Наша древняя столица
Шрифт:
А Марьяна шла степями,
Руки скручены ремнями.
Так Марьяну гнали к морю
С уцелевшими на горе,
К персам, к туркам повезли,
Погрузив на корабли.
Турки пленных, как товар,
Покупали у татар.
Бедной девочке отныне
Не видать земли своей,
И
Чтоб качать чужих детей.
Всё в чужих краях немило:
Солнце, звёзды, соловьи,
Соловьи поют постыло,
Потому что не свои.
И не радуют цветы
Небывалой красоты.
Нет Марьяне утешенья,
Что ни ночь — встают виденья,
И сегодня, как вчера,
Горевала б до утра,
До утра бы горевала,
Косу девичью плетя,
Да опять вот закричало
Беспокойное дитя.
Спи, турчонок, баю-бай!
Спи, галчонок, засыпай!
Злой татарин всё пожёг,
В плен Марьяну уволок.
Злым татарином она
На базаре продана
За турецкую деньгу;
На чужом на берегу
Твой отец её купил…
Ох, как тяжко, нету сил!..
Лихо горе, затихай!
Спи, турчонок, баю-бай!
ЧТО ПРЕДМЕТЫ СТАРИНЫ РАССКАЗАТЬ ТЕБЕ ДОЛЖНЫ
Мой читатель, в день воскресный
Собери своих друзей,
Поведи их в интересный —
В Исторический музей.
Чей здесь труд и чья забота?
Речь об этом впереди.
В зал тринадцатый по счёту
Ты друзей своих веди.
Там, укрытые от пыли,
За витринами лежат
Те предметы, что служили
Много сотен лет назад.
Вот взгляните-ка, ребята, —
У высокого окна
Под колпак стеклянный взяты
Два дубовые бревна.
Были врублены друг в друга
Эти брёвна на века
И лежат, зажаты туго,
Словно об руку рука.
Обладая даром слова,
Рассказали б два бревна,
Что тогда была дубовой
Вся кремлёвская стена.
Восемь башенок дубовых
Возвышались вкруг холма,
Все ворота на засовах
Охраняли терема.
Под Кремлём вокруг посады
И дворы купцов, бояр.
За высокие ограды
Укрывал купец товар.
И в музее за витриной,
Чтобы каждый видеть мог,
Сохраняется старинный,
Грубо кованный замок.
Им в четырнадцатом веке
При Иване Калите
Замыкал купчина некий
Кладовые в темноте.
Чтоб никто в глухую пору
Не пролез бы со двора,
Чтоб какому-либо вору
Не добраться до добра —
До каменьев драгоценных,
До одежды парчевой,
Что хранится в высоченных
Сундучищах кладовой.
А деньжищ-то понабрали
Те купцы за много лет!
Сколько пряталось в подвале
Тех серебряных монет!..
Вот они! Лежат в витрине,
Меж ключей, ножей, замков,
Эти денежки доныне
Пролежали шесть веков!..
Вот и серп.
Сверкал он летом
Над пшеницей за селом,
Молча дремлет в зале этом
На витрине под стеклом.
Серп зазубрен да искрошен,
Съеден ржавчиной времён,
А когда-то был хорошим,
Был когда-то острым он.
И крестьянка молодая,
За снопом укрыв дитя,
Пела, колос подрезая,
То ли плача, то ль шутя:
«Уж тебе ли да не в золоте ходить!
Уж тебе ли да не бархаты носить!
Уж тебе ль не жить в высоком терему,
Ненаглядному дитяти моему!»
А младенец, ждавший ласки,
Материнских тёплых рук,
В небеса таращил глазки,
Жизнь разглядывал вокруг.
Он, в неволюшке рождённый,
В нищете курной избы,
В этой песне полуденной
Не нашёл своей судьбы.
Есть ещё витрина справа,
У высокого окна.
Наша гордость, наша слава
В ней навек сохранена.
Из колец, сплетённых туго,
Одеянье там лежит.
Это древняя кольчуга,
А над нею шлем и щит.
Им от «поля Куликова»
Сохраниться довелось.
Медью был тот щит окован,
Шлем копьём пробит насквозь.
В этом шлеме русский воин
Пал от вражеской руки
В час, когда противник с воем
В наши врезался полки.
В этой битве много тысяч
Полегло таких, как он,
На граните уж не высечь
Этих ратников имён.
Но дела в веках нетленны,
Не исчезнут, не умрут,
Летописец вдохновенный
Посвятил им славный труд.
Здесь, в музее, он хранится,
В нём история жива —
На развёрнутых страницах
Древнерусские слова.
Эту повесть, это «Слово»
Мы «Задонщиной» зовём,
Битву поля Куликова
Изучаем мы по нём.
И, хранимая народом,
Долежав до наших дней,
Эта повесть с каждым годом
Всё становится древней.
Кто ж нашёл следы столетий?