Нас больше нет
Шрифт:
— Я ведь просила… просила не смотреть на меня. Почему так сложно было хотя бы раз сделать так, как хочу я? Почему ты никогда не считаешься со мной? Поступаешь так, как хочется тебе? — выплевываю ему в лицо.
— Я видел много шрамов за свою жизнь, Лера. Твои шрамы — это не уродство, как ты себе там придумала. Это ежедневное напоминание мне, каким эгоистичным и обозленным придурком я был. Этого можно было бы избежать, если бы я хотя бы чуточку раскрыл свои гребаные глаза и увидел, что мне с тобой хорошо. Действительно хорошо. Что моя злость, направленная на
В его словах столько горечи и боли, что его эмоции передаются и мне. Между нами дикое напряжение. Еще немного, и рванет.
— Я… я не хочу, чтобы ты видел меня. Такой. Уйди, Давид. — Толкаю его в грудь, но он даже на миллиметр от меня не сдвинулся. — Что… что ты делаешь? — ахаю я, когда Леонов опускается на колени и легко проводит пальцами по моим шрамам. Изучая каждый, рассматривая. И в его взгляде ни капли отвращения. Того, чего я больше всего боялась, не случается. И это поражает меня больше, чем его внезапное признание, раскаяние и вина в глубине его глаз.
Глава 33. Лера
Его рука ползет вверх, поглаживает внутреннюю сторону моих бедер. Я давлюсь воздухом. Боюсь пошевелиться. Мне все еще хочется сбежать, прикрыть ноги, чтобы не видел этих рубцов. Но Давид даже не думает останавливаться.
— Отпусти, — уже не так воинственно прошу я, с силой впиваясь ногтями в его плечи.
— Не могу, знаешь ведь, что не могу. С ума сводишь, Лер. Два дня о тебе лишь думал, с трудом сдержался, чтобы ночью не рвануть в твою комнату. — Давид поднимается и заставляет меня развернуться спиной к нему.
Он тесно прижимается к моему телу, скользит руками по мокрой коже и сжимает ягодицы. Слизывает с шеи капли воды, а потом отстраняется всего на несколько секунд, чтобы стянуть с себя футболку. Кожа к коже, и я уже пылаю. И нет уже дела до того, что в душе светло, что он видит мои ноги.
Я хнычу под его жестким напором. Он ласкает меня пальцами, растягивает, подготавливает для себя. Я же хочу как можно быстрее ощутить его в себе. Удивительно, на что способен Давид. Мне даже страшно становится. Одно слово, прикосновение — и я готова забыть обо всем и поддаться ему.
— Давид, отпусти, там Настя, — предпринимаю последнюю жалкую попытку высвободиться, чисто из упертости.
— Будь тихой, и она ничего не узнает, — шепчет мне на ухо Давид, а потом тянется к вентилю в потолке и перекрывает воду. Согласна, она здесь лишняя.
Я громко всхлипываю, когда его пальцы входят в меня.
— Тише-тише, малыш.
Он разворачивает меня лицом к себе, ловит губами мой рот. Жадно целует, и я отвечаю. Сопротивление подавлено, теперь я даже не думаю его останавливать. Он опускается ниже, ласкает языком мои затвердевшие соски, а потом резко обрывает поцелуй, делает шаг назад, покидая меня, и облизывает свои пальцы.
— Гребаный извращенец, — нервно хмыкаю я, заваливаясь спиной на стену. Коленки дрожат, устоять на ногах становится сложно. Перед глазами все плывет, но я смело смотрю прямо перед собой. Прямо на Давида.
Он довольно скалится, во взгляде отражается похоть. Ему нравится чувствовать мой вкус на своих губах. Пульс учащается, дыхание окончательно сбивается.
Не отрывая от меня взгляда, он тянется к пряжке своих штанов. Медленно расстегивает пуговицу, стягивает вниз джинсы вместе с боксерами, и я сглатываю, увидев его внушительное достоинство. Черт, каждый раз удивляюсь тому, какой он у него большой.
— Повернись ко мне спиной и обопрись руками о стену, — командует он. Его голос звучит хрипло, нетерпеливость во взгляде выдает его: он тоже на пределе.
Я делаю, как он говорит, грудь тяжело вздымается, я замираю в ожидании, звуки вокруг исчезли, мы с Давидом словно в вакууме очутились. Время и место не имеет значения.
Его дыхание касается моей шеи, он заставляет меня раздвинуть ноги шире, чувствую, как членом трется о мою промежность. Внизу живота настоящий пожар разгорается. Давид обхватывает меня за талию, второй рукой направляет в меня свой каменный член.
Резкий толчок, и он внутри. Я прикусываю губу изнури, чтобы не закричать, и кайфую от того, как он вбивается в меня мощными толчками.
Перед глазами стена с облущенной синей краской. Более неподходящее место для секса найти невозможно. Мы словно дикари. Сорвались и полетели вниз с обрыва.
— А-ах! — вырывается сладкий стон из горла.
Давид кусает меня за шею, погружается внутрь на всю длину и замирает. Он сжимает мою грудь, шепчет какую-то ерунду о том, что я самая красивая, а потом срывается, не давая возможности растянуть удовольствие надолго.
Я выгибаюсь, с трудом на ногах стою, чувствительные соски ноют от его грубой ласки. Еще несколько движений, и я сжимаюсь вокруг его члена, Давид же, почувствовав, что я достигла разрядки, наращивает темп, а потом с громким рыком выходит из меня и изливается на мое бедро.
Реальность возвращается медленно. Мы дышим в унисон, Давид все еще прижимает меня к стене всем телом. Внезапно становится душно, а еще появляется некая неловкость и смущение.
— Ты и в самом деле думаешь, что мои шрамы не так страшны? — решаюсь спросить его, прикрывая веки.
— Абсолютно точно. — Его пальцы сжимают мою талию еще сильней, словно он боится, что я могу сбежать. Кончиком носа трется о мою шею, щекоча, лаская.
— Врешь.
— Докажи.
— Леша испугался их, — признаюсь я надломленным голосом. — Тогда, когда ты чуть не сбил меня посреди дороги, у нас… у нас почти случился секс. Он стянул с меня штаны, и его чуть не вырвало.
— Твой Леша дурак, — холодно чеканит он. Упоминание о том, что я чуть не отдалась другому, его злит.
— Он не мой.