Наш старый новый дом
Шрифт:
Лицо Карлайла сморщилось, а сам он сжался в кресле от услышанного.
– Прости, что затрагиваю эту тему, - с болью в голосе проговорил Джейк. И перешел на шепот: - Прости. Мне правда очень жаль...
Повисла долгая пауза. Увидев все горе, что вызвало заявление Джейкоба, я осознала, насколько ужасной была моя идея приехать сюда. Насколько я была бесчувственна в попытке узнать правду о тех событиях. Я пришла к больному одинокому человеку, который с трудом, но находил каждый день причину проснуться утром, прожить следующий день... Прожить день, зная, что все его близкие мертвы.
Я резко вскочила со своего места.
– Простите, мистер Каллен. Это моя ошибка!
Слезы грозили пролиться из моих глаз, и я, схватив свой рюкзачок, бросилась к выходу.
– Постойте, Изабелла!
Голос Карлайла прозвучал неожиданно громко и подчиняюще. Я замерла, схватившись за дверную ручку, которая в этот миг провернулась в моей руке. Дверь открылась, и с тележкой на колесиках показалась служащая этого дома престарелых в светлой форме. По просьбе Карлайла привезли чай и сладости.
– Изабелла, присядьте, - сказал Карлайл мягче, с теплотой, которой я не заслуживала.
– Миндальные пирожные у здешнего повара получаются лучше всего.
Я кивнула и прошла обратно к креслу. Женщина разлила чай и пожелала приятного аппетита, спрашивая у хозяина комнаты, не требуется ли что-то еще. Карлайл мягко улыбнулся ей и поблагодарил, назвав по имени. Мы с Джейкобом тоже пробормотали слова благодарности. Я увидела всю силу мужского обаяния Карлайла в действии, она не померкла с годами. Удивив меня, служащая даже немного покраснела, перед тем как удалиться.
Карлайл приглашающим жестом показал, чтобы мы с Джейком разобрали свои чашки с чаем и пирожные. Сам же он проигнорировал чаепитие. Мужчина развернулся к окну и начал свое повествование.
– Мы с Эсме встретились на прогулочном пароме. Наши общие друзья организовали этот небольшой вояж. И это была любовь с первого взгляда.
Карлайл замолчал вспоминая. А мы с Джейкобом пили чай и наслаждались действительно потрясающим вкусом пирожных.
– В сорок втором мы поженились. И уже через месяц Эсме забеременела. Мы были счастливы. Малыш родился в мае, и мы назвали его Ройс, в честь дедушки Эсме – известного политика. Ройс постоянно плакал, капризничал. Это очень выматывало. Мы показывали его врачам, но они разводили руками – по всем проведенным диагностикам малыш был здоров.
Карлайл немного помолчал.
– Думаю, он рос обычным мальчиком, только очень капризным. Мы с Эсме души в нем не чаяли, не обращая внимания на его плаксивость. Порой он был странным образом эмоционально равнодушен, а иногда без причины веселился или страдал. Сначала мы думали, что это просто особенности характера. Но мы не могли понять его: когда надо было радоваться, он был печален. И наоборот. Он мог начать разговор и, не завершив мысли, уйти гулять или вернуться в свою комнату. Мы показывали его врачам, но не психиатру. У нас и мысли не было, что это симптомы психической болезни. Но затем в школе он стал совершать грубые поступки, обижать других ребят, и один из учителей посоветовал обратиться к специалисту.
Мы с Джейкобом внимательно, не перебивая, слушали Карлайла. Постепенно картина начинала вырисовываться.
– Ройсу поставили диагноз – кататоническая форма шизофрении – и посоветовали оставить мальчика на некоторое время в клинике для обследования. Нам повезло, что учреждение находилось в соседнем городе, и мы каждый день могли ездить к нему. Нашей семье хотелось вернуться к прежнему режиму жизни, тем более Ройс выглядел нормальным и здоровым. Но лечение затянулось. Врачи толком ничего не объясняли, лишь кормили нас «завтраками», говорили, что вот-вот его выпишут. Иногда его отпускали на выходные или праздники к нам домой. И тогда мы собирались всей семьей – это было здорово.
Карлайл радостно усмехнулся воспоминаниям.
– Так получилось, что шли годы, а наш мальчик застрял в больнице. Мы навещали его очень часто, разрываясь между обычными делами, работой и поездками в клинику. Но иначе мы с Эсме и не могли. Он был нашим сыном, первенцем. Потом Эсме забеременела во второй раз. И когда она чувствовала себя плохо, я запрещал ей навещать Ройса, а ездил к нему сам. Мы боялись сообщать ему о втором ребенке. Ройс, конечно, уже понимал, что означает появление брата или сестрички – мама теперь будет не только его. Мы, как могли, старались внушить ему позитивные мысли. И в основном он полюбил еще не родившегося малыша – гладил мамин живот, пел ему песенки и рассказывал истории. Но иногда – такое было раза два-три – в нем просыпалась довольно сильная ярость, такая, что я заставлял Эсме выйти из его комнаты-палаты и не разрешал больше заходить к нему. Врачам мы не рассказывали об этих приступах, они могли вообще его запереть в клинике, не выпуская в город. Мы с Эсме считали, что все пройдет и сын излечится, надо только немножко подождать. Доктора, не зная о его редких приступах ярости, все равно отказывались выписывать Ройса, говорили, что его разновидность болезни плохо изучена, хотя динамика и положительная.
Карлайл остановился, и я, заинтересованная его рассказом, поторопила мужчину.
– И что же было дальше?..
Карлайл развернулся ко мне и продолжил рассказ.
– Дальше? Дальше Эсме родила Эммета, и мы были в очередной раз очень счастливы. Навещать Ройса мы старались с той же регулярностью, но, конечно же, Эсме в первый год бывала у него совсем редко. Эммет стал некой отдушиной для ее материнских чувств, он рос и был намного более эмоционально развит, чем Ройс в его годы. Когда Эммету исполнился год, мы познакомили его с Ройсом. Все прошло замечательно, и мы стали периодически привозить младшего сына на встречу со старшим. Ройс тем временем участвовал в различных исследовательских программах – врачи нашли его разновидность шизофрении очень интересной с медицинской точки зрения. Нам казалось, будто мальчик здоров, но доктора настаивали, что такое мнение складывается на фоне приема многих специфических лекарств и терапии. И дома мы не сможем поддерживать положительное психическое состояние Ройса на должном уровне. Мы соглашались с ними – нам с Эсме больше ничего не оставалось. Годы шли. Когда Ройсу исполнилось тридцать, он сбежал.
– Сбежал?!
– воскликнули мы с Джейкобом. Карлайл посмотрел на нас в упор и кивнул.
– Да. Он где-то прятался, я до сих пор толком не знаю где. Его социальное развитие было на низком уровне, хотя в его выходные мы старались по максимуму вводить его в мир людей. В клинике у него были друзья, хоть и совсем немного. Он с трудом сходился с людьми – это не изменилось со времени его нормальной жизни с нами. Его искали все – полиция, я и мои знакомые, руководство клиники даже подключило спецслужбы, но он как в воду канул. А через два года он возник на пороге нашего дома. Мы с Эсме мысленно уже попрощались с ним к тому времени, ожидая звонка полиции с сообщением, что нашли его мертвое тело. Он выглядел хорошо, был ухоженным и упитанным. Ройс рассказал нам, что жил у своих друзей, которые и помогли ему организовать побег из клиники. Клиника же не была психиатрической больницей, это больше был исследовательский центр. Поэтому и охрана пациентов в нем была не на должном уровне, и искали сбежавшего человека не так интенсивно, как в случае побега пациента с намного более тяжелым диагнозом из настоящей психушки. В итоге Ройс стал жить с нами, скрываясь от мира людей.
История была очень захватывающей. Казалось, Карлайл пересказывает один из прочитанных им романов. Тяжело было сознавать, что все это происходило на самом деле, еще тяжелее – понимать, чем закончится родительское легкомыслие.
– Поначалу я уговаривал Ройса вернуться в клинику, но он сказал, что устал жить в тюрьме. Он не совершал никакого преступления, чтобы жить взаперти. Он здоров как бык. И если мы отправим его обратно, он убьет себя. Рыдающая Эсме вступилась за сына. Она умоляла меня оставить его дома, с семьей, рядом с матерью и отцом. Говорила – посмотри, наш мальчик здоров, доктора специально затягивают с его лечением, по надуманным причинам проводят свои эксперименты на людях. В конце концов я сдался. Я огородил наш участок высоким забором, чтобы наш сын мог спокойно гулять во дворе. Мы перестали приглашать к нам гостей. Я съездил в клинику и затребовал историю болезни Ройса Каллена – врачи не смогли мне отказать. Так я узнал, какие лекарства ему давали, какую терапию применяли. Папка была очень толстой. Я понимал, что лечение необходимо продолжать, поэтому по своим каналам продолжал покупать все из доступных мне лекарств. Мы с Эсме рассказали Эммету о брате, и он был против нашего решения. Он считал, что мы обязаны поместить его обратно в клинику, чтобы проводить дальнейшую терапию. Раз врачи столько внимания уделяли его разновидности болезни, значит, это не зря, считал он. Эммет как раз познакомился с Розали и женился, пока брат был в бегах. И мой второй сын не собирался знакомить свою жену с Ройсом. Нет-нет, он не стыдился его, но считал, что брат все же опасен для общества. Довольно быстро у Эммета появились… - Карлайл тяжело сглотнул, - дети. Наши горячо любимые внуки. Джаспер, а через несколько лет и Элис. В основном мы ездили к ним, чтобы навестить малышей, пообщаться с Эмметом и Розали. Они не бывали у нас по известной причине.