Нарушенная клятва
Шрифт:
— Но отравляя жизнь Матильде, вы причиняете вред и мне, — горько откликнулся Мэтью. — Удар, нанесенный ей, ранит и меня.
— Ну, кого эта история больше заденет, еще посмотрим. Вопрос в том, сможет ли она примириться с твоей малышкой-любовницей и вашим ребенком.
Услышав эти слова, Тилли потрясенно ахнула и похолодела. Силы покинули ее, она поникла, едва удержавшись, чтобы не осесть на ступени, но тут же взяла себя в руки. Постояв минуту, она как во сне, прошла по коридору к двери черного хода.
К счастью, на заднем дворе никого не было, и Тилли в изнеможении прислонилась к шершавой стене дома. Теперь ей стало ясно все. У Мэтью раньше была любовница-мексиканка, и у нее от него был ребенок. Но как он мог, не уставая, твердить
Как бы там ни было, но у него очень молоденькая любовница и ребенок.
А взять их с Марком. Она двенадцать лет оставалась его любовницей. Так в чем тогда разница?
Разница была и большая. Мэтью все знал о ней, а вот ей ничего не было известно о том, как он жил раньше, до того как вернулся на родину в прошлом году.
Но что же ей делать? Стараниями этого старого дьявола, который спит и видит, как бы разрушить их брак, любовница Мэтью и его ребенок оказались практически у них на пороге.
Усилием воли Тилли заставила себя выпрямиться и сразу же ее пронзила мысль, подсказанная накануне Луизой: не повлияют ли открывшиеся обстоятельства на ее отношения с Мэтью?
Ответ пришел с небольшой задержкой, но все же он был несомненно отрицательным. Правда, это решительное «нет», тем не менее не помешало ревности заполнить сердце Тилли. Да, она ревновала Мэтью к той девушке, которая была в его жизни до нее. И снова ей пришлось поправить себя. Именно она, Тилли всегда оставалась в сердце Мэтью, и не стань она любовницей его отца, он уже давно бы проявил свои чувства. И она уже давно носила бы имя миссис Мэтью Сопвит. Но кто знает, возможно, она не устояла бы перед его обаянием и оказалась бы в роли его любовницы.
Повернув голову, Тилли увидела направлявшуюся к ней Луизу и усилием воли оторвалась от стены. Луиза молча взяла ее за руку и увлекла мимо кухни к своему флигелю. Там, внутри, закрыв поплотнее дверь гостиной, она повернулась к Тилли.
— По тебе видно, что ты в курсе дела. Они все еще продолжают ругаться. Как ты намерена поступить?
— Не знаю, — помедлив, искренне призналась Тилли. — Мне как-то с трудом в это верится.
— Тебе с трудом в это верится? — с грубоватой прямотой переспросила Луиза. — Но ты же взрослая женщина, второй раз замужем. Покажи мне мужчину, который скажет, что был верен женщине так же, как и она ему, и я назову его лгуном. — Луиза подтолкнула Тилли к стулу и устроилась напротив, положив по-мужски руки на колени. И таким же по-мужски открытым оказался ее рассказ. — Впервые Мэтью объявился здесь четыре года назад — угрюмый и мрачный. Не знаю подробностей, но его определенно что-то угнетало. Леонильда, ей было тогда семнадцать лет, служила в доме. — Луиза кивнула головой в сторону большого дома. — Она выглядела совсем как девочка: такая маленькая и худенькая, по-английски почти не говорила, только по-испански. Она совсем не похожа на индеанку. Индейская кровь больше проявилась в чертах ее отца Жозе и брата Мигеля. Дело было летом. Ночи стояли душные, жаркие. Она порхала как мотылек. Мэтью ее заметил и его потянуло к ней. Но должна сказать, что не его одного. Похаживал к ней и Эмилио. Из-за этого и с женой у него постоянно случались скандалы. Был еще и Энди О'Брайен, — Луиза на этот раз кивнула в сторону барака, где жили бессемейные работники. — Ты знаешь его, он, как перекати-поле: то приходит, то уходит. Видели ее с ним несколько раз, а еще с каким-то мексиканцем неряшливого вида, но он недолго здесь задержался. В основном она отдавала предпочтение Мэтью. Конечно же и папаша ее подталкивал. Этот издалека чуял денежки. Ему даже слышался звон свадебных колоколов, и виделось тепленькое местечко для него самого и его никчемного сынка. Короче говоря, у нее родилась девочка, Жозефина. Отец сразу смекнул, что у Карденаса на уме. Ну и отправил их отсюда, приплатив, конечно, неплохо. Их возвращение само по себе ничего не значит. Такие истории случаются сплошь и рядом. Кого интересуют мексиканские индейцы? Они для того и существуют, чтобы их использовать. Все их женщины предназначены именно для этого. Индейцы насилуют своих пленниц — это самая большая их милость. Мексиканцы поступают также. А чем лучше белые мужчины? Да ничем. Разного насмотрелась я за свою жизнь. Когда дело касается их желаний, все они одинаковы, только цвет кожи разный. И язык тут знать совсем не обязательно. Ну, хватит об этом. — Луиза сложила руки на своем белом фартуке. — Как ты собираешься поступить? — И не давая Тилли ответить, она наклонилась к ней и продолжила, для большей выразительности поводя пальцем перед ее носом. — А знаешь, что бы я сделала на твоем месте? Хотя ты ненавидишь его не очень сильно, меньше, чем я.
— Не будь в этом чересчур уверена.
Не ожидавшая такого скорого и определенного ответа, Луиза даже слегка растерялась, но быстро отреагировала:
— Ну, а если так, тогда наши намерения вполне могут совпасть. Мы используем его козни против него самого.
— И что бы ты сделала? — в упор спросила Тилли.
— Не теряя времени, я бы прямиком отправилась к Карденасам и представилась. Я бы приветливо поговорила с Леонильдой, а потом взяла бы ребенка за руку и привела в дом, прямо ему под нос. Более того, я бы намекнула, что давно знала об их приезде.
— Нет-нет, — как-то вяло произнесла Тилли. — Боюсь, Луиза, что на такой поступок у меня не хватит сил. И как на это посмотрит Мэтью?
— Этим шагом ты обезоружишь семейку Карденас. Мой отец, старый хитрый дьявол, сразу поймет, на чьей ты стороне. А что касается Мэтью, то, насколько я знаю мужчин, он станет тебе рабом получше, чем наши Первый, Второй, Третий и Четвертый.
Женщины молча смотрели друг на друга. Тилли напряженно думала. В голове у нее теснились разные соображения. Если бы она могла отважиться на эту авантюру, лучший ответный ход трудно было бы и вообразить. Но справится ли она со всем одна? Нет. Может быть, участие Луизы прибавило бы ей мужества?
— Я не знаю испанского, а они… говорят по-английски? — неуверенно спросила она.
— Очень плохо, в основном разговаривают по-испански. Но мы можем сделать так: я отправлюсь туда вместе с тобой и буду переводить. Что на это скажешь? — Глаза Луизы вспыхнули каким-то дьявольским огнем, который немного испугал Тилли. Она заколебалась, сознавая, что Луиза с нетерпением предвкушает свою победу над отцом, которую сулил ей крах его коварного плана. Но что в этом такого, если и ей удастся взять верх над этим человеком?
— Хорошо, хорошо, Луиза, пойдем, — положила конец своим сомнениям Тилли и решительно встала.
Когда они подошли к крайней из пустовавших до этого хижин, мексиканцы уже успели перенести в нее все нехитрые пожитки. Заглянув внутрь, Тилли с Луизой увидели двух мужчин, женщину и ребенка. Тилли с удивлением отметила про себя сильное сходство главы семейства с Альваро Портезом: те же черты лица и осанка. Зато низенький и толстый сын мало походил на высокого сухощавого отца. На вид отцу перевалило далеко за пятьдесят, а сыну можно было дать чуть больше тридцати. Женщина, маленькая и смуглая, — вернее, девушка, так молодо она выглядела, — привлекала своей красотой, но одновременно и удивляла отсутствием какого бы то ни было выражения на лице. Пустыми и погасшими оставались и ее глаза.
В ребенке ничего не напоминало мать, по наследству девочке передалась только ее миниатюрность: она казалась просто крошечной. Ее черные волосы были прямыми, как у индейцев, кожа имела более темный оттенок, чем у матери, и глубже сидели глаза, более короткая верхняя губа не прикрывала зубы, а нос напоминал коричневую пуговку. Но несмотря на все это, сочетание черт придавало лицу девочки необычное обаяние. Тилли поймала себя на мысли, что пытается найти в ребенке сходство с Мэтью, но у нее ничего не получается.