Наружка
Шрифт:
— Ты чего? — немного растерявшись, тихо спросила Катя. Почувствовала, что это не дежурный поцелуй и не начало любовной атаки. — Что?
— Ничего.
— Жалко, — ей в самом деле хотелось услышать хоть какое-то объяснение столь неожиданному порыву.
Борис угадал ее мысли, разозлился на себя. Но как исправить досадную небрежность, сразу не нашелся. Повторного поглаживания руки явно оказалось недостаточно, и он, отстранившись от стола, утонул в кресле. Издали уставился на девушку.
—
— Если честно, сравнил тебя с одной знакомой.
— И что? Гожусь только, чтоб руку поцеловали?
— Дурочка ты, — искренне улыбнулся Борис, хотя еще несколько минут назад и не думал вести разговоры на эту щекотливую тему. Лучше нарезать колбасу, чем ронять неосторожные слова.
— Ах, дурочка, — ухватилась Катя, ничуть, однако, не обидевшись. Выхватывала из-под ножа колбасные кружочки и раскладывала на «французской салфетке» — листе стандартной бумаги. — И что ж это вы, товарищ капитан, с дурами-то общаетесь? Небось, сам такой же?
— Небось, — охотно согласился Борис.
— Ну слава богу, — театрально вздохнула девушка. — Если бы ты знал, какие они зануды, эти умные. Жуть. Все о себе да о себе. Поэтому мы, глупые, просто обязаны хоть что-то говорить о других. Жду тоста.
— А можно не о тебе?
Катя заинтригованно замерла с поднятым стаканом.
— Хочу выпить за вас всех. За вашу «наружку», о которой еще несколько дней назад не имел абсолютно никакого понятия. За те отношения, которые царят в вашей смене. За заботу, которую вы проявляете о каждом. Мне приятно это видеть, и я рад нежданному знакомству.
— Все-таки о себе, — быстро, вдогон прокомментировала Катя. А затем уже серьезно, чокаясь с ним, поблагодарила: — Спасибо. От всех ребят спасибо. Не все просто и гладко и у нас во взаимоотношениях, но все равно я не променяю «наружку» ни на что другое.
Умело опрокинула коньяк. Опять напрашивалось сравнение с Людой, но на этот раз Борис отмел его. Тост был искренним. Да и одеяло чертово вновь сбилось. Как не хотела Люда его отпускать…
Но и Катя не думала подпускать его к себе.
— Сиди-сиди, тебе там удобнее, — остановила она, когда капитан хотел встать — вроде размяться, но затем подсесть на кровать. — Вы все, мужики, такие быстрые? Я ведь уже как-то сказала, когда ко мне можно.
Рано, поспешил. Но — тут как судьба. Может статься, что; теперь навсегда окажется поздно. Вжик — и комета пролетела:; ни тепла, ни света — одни магнитные колебания. А в общем, даже хорошо, что Катя так резко остановила его: не нужно разрываться между двумя женщинами. И чтобы все выглядело понятно и пристойно, разговор отныне — только о работе.
— Завтра Лагута подъедет, станет полегче. И повеселей. В ответ на его сухой тон она прислонилась к стене и вновь, вспомнила про одеяло.
— Будем допивать или оставим на завтра? — нарушив долгое молчание, поинтересовался Борис. И, презирая себя, тем; не менее подчеркнуто чуть-чуть приподнялся с кресла — только для того, чтобы услышать ответ:
— Лучше хватит.
— Помочь убрать?
— Я сама, спасибо.
— Прогуляться перед сном не думаешь?
— Я нагулялась. Завтра опять нагуляюсь. — И с вызовом: — Я звезда еще та, я с детства гульванила. Уставать стала. Не видно? А тебе хорошей прогулки. До свидания.
Направляясь к двери, он робко сказал:
— Станет скучно, стучи или звони.
— Станет скучно, стучи или звони, — эхом повторила Катя.
Все закономерно: мужчине непростительно вставать раньше, чем это будет позволено женщиной.
— До завтра, — уже как гость, обязанный из приличия раскланяться у порога, проговорил капитан.
Катя только кивнула, не тронувшись с места.
Но лишь щелкнул замок в осторожно закрываемой двери, отбросила одеяло, резко встала. Столик перегородил номер, ей достался пятачок у окна, и она распорядилась всем, что попало под руку — включила телевизор, открыла форточку, задернула штору. Следующим по кругу оказался столик, и она налила себе коньяка, залпом, не задумываясь, выпила. Круг замкнулся, и девушка упала на кровать. Теперь ни от кого не нужно прикрываться. Ни от кого отбиваться.
Тоненько, для себя, безысходно заплакала.
Стук в дверь и телефонный звонок раздались одновременно. Борис, проворочавшийся в раздумьях и уснувший только под утро, спросонья не сразу и сообразил, что подбросило его в кровати. Но звонок и стук вновь прозвучали вместе, и он решил — Катя. «Стучи или звони».
Но как она может это делать одновременно?
— Сейчас, минуту! — крикнул он и поднял трубку: — Слушаю.
— Вивэ валеквэ — живи и будь здоров! Лагута!
— Секунду, — попросил Соломатин и подбежал к двери.
Некрылов.
— Привет. Спим? — он откровенно заглянул за спину Бориса, желая узнать, с кем провел ночь оперативник.
— Спим, — подтвердил Борис и, догадавшись, кого боялся застать здесь «наружник», добавил: — Я — тут, Катя — в соседнем номере.
Некрылов стушевался:
— А мы только прилетели. Дай, думаю, позабочусь о товарищах, поработаю будильником.
— Поработал. Спасибо за заботу. Извини, — не стал слушать дальнейшие оправдания Соломатин и вернулся к телефону.