Нас учили рисковать

Байкалов Альберт

– Пусть изучит мой отчет, – устало заговорил Антон. – На то, чтобы в полной темноте дотащить бандита до машин, понадобилось около двух часов. Татарин утверждал, что на момент, когда мы ворвались в блиндаж, ему оставались минуты.

– Могли вызвать вертолет, – не унимался Родимов.

– Ночью? – Антон уставился на генерала удивленным взглядом.

– Ты мне здесь дурачком не прикидывайся, – вконец рассвирепел Родимов. – От Дрона заразился?

– Федор Павлович, – вздохнул Филиппов. – Я хочу вам напомнить, что час назад группа предоставила в соответствующие структуры информацию о количестве, задачах, а главное, адресах конспиративных квартир экстремистских группировок Нальчика и Назрани. Но главное не это – теперь мы знаем, сколько женщин отправилось в Москву для осуществления террористических актов, установили, как связаться с их руководителями, имеем представление о том, что и когда они собираются сделать. И это стоило всего лишь гениталий одного из подонков, на счету которого десятки жизней российских солдат и сотрудников чеченской милиции…

Родимов замолчал, прошел из угла в угол кабинета, потом сел за стол.

– Татарин написал все как надо?

– И я тоже, – кивнул Антон. – Под его диктовку. Он ведь врач. Теперь экспертиза должна состояться.

– Это как? – нахмурился генерал.

– Яйца этого бандита будут смотреть специалисты, – пояснил Антон. – Нужно еще установить, можно было или нет избежать операции.

– Эксперты наши? – осторожно спросил Родимов.

– Не знаю, – пожал плечами Филиппов.

– Сейчас родственники такой шум поднимут… – Генерал поежился. – Они и в Германию могут отвезти.

– Не отвезут, – уверенно заявил Антон. – Не любит его родня. Давно все отвернулись. Он изгой.

– Даже так? – Генерал воспрял духом. – В чем причина?

– Одна из женщин, которая должна стать шахидом – его сестра по отцу Кемиса. Она была неравнодушна к брату. Он этим воспользовался. При встречах каждый раз настаивал на близости, уверяя, что пророк Ваххаб не возбранял такие связи. Подкидывал литературу, клялся в любви, обещал увезти. Причиной, что не может жениться сейчас, называл временные финансовые трудности. Говорил, что еще не нашел надежного места для их дальнейшей жизни. Постоянно вызывал к себе жалость, что ради нее участвует во всех операциях против милиции и военных. В конечном итоге взял силой. Потом рассказал всему селу, что у него родственница совсем стыд потеряла. Себя корил, что поддался ее чарам и уговорам. В результате Кемиса покинула селение и отправилась смывать свой позор в столицу. По их представлениям, для падшей женщины это единственный способ попасть в рай и там встретиться с любимым.

Не исключаю, что если не мы, рано или поздно с ним расправились бы его родственники, – подвел итог сказанному Антон.

– Это уже хорошо, – генерал постепенно приходил в себя. Неожиданно он вскинул голову и внимательно посмотрел на Филиппова: – А вы, случаем, от своей работенки умом не тронулись?

– Его у нас попросту нет, – пошутил Антон. – Заменен нестандартным мышлением.

Генерал прилетел перед обедом. Как водится, нашлись доброжелатели, которые доложили ему о методах работы группы Филиппова с пленными ингушами. Потом его взбесил доклад Антона о том, как в рукопашной схватке Шаман повредил Тархану ножом гениталии. Он не поверил Антону, что схватка была реальная, решив, что таким образом из бандита просто выбивали показания. Родимов был убежден, что Татарин попросту отрезал детородный орган боевику, чтобы заставить говорить его дружка. С рассветом Тархана отвезли в больницу. Находившийся в шоке от происшедшего боевик ничего не говорил. Передавая его чеченским врачам, Татарин рассказал, что при пленении данный бандит оказал сопротивление, в результате чего половой орган был сильно травмирован ножом. Большая удаленность от больниц и госпиталей могла, по его мнению, стоить парню жизни. К тому же никто не знал, когда их подразделение закончит выполнение своей задачи. Совокупность этих причин стала поводом для принятия решения провести операцию.

– Что мы имеем? – нахмурился генерал, взял из подставки карандаш и стал крутить его в руках: – Теракты запланированы на четвертое число. В запасе шесть дней. Сегодня ты с группой возвращаешься в Москву. Насколько мне известно, весь необходимый материал у тебя есть. Нужно найти места размещения женщин, готовящихся стать шахидами, и обезвредить их, когда они начнут разъезжаться по объектам.

– Разве ФСБ и милиция не будут этим заниматься? – удивился Антон.

– Работа идет полным ходом, – генерал отбросил карандаш. – Но ты не забывай главного: только у тебя есть настоящие чеченцы, которые могут внедриться в банду. Тем более они успели получить рекомендации от Нурпаши. Шаман ко всему имеет сходство с Сатаром Аслановым. Плюс у них золото… Так что, думаю, с внедрением проблем быть не должно.

– Понял… – Антон почесал затылок. – Как поступим с Гайрбеком Куциевым?

– Он выдержал проверку? – зачем-то спросил генерал, хотя Антон докладывал ему об этом по телефону.

– Да.

– Забирай с собой. Пару дней на тестирование, беседы – и зачисляй в учебную группу. Несколько месяцев его там погоняют, начнешь обучать сам. Что по Ермакову?

– Одно слово – молодец.

– Ладно, готовьтесь к вылету, – устало махнул рукой генерал.

* * *

– Как плохо обошелся Тархан с нашей девочкой, – вздохнула с повязанной черным платком головой пожилая чеченка и смахнула скатившуюся по морщинистой щеке слезу.

– Не говори, мать, – высокий, стройный юноша, стоявший у окна, заиграл желваками. Он как две капли был похож на свою сестру Кемису. Сейчас Ислам наблюдал за тем, как одетый в дорогой костюм серого цвета полный мужчина забирался на заднее сиденье «Мерседеса». Стоявший рядом милиционер услужливо придерживал дверцу.

Худощавая рыжая женщина не торопилась занять свое место. Курить ей в доме не разрешили, и сейчас она торопливо давилась табачным дымом «Кэмела» – представительница правозащитной организации «Эхо» и одновременно журналист независимой западной газеты. Следователь прокуратуры уже занял свое место на переднем сиденье. Он был зол, что-то говорил, махал руками. Ислам улыбнулся. Нет, не тому, как возмущались эти негодяи. Просто он представил Тархана, переставшего быть мужчиной. Этого заносчивого, жадного и злого человека, которого в этом доме давно не считают родственником.

В детстве и юношестве Тархан хотел быть лидером в любой команде. Получалось это у него с трудом. Он не отличался особой физической силой, но был хитер. Избивал только тех, кто слабее, наушничал старшим на сильных… Таких среди чеченцев тяжело отыскать. Люди говорили, что в него вселился шайтан. А что началось, когда он стал боевиком! Его сразу стали бояться даже близкие. Он приходил за продуктами, оставлял грязную одежду, надевал чистую и часами рассказывал про свои подвиги. Еще он постоянно намекал, будто его хвалят и скоро доверят большой отряд. В середине лета в соседнем селении убили муллу. По слухам, сделал это он. После этого от него вовсе отреклись. Но тетя чувствовала, да и люди говорили, что он появляется в доме, где жила Кемиса. Приходилось делать вид, будто никто ничего не замечает. Ведь у них общий отец, и они родственники. Если выгнать его или убить, наверняка придут дружки и со всеми расправятся. Однако все оказалось гораздо страшнее, чем можно было себе представить. Вскоре по селу пошли слухи, что Кемиса отдалась родному брату. Тархан каялся знакомым в грехе и ругал сестру. Кемиса убежала. А что ей оставалось делать? Исламу рассказали, что таким способом Тархан заработал среди боевиков авторитет.

Сегодня утром к ним приехала целая делегация, состоящая из разных людей: милиционеры, адвокаты, журналист и правозащитник. Как оказалось, Тархан попал в плен к русским, которые над ним надругались. От родственников требовали заявление о возбуждении уголовного дела, пытались взять интервью. Ислам хорошо знал законы. По правилам, если причинены тяжкие увечья, то никакого заявления писать не надо, милиция сама должна возбудить дело. Значит, Тархан молчал, из чего следовало, что он сам виноват, либо все было совсем не так, как пытались представить приехавшие к ним люди. Никто из его родственников не стал общаться с журналистом, отказались писать и заявление. Скорее всего, Тархан расстанется с жизнью. По законам ислама, да и любой другой веры, большой грех накладывать на себя руки, поэтому все опасались, что негодяй попытается стать шахидом, либо нападет на более сильных людей.

Машины, наконец, отъехали.

Ислам развернулся. Тетя продолжала сидеть у стены на стуле и тихо плакать. Он вышел из комнаты. В кошаре, под крышей, нащупал пластиковый пакет. Достал его. Вынул завернутый в тряпку пистолет Макарова и глушитель, достал обойму. Матовой желтизной блеснули патроны. Вогнал обойму обратно.

– Ну что, Тархан, теперь ты болен и тебя надо навестить, – прошептал он одними губами. – Мы же родственники.

Спустя час, заехав по пути на рынок, Ислам уже поднимался по лестнице на второй этаж недавно отстроенной и ослепляющей белизной больницы. Вот и хирургическое отделение. Он потянул металлическую дверь и шагнул в коридор. Сразу стало ясно, в какой палате лежал Тархан. У одних из дверей стоял стул. Милиционер, который должен на нем сидеть, сейчас на пути к проходной. Двоюродный брат Ислама служил в милиции, и ему не составило труда обманом вынудить сержанта покинуть пост. Это хорошо. За столом дежурной медсестры тоже никого. Ислам направился в палату. У него не больше пяти минут. Он толкнул дверь и шагнул через порог. Четыре койки. Три пустые, лишь у окна, закрытого снаружи массивной решеткой, отвернувшись к стене, лежит человек. Правая рука в изголовье пристегнута наручником к трубе отопительной системы.