Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц?

Ставинский Эрвин

Маргарит сидела не шевелясь. Письмо она уронила на колени, конверт лежал на полу. Через мгновение она коротко застонала и разрыдалась. Плакала она долго, а потом так и осталась сидеть, съежившаяся, потерянная. Несколько раз она пыталась поднять руку, но рука беспомощно падала. «Это надо вскрыть», — наконец решила она, глядя на сверки, но подняться и взять

нож или ножницы не было сил. На нее навалилась страшная усталость и не было желания даже пошевелиться.

Вдруг ее охватил невыносимый страх. Она вообще была не боязлива, но сейчас, мысль о том, что отныне она будет оставаться в этой квартире одна, наедине с его вещами, показалась ей невыносимой.

Маргарет подхватилась, быстро собрала необходимое, закрыла квартиру и направилась на вокзал. Она бежала по улице так стремительно, что прохожие оглядывались и удивленно смотрели ей в след.

Внезапно Маргарит почувствовала, что она голодна и выбилась из сил. Она зашла в большую кондитерскую, полную людей. Свободных столиков не было и ей пришлось подсесть к другим. Надо было заказать еду. Зал был полон табачного дыма, но это ее не беспокоило. Она торопливо ела, а в голове вертелась мысль: надо что-то сделать, что-то неотложное. Вдруг она вспомнила: необходимо позвонить сестре в Швибут, поговорить с ней и предупредить, что она приедет. Сделать это надо сейчас же, не откладывая.

Она расплатилась за еду и в ближайшем почтовом отделении заказала разговор со Швибутом. Кабина, в которую она вошла, оказалась неудобной. Дверь не закрывалась, в нее проникал шум. Наконец в трубке послышался голос сестры.

— Как твои дела? Собираешься ли ты приехать к нам? Когда?

— Да, сейчас же еду, — произнесла Маргарит деревянным голосом.

— Что-нибудь случилось? — спросила сестра и в голосе ее послышалась тревога. — Говори же, что же ты молчишь!

— Вилли со мной нет, — в слезах вымолвила Маргарет.

— Уже уехал? — не поняла сестра.

— Нет, — ответила Маргарет, — он не уезжал, но его нет. Понимаешь, уже нет!

Наступило долгое

молчание.

— Вы еще говорите? — спросила телефонистка.

— Да, да, говорим, — торопливо ответила Маргарет.

— Понимаю, — наконец сказала сестра голосом, который вдруг стал низким и хриплым. — Я правильно поняла? — переспросила она.

— Да, ты все правильно поняла, — подтвердила Маргарет.

— Хочешь приехать сюда? Или может приехать мне помочь?

— Не надо. Я выезжаю к вам. До свидания! — и она повесила трубку.

Домой она вернулась на такси. Войдя в квартиру, она первым делом распаковала сверки. В первом были личные документы, пара сигар, бумажник, который она когда-то подарила Вилли. Во втором — аккуратно вычищенный темный костюм. В третьем был четырехугольный сосуд, вероятно, с пеплом. Она оставила его на столе, решив отвезти его к себе на родину, в Швибут, и там захоронить на кладбище. Вещи она упаковала в чемодан.

На следующее утро она покинула Берлин, не зная, вернется ли когда-нибудь сюда. Но жизнь распорядилась по своему. Незадолго до конца войны Маргарет оказалась в Берлине и поселилась на Принцлауерштрассе.137. Там в мае 1945 года, ее разыскал красивый русский полковник и подробно выспрашивал о последних днях жизни Вилли. Она конечно не знала, что это был Александр Коротков, резидент советской политической разведки в Берлине…

Много лет спустя, в 1969 году, Президиум Верховного Совета СССР наградил советскими орденами группу участников немецкого движения Сопротивления за их вклад в борьбу против фашизма. Погибшие во имя уничтожения коричневой чумы, эти герои, вопреки своему глубочайшему отчаянью, все-таки не ошиблись, когда верили, что грядущий новый мир их не забудет и передаст потомкам достоверные свидетельства об их жизни.

Маргарет Леман в ходе торжеств, проводившихся в Германской Демократической Республике, был вручен ценный подарок — золотые часы с надписью: «на память от советских друзей».