Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц?
Шрифт:
— Мы висели у него на хвосте уже несколько дней, но каждый раз опаздывали. Двадцать четвертого, утром, Гиринг допрашивал одну дамочку, припугнул ее, естественно, и вдруг она вспомнила, что в начале лета Большой шеф страдая зубной болью, попросил ее дать ему адрес какого-нибудь дантиста. Она назвала доктора Мальпляту на улице Риволи.
Гиринг с представителем абвера Пиппе решили проверить дантиста и уже в одиннадцать тридцать были у него на квартире. Доктора на месте не оказалось, он был в госпитале. Его срочно вызвали, и Гиринг потребовал у него список его пациентов. В списке нужного
Гиринг с Пиппе прикинули: время до визита Жильбера осталось мало, придется рассчитывать только на свои силы. «Мы арестуем Жильбера у вас. Ведите себя как обычно: усадите его в кресло и запрокиньте его голову», потребовали они от врача.
Все прошло, как по маслу. В четырнадцать ровно прибыл пациент — невысокий, плотный господин с крупной, седой головой. Это был Жильбер.
Мальплят встретил его и пригласил в кресло. Правда дантист был бледен и руки его так тряслись, что Жильбер даже обратил на это внимание. Тем не менее, врачу удалось уговорить пациента сесть в кресло, запрокинуть голову, и в этот момент мы вошли…
— И как вел себя Большой шеф — не удержался кто-то.
— А он и сообразить ничего не успел, — заявил Райзман.
Его обыскали, одели наручники. Оружия при нем не было.
Мюллер, как обычно, сидел в углу гостиной за партией в шахматы с Эйхманом, его самым молодым протеже. Рядом на стуле примостился старинный друг группенфюрера Кристиан Шольц, пристроенный Мюллером в отдел по связи с «институтом Геринга». Он с интересом ожидал, как будут развиваться события на шахматной доске. Ему доставляло особое удовольствие наблюдать, как каждый раз, жертвуя фигуры, Мюллер мастерски заманивал молодого Эйхмана в ловушку. Тот возбуждался, начинал торопиться, делал одну ошибку за другой, а хитрому Мюллеру только этого и надо было. Финал неизменно был один — Эйхман проигрывал. На этот раз все шло по обычному сценарию.
Мюллер, играя, в пол-уха прислушивался к тому, что рассказывает Райзман. Он сам недавно побывал в Париже, присутствовал на допросах, которые проводил криминаль-инспектор Гиринг, и был в курсе всех подробностей этого дела. Слушая Райзмана, он слегка улыбался. Эта улыбка появлялась в уголках рта, что придавало выражению его лица некую странность: нельзя было понять, то ли он сомневается в том, что говорит собеседник, то ли разделяет его радость.
Обычно Мюллер во время таких встреч предпочитал больше молчать, а если возникала необходимость, старался отделываться короткими фразами.
В гостиной бесшумно появился адъютант группенфюрера Духштейн, поискал глазами шефа и, обнаружив его в углу, ловко пробрался к нему между сидящими в небрежных позах чиновниками и стал что-то тихо говорить ему на ухо. Шольц лишь уловил фразу «он настаивает».
Мюллер извинился и быстро вышел из гостиной в сопровождении адъютанта. В своем рабочем кабинете он увидел стоявшего в верхней одежде хауптштурмфюрера СС Хорста Копкова, начальника отделения, специализирующегося в его управлении но радиоиграм с Советами и занимающегося в настоящее время «Красной Капеллой» в Берлине.
— Что, идет снег? — спросил Мюллер, входя в кабинет.
— Да, небольшой, — необычно громким голосом заговорил Копков.
— Что у тебя? Только говори потише…
— Прошу прощения, группенфюрер, но мне кажется, важное дело.
— Что случилось? — прервал его Мюллер, который весь подобрался, понимая, что неурочное посещение его квартиры Копковым связано с каким-то чрезвычайным происшествием.
— Группенфюрер, из двух радистов, которых мы задержали, один, Альберт Бар, «запел».
— Так, а второй?
— Второй упорно молчит и думаю, что уже ничего не скажет. Мы испробовали все, что могли.
— Что сообщил Барт?
Копков нервно сглотнул, видимо, его томила жажда. Но он терпел, решив закончить доклад.
— Барт сообщил, что второго зовут Артур Хесслер. Оба они немцы, из военнопленных. Прошли специальную подготовку как радисты. Задание Хесслера Барт не знает…
— Какое задание имел сам Барт? — нетерпеливо спросил Мюллер.
— Барт должен был восстановить связь с двумя людьми и передавать получаемую от них информацию. Первый источник — ученый, химик Куммеров, а второй… — Копков замолчал, не решаясь продолжать.
— Ну, не тяни, кто второй? — нетерпеливо спросил Мюллер.
— Второй — хауптштурмфюрер СС Вильгельм Леман из отдела четыре Е.
— Что-о? Дядюшка Вилли? Не может быть? — невольно вырвалось у группенфюрера.
Кличку дядюшка Вилли Леману присвоили в гестапо за почтенный возраст и добродушный характер. Несколько минут Мюллер молчал не в силах осмыслить услышанное. В его управлении предатель! Чудовищно! Это просто не укладывалось в голове.
— Это точно? Ошибки быть не могло?
— Все сходится, группенфюрер. Барт назвал адрес его местожительства — Кармен-Сильваштрассе, 24, номер домашнего телефона, пароль и отзыв, описал внешний вид. Все сходится.
— Как они должны встретиться?
— Разработаны условия: пароль и отзыв. Встреча на другой день по обусловленному адресу на улице. Может организовать для подстраховки их встречу?
— Нет, — живо возразил Мюллер. — Не надо…
Он задумался. Через какое-то время поднял голову, подошел вплотную к Копкову и глядя снизу вверх прямо в зрачки его глаз, жестко проговорил:
— Дружище, Хорст! На тебя возлагается ответственная задача.
Сейчас поедешь в Управление и через дежурного, как обычно это делается, срочно вызовешь Лемана к месту службы. Машину пошлешь только с шофером. Жди его у входа. Как только он войдет — обыскать, изъять оружие, переодеть в гражданское, если он будет в форме и отвести в подвал, в камеру. Никому ни слова, Гуппенкотену [44] я позвоню. Помни, Леман опытный полицейский, поэтому все должно быть, как обычно, до мелочей. Понял?
44
Гуппенкотен — непосредственный начальник Лемана в отделе контрразведки.