Насельники с Вороньей реки (сборник)
Шрифт:
В общем, как говорится, в голове у Чохова – планов громадьё. Ну то есть ему кажется, что их там много, но основной план при этом у него всего один – как можно меньше работая, получить как можно больше денег и уехать из этих краёв обратно на Кубань. Толковый план, что и говорить. И у многих получалось. Только вот если он на ком и заработает, то это точно буду не я. Но Чохову знать об этом пока незачем.
Разговор постепенно съезжает на медведей. Медведи в этих краях – такая же тема, как для английских джентльменов погода в Лондоне, то есть совершенно
– Здоровый у тебя зверь лазает наверху, – хмыкаю я. – Килограммов на 400, не меньше. Когда прибьёшь?
Чохов снова хитро щурится:
– Мне его прибивать незачем. Шкур этих и так девать некуда. Покупателей на них нет. А он у меня там территорию держит, других медведей не пускает – мелких и пакостных. Хозяин! Ну, если твои иностранцы прилетят, я его, так и быть, дам стрельнуть. Тыщ за пять баксов.
Я киваю. Давно заметил, что у людей, живущих на отшибе и в изоляции, в голове начинают крутиться какие-то совершенно несуразные цены. Вот и сейчас я услышал ещё одну такую.
– Ну ты там поторопись со своими охотниками, – вдруг доверительно говорит Сергей. – Может быть, все эти твои планы накроются в ближайшее время. Сделают здесь заповедник, и не будет нам никакой охоты. Ни тебе, ни мне. А на севере вообще – нефть ищут.
Нефть. Надежда и проклятие Севера. Несколько десятков человек становятся миллионерами, остальные – теряют всё.
– А что, есть такие планы – про заповедник? Нефть-то отсюда далеко, – равнодушно бросаю я. – Что-то я не слыхал ни про какие заповедники в этих краях. Да и вообще, от плана учредить заповедник до самого учреждения десятки лет проходят. Это я как специалист утверждаю.
– Ну ты как хочешь. В прошлом году здесь проходил парень из экспедиции. Так вот он как раз про заповедник мне и говорил.
– Да? – невинно интересуюсь я. – Проезжал или проходил?
– Ну если он и проезжал, то точно не на лодке. Здесь он был пешком, и у меня впечатление, что он вообще пёхом брёл.
– То есть экспедиция какая-то работала, – заключаю я.
Значит, брёл пешком. Держу пари, что в куртке Patagonia и брюках Columbia.
В любом случае у них база какая-то должна была быть. Много здесь пешком не находишь.
– Хрен его знает, – хмыкнул Чохов. – Мне он вообще-то не совсем нормальным показался. Такой может и пешком ходить. Но вообще-то он говорил, что его ребята у озера Нутыниль ждут.
– Нутыниль, – я ещё только прикидываю, а Чохов всё посчитал давно. Здесь долгими зимними вечерами больше нечего делать, как строить планы мирового господства или обдумывать действия встреченных в недалёком прошлом людей. Это если на планы мирового господства фантазии не хватает. – До него километров сто восемьдесят…
– Бабу бы сюда какую заполучить, – фыркает Чохов. – Это мне экспедиция напомнила.
– Размечтался. В экспедиции они страшные все.
– Отмыть – сойдут. В общем, дотрюхать до Нутыниля по тундре можно за десять дней – легко.
– Легко, – соглашаюсь я. – Даже если какая-нибудь ерунда по дороге случится. Вроде снегопада или дождя проливного. Только харчей на такой поход надо немерено. А оружие у него какое было?
– Да в том-то и дело, что не заметил я у него никакого оружия. Он его в природе напрочь не признавал. Говорил, что любое оружие от «сотоны».
– Ага. Значит, «зелёный». Тогда у него должны были быть большие проблемы с весом мешка.
– Скорее с объёмом: рюкзак огроменный был. И мяса он не жрал ни фуя, – продолжал вспоминать Чохов, – заваривал какие-то извращённые опилки с изюмом. В кипятке. И сгущённым молоком разводил. Одно слово – извращенец.
Именно так. В этих краях вегетарианец попутно получает репутацию наркомана и гомосексуалиста. Опилки с изюмом – это, скорее всего, мюсли. Есть такая пищевая стратегия у некоторых туристов.
– Здесь, у тебя, он долго находился?
– Да как – долго, – смеётся Чохов, – ночь переночевал и в дорогу. Говорю же, ждали его.
– А про тебя он как, знал заранее или случайно вышел?
– Ну наверное, и то и другое. Базу с террасы хорошо видать.
Интересно, что как бы хорошо ни было построено здесь жильё, его почему-то никогда не называют домом. Или «база», или «изба».
– А в Куйле ты его не видел?
– Нет, – Чохов нахмуривается и ещё раз, уже увереннее, повторяет: – Нет. Сам он москвич или ещё откуда. Не встречал?
– Надо бы поузнавать, – я подытоживаю свой интерес. – Что-то мне не очень нравится идея с заповедником.
Чохов понимающе кивает:
– Ты на них ламутов натрави. Если с ними дружишь, конечно. Им заповедник вообще всю жизнь схлопнет. Нам-то что – сел в самолёт и улетел куда подальше.
Наутро я загружаю лодку и снова иду вниз по чёрной реке, зажатой белыми берегами. Похоже, надо спешить: зима подкрадывается незаметно, а приходит вдруг.
Сегодня у меня кусок с не очень сложным течением. Поворот, перекат, поворот. Плыви, оглядывайся, выходи в нужных местах, читай следы. И думай.
Шёл пешком. С одной стороны, почти невероятно. С другой – почему бы и нет. Вся геологическая съёмка на этой территории сделана именно пешком. Но при геологической съёмке исследователь обычно делал кольцевые маршруты: имелась база, где стояли лошади, трактор или вездеход, туда приносились все образцы, которые потом на этом же тракторе или вездеходе вывозились в цивилизацию и обрабатывались. Ну а если не надо тащить на себе тонны этих самых образцов? Самые простые землеописательные работы так и проводились. Вот как у меня, например: вышел, посчитал следы, прикинул количество зверя, записал и дальше. Всех материалов – записная книжка и фотоаппарат. А была ли у того записная книжка?