Нарушая приказы
Шрифт:
Снимать треуголку не стал. Миновал сени. Распахнул дверь и вошел в просторную гостиную. Перекрестился на икону, что висела в красном углу и огляделся. Справа от дверей русская печь. На ней несколько чугунков, в которых варилась похлебка. Запах был восхитительный, гость невольно облизнулся. Староста явно не бедствовал. Вверху на печи торчали голые пятки ребятишек. За столом, у самого окна, сидел сам хозяин – мужик лет сорока. Борода у него черная, ладно стриженная и к тому же аккуратно причесанная. Сам же староста одет в белую рубаху, полосатые штаны и лапти.
–
– Граф Андрей Золотарев, – представился вошедший. Минуту думал, стоит ли так уж прогибаться перед мужиком, пусть даже и главным в этой деревне. Решил, что стоит, – Прибыл в вашу деревеньку по приказанию государя.
– Ну, так это, не ко мне, господин граф.
– А, к кому?
– К местному отцу настоятелю. Ведь здешними землями и деревнями монахи владеют.
– Ладно, к настоятелю, так к настоятелю. А, где бы я мог со своими разместиться, пока все не наладится? Я, ведь сюда не один прибыл. Со мной супруга и дети.
Староста задумался. Почесал затылок.
– Так это того. Пока у меня поживете, пока избу себе не отстроишь. Слава богу, дом у меня большой. Места всем хватит.
Гость ушел, вернулся уже не один. Мужичок оглядел семью графа. Жена у того симпатичная, явно в деревне раньше не жившая. Ну, и детишки: мальчик и девочка. Совсем еще маленькие. И чего это государь сего графа в «Тмутаракань» сослал? Может, что натворил? Староста отхлебнул из кружки кваса и произнес:
– Располагайтесь гости дорогие. Федька, олух иди сюда! – прокричал он.
Через минуту в гостиную вбежал мальчишка лет десяти. Рубашка в одном месте порвалась, брюки перепачканы в грязи. А на руки и ноги, смотреть страшно, черные, как у черта.
– Сын, – пояснил староста, Затем погладил, подошедшего к нему, ребятенку по голове. Протянул леденец и молвил, – Федька, отведи барина к отцу настоятелю.
Федор взглянул на странно одетого господина и сказал:
– Пойдемте дяденька.
Для того, чтобы попасть в монастырь, нужно было пройти по деревенской улице и пересечь огромную поляну. У самых стен обители граф остановился. Огляделся. Архитектура собора ни сколечко не походила на ту, что ему приходилось видеть. Из-за деревянного забора, окружавшего обитель, было видно основное здание и колокольню. У ворот привязь.
– Если пройти чуть дальше, – проговорил Федька, – и спуститься с горки, то можно увидеть речку.
Молвил и стукнул несколько раз со всей силы, что была у него, в ворота монастыря. В них отворилась калитка и высунулся тучный монах. Обдал своим дыханием пришедших (лук и перегар) и поинтересовался, что тем надо. Андрей, сказал Федьке, чтобы тот возвращался домой.
– Дорогу до дома старосты сам отыщу, – затем взглянул на инока, – Граф Золотарев с письмом к настоятелю. – Подумав добавил, – от государя Московского Петра Алексеевича.
Монах побледнел и отойдя в сторону, пропустил человека в странных одеждах внутрь обители. Закрыл калитку и сказал:
– Следуйте за мной ваше сиятельство.
Преодолели дворик по диагонали и оказались у дверей храма. Эстонец снял треуголку, перекрестился, вошел в собор. Полутьма. Сотня, если не тысяча горящих свечей. На стенах иконы святых. Вдалеке у алтаря стоял монах и читал молитву. Направились к нему. Служка кашлем привлек внимание того, и проговорил:
– Прибыл его сиятельство граф Золотарев, от государя.
Настоятель перестал читать и повернулся. Совсем старик, отметил про себя Андрей. Борода седая почти до пояса. В руках посох.
– Ну, пойдем отрок поговорим, – проговорил тот, и открыл невидимую для обычного человека дверцу в алтаре, за которой оказалась небольшая комнатка.
Вошли внутрь. Золотарев вновь огляделся. Маленькая уютная келья. Отец настоятель здесь занимался делами связанными с обеспечением спокойной жизни обители. Свет, пробивавшийся сквозь небольшие окна, освещал небольшой стол, стул и небольшую лавку у самой стены. Удобно, подумал Андрей, если монах вдруг уставал, то спокойно мог на этой скамеечке прикорнуть. Сейчас вот именно на ней и пришлось присесть бывшему коменданту.
Настоятель монастыря, человек замкнутый и добродушный, и как любой грамотный человек, а он изучил не одну летопись, что хранятся в монастырских архивах, сперва прочитал грамоту царя, а затем выслушал просьбу Андрея.
– Так-так, – молвил монах, подошел к окну. Распахнул его и позвал, одного из иноков, что сидел в это время под сосной и о чем-то сосредоточенно думал. Тот явился незамедлительно.
– Возьми несколько монахов, – велел тому настоятель, – да ступай к старосте деревни. Пусть он мужиков выделит, да место укажет, где дом для графа ставить будете.
Инок учтиво поклонился. Ушел.
– Как насчет трапезы, граф? – обратился в Золотареву монах.
Ответ был положительный. Андрей пожаловался, что давно с супругой и детьми ничего не ели. И если тех, староста, скорее всего, накормил, то он так и ушел сюда, чтобы пообщаться с настоятелем, голодным.
Покинули собор. Обошли колокольню и оказались у монастырской трапезной. Настоятель пустил его первым.
Огромный, но еще не накрытый стол. Две лавки по бокам. Два инока, поклонам приветствовали пришедших, и тут же притащили вино, огурчики, капусту квашеную, рыбу, миску с лесными ягодами и тарелку с солеными грибочками. Из всего этого Андрей только в своей жизни стерлядь не пробовал. В Архангельске он наслаждался ухой из трески, под Нарвой осетром и форелью.
В этих же местах стерлядь считалась – царской рыбой.
Темой разговора, непроизвольно, стала именно рыба. Андрей восхитился стерлядью, и посетовал, что раньше никогда ее не пробовал. Тогда уже настоятель поинтересовался, откуда граф был родом. Когда узнал, спросил не скучает ли тот по родным местам. Ответ лаконичный – скучает. Да вот только, как заметил эстонец, против воли государя не попрешь. Один раз ослушался и вот он итог.
– И, что ты такое сделал, граф, – осведомился монах, – что тебя царь батюшка в места наши глухие сослал?