Наша Маша (Книга для родителей)
Шрифт:
Мика вака салатака
Канька-Ванька салакайя...
и так далее.
А вечером взяла со стула телеграмму и минут десять, пока мама не увела ее, читала, импровизировала стихи размером (хоть убей, не вспомню, как он называется) “Вещего Олега”:
Макашка мокала талимба кала.
Калина, камилька, накая...
Я был поражен. Я не читал ей— ни здесь, ни в Ленинграде— ничего, написанного этим размером. И вообще
А самые любимые Машины стихи это:
Тиля-миля босичком,
Талакиля миличком...
Очень захотелось перечитать “От двух до пяти”. А под рукой нет.
2 ГОДА 1 МЕСЯЦ
10.9.58.
1 сентября уехали на Кавказ тетя Гетта и Павлик. Вскоре ушла от нас и “мадам Маня”. Маша исчезновения этой особы и не заметила как будто; а о тете Маше, которая давно у нас не была, Машка вспоминает часто— и вспоминает сама, без всякого напоминания.
* * *
В изобретении ласкательных и уменьшительных она неутомима: мамсинька, папсинька, мамсик, папсик. Говорит еще:
— Мамсиночка.
* * *
Сейчас я проглядывал эту тетрадку и в записи от 20 июня наткнулся на такую фразу:
“Плакса порядочная Машка”.
Даже удивился, настолько это неверно, настолько не подходит эта характеристика к нашей девочке. Нет, слава богу, плачет она теперь очень редко. И главным образом— перед сном, когда дома нет мамы.
* * *
На днях я ездил в город. Мама и Маша ходили меня провожать. Поезд ушел, увез папу. Машка была огорчена. Но не успели они дойти до конца платформы, как пришел встречный, ленинградский поезд. Мама рассказывала мне, как оживилась, как просияла Машка.
— Папся! Папся!— кричала она и во все глазенки смотрела, искала меня среди выходящих из вагонов. Она была уверена, что я уже прокатился немножко на поезде и вернулся.
11.9.58.
У меня Машка не была сегодня. А бывать в моем логове она любит и проникнуть сюда стремится при малейшей возможности. Увидев, что дверь, ведущая из кухни в сени, отворена, она юркает туда. Тычется в мою закрытую дверь и таким тоном, как будто случилось что-то страшное, и вместе с тем не в полный голос, слегка приглушенно, кричит:
— Папа!.. Папочка!.. Папся!..
Или:
— Папа! Можня?
Излишняя торопливость и приглушенный голос вызваны опасениями, что ее поймают и схватят.
А ловят и хватают ее на каждом шагу:
— Нельзя, Машенька! Папа работает. Нельзя!..
12.9.58.
Машенька! Дочка! Как видишь, задолженность свою я погашаю честно: пишу каждый день, каждый вечер, а еще точнее— каждую ночь.
Два дня я тебя почти не видел. Вчера весь день сидел в своем холодном чуланчике и работал. А сегодня бабушка и мама возили тебя в город делать какую-то прививку.
Вернулись вы из города в восьмом, кажется, часу вечера. И не успела ты поесть, как тебя стали укладывать спать.
А спать тебе не хотелось. Ты была возбуждена, вела себя за столом шумно и неприлично, настолько шумно и неприлично, что отцу пришлось даже прибегнуть к строгости. Тебя это не успокоило. Едва кончив ужинать, ты стала носиться по комнатам с теми дикими выкриками, которые свидетельствуют о том, что нервы у ребенка возбуждены свыше меры.
Без конца ты кричала:
— Пописала! Пописала!
Этим ты вводила в заблуждение твоих родителей и бабушку. Родители щупали твои штанишки, бабушка заглядывала под стул— нет ли там лужи? Предлагали тебе сесть на горшок...
А дело небось объяснялось просто: ты сегодня, только что, научилась произносить такое трудное слово, как “пописала”— и радовалась этому, без конца упражнялась и наслаждалась.
14.9.58.
Сегодня, дочка, ты много была на воздухе. Погода стоит никудышная: пасмурно, ветрено, но все-таки дождя не было. Перед ужином мы играли с тобой недолго в саду: собирали камушки и сажали их в “клетки”, нарисованные папой на песчаной дорожке. Камушки— это звери. Мы наперебой придумывали, какой камушек— какой зверь.
— Это будет слон!— говорю я.
Ты тащишь осколок кирпича и кричишь:
— Живаф!
В соседних клетках размещаются олень, павлин, попугай, лев, тигр, лисичка, бегемот, крокодил, зайчик. Ты уже многих зверей знаешь— и не только по названиям. А вот простой лягушки никогда не видела...
И еще одного “зверя” ты ни разу не видела, хотя второе лето живешь за городом: свинью.
Коров, лошадей, козочек, уток, гусей— этих сколько угодно, а вот простой хрюшки нигде в окрестностях нет. Дело дошло до того, что я уж объявление хотел вешать у вокзала:
“Требуется за небольшую плату свинья с поросятами. Ненадолго. Только посмотреть”.
15.9.58.
Все-таки ты, Маша, плохо и мало разговариваешь. Слов знаешь много, а связывать их даже в коротенькие фразы ленишься. Или ты у нас неспособная?
На каждом шагу надо тебе подсказывать, надо тормошить тебя, тянуть за язык.
Схватишь меня, бывает, за руку:
— Пойдем!
Я отлично знаю, куда ты стремишься, но все-таки спрашиваю:
— Куда это пойдем?
Кивок в сторону моей комнаты:
— Туда!
— Ко мне?
Киваешь головой: дескать, да.
— Скажи: “к тебе”.
— К тебе.
Вот так и тянешь тебя за язык и вытягиваешь, как фокусник вытягивает изо рта ленту, каждое местоимение и каждое существительное.
* * *
Перед сном ты опять играла у меня в комнате. Кормила кукол. На этот раз обед появлялся не из воздуха, а мы его варили. Толстая книга превратилась в плиту, на ней стоял керогаз и так далее.
Между прочим, сегодня я впервые заметил, что ты “играешь”, то есть актерствуешь, входишь в роль.