Наша светлость
Шрифт:
Вот с этим чудовищем в пятнистой шкуре?
– Гиена была очень голодной и злой. Ее посадили на цепь, такую, чтобы хватило почти до самого края клетки. А на меня ведро крови вывернули.
Тиссу замутило.
– Она чуяла кровь и рвалась. А я стоял.
– Долго?
– Всю ночь. Было очень страшно. Я думал, что цепь не выдержит. Или крепление. Или вдруг она сумеет как-то вывернуться... у меня ведь ничего из оружия.
– И ты сбежал? Потом?
Гавин кивнул и перевернул страницу, скрывая чудовищное существо.
Она вообще жуть до чего трусливая.
Пауков боится. И мышей. А тут - целая гиена.
– Мне было стыдно, но... я не мог там оставаться. Он бы снова меня отправил.
– Почему его не судили?
И почему не нашлось никого, кто остановил бы... это же неправильно, когда такой человек остается безнаказанным.
– За что?
– Гавин глядел с грустью.
– Я ведь целый. Ни царапины даже. Он так папе и ответил. А если я боюсь животных, то значит - трус и толка с меня не выйдет. И что я, наверное, даже не Деграс... что только ублюдки и рабы настолько трусливы. Папа очень разозлился.
И отдал Гавина в оруженосцы Их Сиятельству. Тан не обижает Гавина. Если бы обижал, Гавин не стал бы так его хвалить. И говорил бы совсем иначе.
– Почему ты мне раньше не сказал? Про... Монфора.
Наверное, потому что у Гавина были сестры, и он их любит также, как Тисса любит Долэг.
– Ты бы мне не поверила.
Пожалуй, что так. И Тиссе стыдно. Ну почему она такая наивная?
– Не расстраивайся, - Гавин раскрыл страницу со странствующим паладином.
– Я тоже сначала не верил, что Гийом такой. Думал, что пугают на новенького... а они всерьез.
Зверь был нарисован с удивительной точностью. Он был именно таким, каким его Тисса запомнила. Огромным, ужасающим мощью и в то же время беззащитным. Тогда паладин смотрел на Тиссу, а она - на него, умоляя не трогать ее. Как будто бы зверю была интересна бестолковая девчонка.
Следующее здание было куда менее роскошным, без колонн, быков и даже лестницы. Сложенное из красного кирпича, оно выделялось ярким пятном на фоне окружавших его бело-желтых строений. Двускатная крыша со шпилем. Тяжелый флюгер, уверенно развернувшийся к морю, и флагшток с золотым полотнищем.
– Посольский ряд, - сказал дядюшка Магнус и сморщился.
– Был когда-то. Когда мой братец еще не разогнал послов... хорошее было место.
Он затряс головой, точно пытаясь избавиться от чего-то, мне не видимого.
– Не помню!
– рявкнул и ударил клюкой по камню.
– Когда - не помню...
– Здесь тоже будет лечебница?
– я взяла дядюшку за руку, честно говоря, испугалась, что ему станет дурно.
– Что? Лечебница? Хорошее дело... да, лечебница. Как это я запамятовал?
Вот что мне не понравилось, так это пристальный взгляд Сержанта. Какой-то настороженный, если не сказать - взведенный.
Снова секреты?
– Три этажа... и подвалы хорошие. Есть у меня человечек, которого сильно совесть мучает. Поспособствует он хорошему делу.
Магнус потер руки и огладил бородку, возвращаясь в купеческое обличье.
– Видишь, ласточка моя, и вор может быть полезен... если найти подход к человеку.
Надеюсь, мне не придется использовать дядюшкины методы.
– Тут раньше тополя росли... белые...
– дядюшка все-таки обернулся.
– И шелковица... вкусные ягоды были. Куда подевалась?
– Спилили, - нарушил молчание Сержант.
– Вы спилили.
– Да? Не помню. Надо посадить... чтоб как раньше.
Мы свернули на улицу Бондарей, где воздух был сладким на вкус, а мед продавали в крохотных глиняных туесочках, предлагая пробовать - липовый, цветочный, горчишный и донниковый, черничный и валериановый, над покупкой которого Наша Светлость всерьез задумались: нервы от этой жизни скоро ни к черту станут. А нам уже совали на деревянных палочках ежевичный мед, прозрачный, как свежерасплавленный воск, и желтовато-мутный кенафовый, розоватый клеверный и почти красный - мятный.
И дядюшка самозабвенно пробовал, окончательно позабыв о случившемся у здания посольства - Нашей Светлости все-таки надо выяснить, что здесь произошло и куда теперь послы подевались, а также не связано ли их исчезновение с той неуверенностью, которую испытывает Кайя перед другими протекторами.
– Это было смутное время, - Сержант держался рядом, напрочь игнорируя зазывал.
– Но он должен был помнить. И я должен был помнить.
– Ты же помнишь.
– Про то, что было - да. Но когда увидел. А про то, что есть посольство - нет. У меня хорошая память, леди. Я не забываю важных вещей.
В сутолоке на меня наткнулся мальчишка, который тут же был пойман Сержантом за шиворот и выдворен прочь.
– У вас же не было с собой ничего ценного?
– поинтересовался мой охранник.
Как-то определенно разонравилось ему это место.
Самая большая ценность моя - тамга, которая куда удобней кольца. Да и снять ее вряд ли получится. Но в карманы я полезла скорее по привычке, чтобы вытащить желтую бумажку.
– Вам не стоит это читать.
Спасибо за предупреждение, оно запоздало - я уже зацепилась за первые строки.
О да... вот так неожиданно и узнаешь о себе много нового.
Наша Светлость глубоко безнравственны и циничны... развратны... не сказать больше, хотя автор этого текста определенно не стеснялся в выборе слов, описывая то, как весело я провожу время в отсутствие супруга. Ему, бедному, тяжело вдали от устраиваемых мною оргий, в которых принимает участие весь двор. Еще немного страсти в эти слова, и я поверю, что Кайя сбежал на войну, дабы избежать потери нравственности.