Да вот он я.
Но глаза у него грустные.
— Мне кажется, за всем этим есть что-то другое. Но, если тебе нравится прикидываться клоуном, твое дело.
— Дина… — начинает парень и снова умолкает, переводя взгляд вдаль,
— Нет, я тут посижу, — качаю головой.
— И я знаю почему.
— Почему?
— Когда девушки бегают или прыгают, — Тим делает паузу и продолжает более низким хрипловатым голосом: — У них сотрясается…
— Заткнись! — грубо обрываю его, даже не дослушав.
— Вот. Я думаю, ты поэтому стесняешься, — Чемезов опускает взгляд на мою грудь.
На скалодроме я сняла свитер и осталась в простой белой футболке. Очень обтягивающей.
— Ничего я не стесняюсь — инстинктивно прикрываюсь, скрещивая руки.
— Тогда идем на батут. Докажи, что ты смелая, — подначивает меня парень.
— Я тебя ненавижу!
— Ты меня любишь. А если нет, то очень скоро влюбишься.
От его наглого заявления меня бросает в жар.
— Большего бреда я от тебя еще не слышала. Поздравляю! Ты установил новый рекорд.
Тим опускает голову и прежде чем снова заговорить, делает медленный вдох.
— Мой отчим настоящий тиран, держит пацана в ежовых рукавицах. Иван Грозный, по сравнению с ним, вообще отдыхает. Не знаю, мне кажется, он боится, по ходу, что Марк превратится в такого, как я. Тупой козел. Разве так должно проходить день рождения у ребенка? — мрачно произносит парень, толкая пальцем поднос с остатками пиццы. — Где друзья? Школьные приятели? Куча подарков? Где чертов торт с одиннадцатью свечками? — растерянно спрашивает он напряженным голосом.
— Поэтому ты соврал про музей, да?
Тим кивает.
— Да. Может, он бы и отпустил сюда, но сначала бы попил нам крови. Так что я спецом обдурил этого ушлепка. Меньше знает, крепче спит.
— Какой пример ты подаешь младшему брату, — пытаюсь его пожурить.
— И ты туда же.
— Да я шучу, — любуюсь его печальным выражением лица, и у меня сердце щемит от нежности. — А что мама?
— А что мама? — ерничает парень. — Ты же сама все видела. Сидит, в рот ему смотрит. Курица, — уныло произносит он.
— А кто у тебя еще есть? Ну кроме матери и брата.
— Бабуля. Она классная, — усмехаясь, он прикусывает губу. — Давно я ее не видел правда.
— Так ты совсем один… — говорю я немного грустно.
Тим хмурит брови, но при этом его губы снова расползаются в улыбке.
— Эй, Насекомыш, ты что меня пожалеть решила? Ты? Меня? — жестикулирует парень с таким лицом, словно не верит в происходящее. — Хорош, а то я сейчас расплачусь, — и снова включает дурачка.
— И ничего я не решила! — бормочу в ответ, отводя взгляд от его фантастических ямочек.