Нас связала любовь
Шрифт:
— Китайцы верили в свое превосходство так же, как мистер Элкинс и подобные ему — в свое.
— А ты умеешь читать по-китайски? — спросила Скай.
— Не слишком хорошо, — признался он, — но умею.
— Значит, ты был личным шпионом консула? Уолкер улыбнулся еще шире:
— Думаю, меня можно было бы назвать даже вторым его помощником.
— Нет, ты был просто шпионом, — настаивала Скай.
Он пожал плечами.
— Мистер Элкинс заплатил мне за услуги, дав денег на поездку в Вест-Пойнт.
— Вест-Пойнт!.. —
— Да, там меня готовили к одной работе, где могли пригодиться мои специфические навыки.
— Умение врать, воровать и драться, — иронически перечислила Скай.
Уолкер и глазом не моргнул.
— Хотелось бы верить, что прежде всего они заметили мои способности к языкам, интерес к культуре других стран, находчивость и умение постоять за себя. Полагаю, то, что я умею врать, воровать и драться, им тоже нравилось.
Скай поразилась, ибо Уолкер сказал значительно больше, чем она ожидала.
— Я полагал, что из Вест-Пойнта снова вернусь в Китай, на это надеялся и мистер Элкинс, но сначала меня вызвали в Вашингтон, а именно в Белый Дом.
— Ты был шпионом президента? — восхищенно воскликнула Скай.
— Я докладывал президенту Гранту, — поправил ее он. — Эта работа не слишком отличалась от тех услуг, что я оказывал мистеру Элкинсу.
— Так ты просто профессиональный шпион!
— Возможно. — Уолкеру вдруг очень захотелось поцеловать ее. Но, взяв себя в руки, он продолжал: — Я пробыл бы в Вашингтоне дольше, но меня отправили со специальным заданием в Нью-Йорк.
— К Логану Маршаллу! — догадалась Скай.
— Да. Принимая тебя на работу, Парнел сказал, что я работал у него.
— Но сам ты об этом умолчал! — заметила она. — До сих пор ты не заслуживала полного доверия, — спокойно возразил он, сделав глоток шампанского.
Уолкер встал с дивана и быстро подошел к ней. Прикоснувшись губами ко лбу Скай и посмотрев в ее глаза, он сказал:
— Да ты просто сгораешь от любопытства! Сев рядом с ней, он начал рассказывать дальше:
— У Логана Маршалла возникли трудности вскоре после того, как его жена вернулась на сцену.
Она стала получать письма с угрозами, как выяснилось позже, от дублирующей ее актрисы. Та угрожала ей неприятностями, если она не откажется гот своей новой роли. Не знаю, как, но об этом прослышал сам Грант. Правда, когда он посетил Вашингтон, его восхитил талант Кэтти. Да и сам Маршалл — достаточно крупная фигура, чтобы о нем знал президент. Грант и рекомендовал меня Маршаллу.
— Значит, благодаря Маршаллу ты и разыскал меня?
Уолкер кивнул:
— Справедливости ради должен отметить, что Маршалл рассказал о тебе не сразу. К тому же, хорошо зная меня, он понял, что я найду тебя и без его помощи.
— А где ты работал после Маршалла?
— Я вернулся в Вашингтон, потом поехал в Париж, затем в Лондон.
— И потом снова вернулся в Нью-Йорк?
— Да,
Скай смотрела на него с возрастающим любопытством.
— Деньги на билет в Бостон прибыли в Шанхай через шесть месяцев после того, как я начал работать у мистера Элкинса, и их отложили для меня. Дядя не возражал, что я решил там остаться, но бабка очень надеялась, что я все-таки передумаю. Наверное, она предпочла бы, чтобы я занялся морскими торговыми перевозками. Она не примирилась с моим решением до самой своей смерти.
— А когда она умерла?
— Когда я жил в Вест-Пойнте последний год. Вскоре после ее смерти дядя купил Гринвил-Хаус в Бэйлиборо. Кое-какие деньги остались от бабки, и кое-что он получил за патенты. Но Парнел переехал в этот дом лишь через несколько лет. Я регулярно писал ему, и он время от времени отвечал мне. Работая у Логана Маршалла, я дважды встречался с дядей в Нью-Йорке, приглашал его перебраться в город, но он предпочитал жить в Бэйлиборо. В| деревне его считали затворником, но это вполне устраивало его. Садовник и кухарка присматривали за его хозяйством, да и за ним самим. Никто ему не мешал, а работа была для него всем. — Уолкер улыбнулся. — Это было самое счастливое время в его жизни.
— Джонатан Парнел не показался мне счастливым человеком, — заметила Скай.
— Ты просто не знаешь его.
— Конечно, я знаю его не так хорошо, как ты.
— Нет, ты не знаешь его вообще. Она нахмурилась:
— Но ты сказал…
— Я сказал, что Джонатан Парнел — мой дядя, а человека, с которым ты знакома, зовут совсем не так.
Скай молча уставилась на него. Все это казалось ей слишком неправдоподобным.
— Ты веришь мне? — спросил он.
— Да. — Разве могла она ему не верить?
— В Париже я получил от него несколько писем. В них дядя всегда называл меня Ксиа То. В переводе с китайского это значит «Немного лишний». Так китайцы в шутку называют дочерей. — Потому что дочери в семье не ценятся?
— Конечно. Как-то дядя сказал, что я родился только потому, что однажды моя мать выпила лишнего. Много лет спустя, поняв, что значила его фраза, я написал ему об этом китайском прозвище. С тех пор он обращался ко мне в письмах только так.
— У твоего дяди своеобразное чувство юмора. Не возразив ей, Уолкер продолжал:
— Письма, которые я получал от дяди в Париже, беспокоили меня. В них появилась какая-то бесцеремонность, но тогда я не обратил на это внимания, поскольку относился к нему уже несколько покровительственно и к тому же был слишком занят. Я не отвечал ему. Потом я переехал в Лондон, и больше писем от него не было.
Уолкер откинулся на спинку дивана. Скай нежно гладила его руку.
— Даже не знаю толком, с чего у меня появилось предчувствие, будто что-то случилось. Я и до этого месяцами не получал писем от дяди, но тут встревожился.