Нарушитель самоизоляции
Шрифт:
– Потому я и дал ему еще денег, – спокойно откликнулся Игнат, – ну, и за беспокойство, конечно…
– Босс выдает щедрые чаевые для таких случаев? – зачем-то спросила я. – И часто приходится за ним «прибираться»?
– Я откладываю на это с зарплаты, – честно ответил Игнат, не заметив ироничного тона моего голоса, – ее размеры вполне позволяют…
– А… Тебе еще и платят? Я думала, у тебя какой-то зловещий контракт за собственную душу или что-то типа того, – не удержалась я от ехидства.
Игнат грустно
Конечно же, очень в его стиле. Многозначительно дал понять, что в моей шутке доля правды. Ну и жуткий же тип!
– Мне нужно купить новые кроссовки! – заявил Клаус и швырнул парой довольно дорогой, по моим подсчетам, обуви в Игната, который тут же ловко увернулся.
Это противостояние длилось уже несколько дней – Клаус придумывал новые и новые поводы, чтобы мы отвезли его в город.
– Закажи через интернет, – спокойно отозвался Игнат, – или я сам тебе закажу какие-нибудь розовые со стразами.
– Не хочу через интернет, мне может не подойти размер! – настаивал Клаус.
– Закажи несколько.
Клаус возмущенно зарычал и утопал обратно к себе в комнату.
Игнат забрал с пола брошенные мальчишкой кроссовки и удалился с ними куда-то в направлении кухни.
Вообще, я начала уважать его за полное хладнокровие с мальчишкой, поведение которого в отношении слуги было совершенно отвратительным.
Боже! Я уже сама начала называть его «слугой», скоро и сама поклянусь в верности нашему далекому хозяину.
Выбраться бы хоть ненадолго из этого дома, пока не слишком увлеклась игрой в готический роман.
Впрочем, наверное, не стоило испытывать к Игнату уважения, поскольку во многом он сам провоцировал Клауса. Веди он себя менее чопорно, возможно, эмоциональный мальчишка немного сбавил бы свой пыл. Даже я, ничего не понимающая в обращении с детьми, понимала, что подростков только подначивает такое отношение к ним, а дух противоречия и затмившие мозги гормоны заставляют еще усерднее делать гадости в ответ.
Я вышла из дома, обошла его и оказалась примерно там, где, по моим подсчетам, находились окна комнаты Клауса. И очень даже не зря, потому что к моменту моего появления мальчик уже успел спуститься по густому, оплетающему стены многолетнему плющу и спрыгнул на землю прямо передо мной.
– Опять ты, – буркнул он разочарованно.
Я внимательно оглядела новенькие кроссовки, красовавшиеся на нем.
– А эти тебе чем не угодили? – кивнула я в их сторону.
– Ну давай, прочитай мне лекцию о том, что человек должен довольствоваться малым, – ощерился подросток, – например, выданными начальством кирзовыми сапогами…
Я с интересом посмотрела на собственные поношенные кеды.
– Думаешь, у меня есть кирзовые сапоги? – ухмыльнулась я. – Откуда ты вообще это слово знаешь?
– Я не тупой, – обиделся Клаус и, игнорируя мое присутствие, направился в сторону автомобильного гаража прямо по газону.
Ох, видел бы это Игнат! А впрочем, вероятно, сейчас он наблюдает за нами через очередную камеру в своей жуткой каморке.
Я преградила мальчику дорогу.
– Далеко собрался?
– Да блин! – шумно выдохнул он. – Что такого случится, если я поеду в город?
Я пожевала губу, изображая страшную задумчивость.
– Первое, – я загнула один палец, – ты расстроишь батю, который велел тебе посидеть дома каких-то пару недель; второе – ты разочаруешься отсутствием достойных тебя развлечений в Тарасове, в-третьих… тебе шестнадцать, и даже если у тебя есть заграничные права, здесь ты проедешь на них до первого дорожного патруля, который вернет тебя нам обратно. А мы тебя везти никуда не собираемся.
– Я вызову такси, – у Клауса на все был свой ответ и, конечно же, точка зрения, – и вообще, может, я в музей собираюсь…
– Вау, – не сдержалась я, – и что из музейного разнообразия Тарасова тебя заинтересовало?
– Ну какая же ты душная, – фыркнул мальчишка и попытался обойти меня стороной, – сама не устала тут торчать? Ладно, то этот…
– Этот? – переспросила я в надежде, что сейчас узнаю что-нибудь новенькое об Игнате.
– Игнат, – закончил Клаус, перепутав мое любопытство с попытками привить ему уважение к старшим.
Пойдя на подобный компромисс, он заглянул мне в глаза с такой мольбой, словно я была хирургом, который только и мог вылечить его смертельно больную собаку. Вероятно, он надеялся на мое понимание.
– У тебя сижки есть? – вдруг спросил он, нарушив все известные мне понимания о субординации.
Да, я выгляжу несколько моложе своих лет, многие знакомые запросто давали мне приятные двадцать – двадцать два, а продавщицы напрочь отказывались пробивать алкоголь без паспорта. Но это не повод какому-то мальчишке думать, что я сейчас пойду с ним курить за гаражи и обсуждать девчонок.
– Есть, но я тебе их не дам, – спокойно заявила я. – Какое тебе вообще дело?
Клаус тяжело вздохнул.
– Не хочешь травку покурить? – предложил он. – Мне одному скучно.
– Я тебе не подружка, – напомнила я, – и вообще это…
– Бла-бла… запрещено, – перебил мальчишка, и его глаза злобно засверкали. – Пойдешь рыться в моих вещах? Я отцу позвоню, чтобы тебя выкинули отсюда.
– Я очень испугана. – Я демонстративно подняла руки вверх. – Давай.
Клаус сплюнул себе под ноги, обошел меня и направился к дому, всем своим видом демонстрируя величайшее презрение.
За следующие несколько дней я еще пару раз ловила его возле зарослей плюща, один раз сняла с забора, прежде чем не отняла ключи от отцовского «Лексуса», оказывается, покрывавшегося пылью в гараже.