Наша фантастика, №3, 2001
Шрифт:
«Женщина открыла глаза. Это сон, подумала она. Это верный, как судьба, сон: иногда страшный, но в целом привычный. Понадобилась целая минута, чтобы понять: она уже проснулась.
— Ты вернулся, рыжий, — тихо сказала Пенелопа».
Requiem aeternam. Вечный Покой тебе, Одиссей. Ты его заслужил.
Горизонты оружия
(«ликбез» для фантастов и не только для них) [8]
8
Продолжение.
Звенят клинки
Рубились, неловко отмахивая скованной доспехами рукой, звенели граненым лезвием по латам противника, старались ударить под мышку, метили тонко оттянутым лезвием ткнуть сквозь погнувшуюся решетку глухого забрала.
Высверк стали со свистом рассек воздух, и еще раз — слева, справа; кособоко валится наземь разрубленный до седла кочевник в мохнатом малахае-треухе, так и не успевший достать кривой саблей обманчиво неповоротливого гиганта, беловолосого гуля-людоеда. Становится тесно, он едва успевает рубить фигуры в удушливой пелене — рубить коротко, почти без замаха, ворочаясь в седле поднятым медведем-шатуном, снося подставленную под удар саблю вместе с частью плеча, отсекая бестолково топорщившиеся железом руки. Кажется, он что-то кричал, когда очередной клинок, устремившийся к нему, легко переломился в выгнутом бараньими рогами захватнике эспадона…
…Борода вилами, по черной кирасе гуляют кровавые отблески, на шляпе шевелятся, точно живые, большие красные перья, в руках гигантский двуручный меч, поперек обширного брюха на поясе катценбальгер,
Богатырь и до того был из первых поединщиков в дружине, знал всякие приемы — и «щелчок с довеском», и «на здоровьице», и «как свиньи спят», и «громовой поцелуй», требовавший огромной силы, и «поминай как звали», и даже редкий по сложности и смертоубийственности «стой там — иди сюда». Но все они не шли ни в какое сравнение с тем, что показал дед Беломор. А всего-то повернул Жихареву руку каким-то совсем не годящимся в бою образом, так никто сроду и меч-то не держал, и правый бок остался открытым, а вот поди ж ты, как ни крути — нет спасения от этого удара.
Седой воин останавливается у алтаря и не протягивает, а бросает в пламя, прямо поперек чаши, громадный меч, рукоять которого лишь вполовину короче лезвия, лезвие же — почти по грудь взрослому мужчине. Воин шел, держа его на плече.
— Давно бы так! — сказал барон и выволок из ножен огромный двуручный меч. <…>
Широкое лезвие зловеще шелестело, описывая сверкающие круги над головой барона. Барон поражал воображение. Было в нем что-то от грузового вертолета с винтом на холостом ходу.
Итак, двуручный меч. Начнем именно с этого оружия, раз оно так по сердцу писателям (честное слово, не специально цитаты подбирал!). Большинство перечисленных авторов, да и читатели — кроме разве что самых юных — впервые знакомились с ним, скорее всего, на страницах романа «Трудно быть богом». Что ж, как сказал классик, все мы вышли из ножен барона Пампы. Потому и орудуем им «по-памповски», описывая широкие круги и зловеще шелестя, да еще чтоб длина за 2 метра, а вес свыше 20 кило. С величайшим уважением относясь к барону и его создателям, все же попытаемся отделить мух от котлет, а меч — от вертолета.
Разумеется, не всякий меч, за рукоять которого можно взяться обеими
Фотографию самого тяжелого двуручника (правда, с неправильной датой изготовления) читатели могут найти на семнадцатой странице скверной научпоп-фэнтези «Доспехи и оружие» издательства «Росмэн», серия «Очевидец». Там сказано, что весил этот меч 7 килограммов и, будучи слишком тяжел для боя, использовался исключительно как парадное оружие. Реально весит он все-таки немного меньше 7 килограммов (все равно это килограмма на два тяжелее, чем боевой), для боя, безусловно, пригоден слабо — скверный металл, минимальная проработка рабочих участков и явно прижизненный неухоженный вид; для парада, по тем же причинам, вообще не предназначен. Скорее всего, это — учебный образец, меч-тренажер. Потому он и утяжелен. А 20-килограммовые монстры появились уже в XIX веке. Эти декоративно-коллекционные экземпляры изготовлялись пронырливыми умельцами специально для тогдашних аналогов «новых русских», которых и в Европе хватало.
Ножен у двуручных мечей нет (хотя бывают «футляры», не прикрепленные к поясу или портупее). В ножнах носили разве что бастарды, а их огромными не назовешь. Впрочем, размер — вещь условная: большой бастард имел длину под 1,5 метра, маленький эспадон — немногим за 1,5 метра. Классический двуручный меч — это все же эспадон. Носили его «в голом виде» на плече или слева под мышкой, придерживая большим пальцем за специальное кольцо на рукояти. Из такого положения эспадон было очень легко перевести в боевую позицию: правой рукой — хват под крестовину, а левая тут же перехватывает за рукоять позади правой или за навершие.
Длина рукояти у эспадона редко превышала полметра, т. е. она была приблизительно втрое короче клинка. Впрочем, клинок за крестовиной специально притуплялся, иногда даже обтягивался кожей: это — риссадо, «пятка». Между ней и лезвиями — «усики» контргарда. Захватником контргард называть вряд ли можно: парировать удар он помогал хорошо, иногда сам предназначался для удара, а вот на заклинивание вражеского клинка был рассчитан редко, на перелом же — практически никогда. Заклинивание оружия осуществляли прежде всего кольцеобразные ловушки возле крестовины. Длина крестовины более 50 сантиметров встречалась в основном у коротких эспадонов, где именно перекрестье становилось главной «смысловой частью» оружия, позволяющей проводить атаки и задействовать эфес.
Таковы параметры двуручника. А как проходил бой с его использованием?
Прежде всего двуручный меч есть оружие скорее колюще-полосующее, чем рубящее. Вращать его по-памповски, как правило, не приходилось, а вот досылать в длинном выпаде, делать обводки, рассекать врагу бок или запястье на отдергивании — очень часто. Рубящие удары были крайне редки. Конечно, такой удар мог рассечь человека от макушки до аппендикса, мог расколоть даже латный доспех, особенно при удачном попадании в слабое место, но дистанция и темп боя препятствовали их широкому применению. В XVI веке (расцвет эспадонного фехтования), к примеру, дистанция была настолько велика, что, судя по ряду учебников, при схождении двух умелых бойцов вертикальный удар мог достать лишь ступню ноги противника, да и то если тот запоздал со сменой стойки. Кстати, «игра ног» в эспадонном фехтовании поистине виртуозна. Она вообще древнее клинковых защит — каковые, впрочем, эспадоном тоже осуществляются и преодолеваются виртуозно.